Расколотые небеса

– Хорошо, – снизошел до попавших в затруднительное положение «спасателей» Александр. – Всплывайте в нейтральных водах, радируйте открытым текстом, что подобрали в районе с такими-то координатами терпящего бедствие подданного Российской Империи, и ждите русского корабля. Или вертолета. Тут море-то – переплюнуть можно, не Тихий океан, чай. Меня у вас заберут с благодарностями, и все. Может, даже орден получите какой за укрепление дружбы между нашими странами.

Невидимый собеседник молчал дольше.

– Мы вскроем отсек, и вы ответите по законам Британской Империи.

– Во-первых, попробуйте вскрыть сначала, а во-вторых… За что мне отвечать?

– Как же. Пленение подданного короля, ранение другого… Не говоря уже о попытке захвата корабля королевских военно-морских сил… Его части. Вас повесят в первом же британском порту, как пирата.

– Я вас не просил меня… спасать.

– Мы затопим отсек.

– Топите. Сколько у меня тут респираторов? Ага! Один, два, три… Шесть штук. И все заправлены – без халтуры. Как думаете: на сколько мне хватит воздуха, если расходовать экономно?

– На те несколько суток, что мы можем пролежать на грунте, все равно не хватит.

– Ага. А если я вот так… – Рукоятью пистолета Александр выбил на металлическом борту серию точек и тире азбуки Морзе (пригодилось всеобщее радиопомешательство в их седьмом классе средней школы). – Это международный сигнал о помощи. SOS, если непонятно, – у вас-то другой код… [20] А можно такое, например, сообщение: «Подданный России Александр Бежецкий захвачен английской подводной лодкой и просит о помощи». Нескольких суток, чтобы запеленговать источник звука, российским акустикам не понадобится. У вас еще есть время, чтобы обратить все в шутку и расстаться со мной друзьями. Подумайте.

20

Британский флот долгое время использовал в качестве сигнала о помощи аббревиатуру «CQD».

На этот раз пауза длилась еще дольше.

– А это, чтобы вам лучше думалось, – добавил Бежецкий и откинул брезент, укрывающий «койку», на которой сидел.

«Хорош же я буду, если там – баллоны какие-нибудь… С тем же сжатым воздухом, к примеру. На подлодке – вещь необходимая…»

Но интуиция его не обманула: под брезентом скрывались две выкрашенные темно-серой краской «сигары» с желтыми «набалдашниками» на скругляющихся головных частях.

«То, что надо! А эти желтые штуковины – наверняка предохранители…»

– Что вы собираетесь делать? – разом встревожился невидимый собеседник.

– Для начала, – хладнокровно ответил Александр, примериваясь к «набалдашнику», – посмотреть, как эта штука устроена. Я с детства очень любознательный в технике, понимаете ли…

17

Раздражение исчезло без следа, стоило Бежецкому подняться на палубу сторожевика, продуваемую свежим морским ветерком.

– А где это судно, с которого вы сняли человека? – обратился Александр к молоденькому морскому офицеру, приветствующему его энергичным отданием чести – видимо, все моряки «Стерегущего» уже знали, что за птица залетела на их скромный кораблик.

– У штрафного причала, ваше превосходительство! – молодцевато отрапортовал мичман.

– Вы меня не проводите, э-э-э… – генерал чуть было не назвал бойкого офицера «лейтенантом», но быстро вспомнил «табель о рангах». [21] – Мичман?

– Так точно!

– Ваша фамилия?

– Мичман Краузе!

– Вице-адмирал Федор Артурович Краузе случайно вам родственником не приходится?

– Так точно, ваше превосходительство! Дядей по отцу.

«Далеко пойдет парнишка, – решил Александр, следуя за проворным юношей по портовым лабиринтам во главе своей „делегации“. – В мичманах не засидится».

21

Мичман Российского Императорского флота соответствовал не прапорщику, как в СССР и России после 1991 года, а поручику, т. е. на погоне были три звездочки при одном просвете, а не две без просвета.

Арестованное суденышко отыскалось на самом краю порта, причаленное между десятком почти таких же бедолаг, «попавших под раздачу» по самым разным причинам – от браконьерства до подозрения в контрабанде. Большинство пустовало, но до лайбы старого Тойво, к счастью, у портовых властей еще не дошли руки – ее только-только привели под конвоем, и матросы «Стерегущего» еще не успели сдать понурую команду ожидавшим на берегу конвоирам с карабинами с примкнутыми штыками.

– Второй справа – капитан судна, – предупредительно шепнул мичман Краузе Александру. – Тойво Айкинен.

– Что им инкриминируют? – в ответ шепнул Бежецкий.

– Ну… пока что контрабанду.

Бежецкий поднялся по сходням на борт контрабандистского судна.

– Здорово, господа-разбойнички! – весело поприветствовал он угрюмых финнов.

– Мы не разбойники, – с достоинством ответил один из моряков. – Мы честные рыбаки.

– Что с нами хотят сделать? – выпалил другой.

– Что? – задумался на мгновение генерал. – Да ничего особенного. Капитана и шкипера, думаю, повесят. Остальных ждет пожизненная каторга. Трибунал, вероятно, соберется завтра утром… Ну а к вечеру все будет готово.

Александр блефовал: к подданным Великого Княжества в Империи традиционно было особое отношение. Да и трибуналом никаким не пахло. Они – люди гражданские, похищенный – вообще неизвестно кто. Человек ниоткуда. Контрабандистов судил бы суд присяжных, причем финских присяжных, поэтому приговор, скорее всего, оказался бы самым мягким. Не то что до виселицы и каторги – до отсидки в гуманной финской тюрьме не дошло бы. Так, несколько сот марок [22] штрафа – не более. Но ведь финнам этого знать не обязательно, правда?

22

На территории Великого Княжества Финляндского обращалась особая валюта, привязанная к российскому рублю – финская марка.

– С чего это?.. Где это видано?.. – зароптали контрабандисты. – Быть такого не может…

– Почему не может? Вы обвиняетесь в похищении российского чиновника высокого ранга и попытке переправить его за границы Империи. А это посерьезнее обычной контрабанды.

– Не пугайте нас, – презрительно проскрипел старый капитан, до этого момента молчавший, неожиданно чисто, без малейшего акцента. – Пуганые.

– Бывал на каторге? – с любопытством спросил Бежецкий.

– Приходилось…

– Ну, тогда действительно пугать вас нечего – сами все знаете, – развел руками Александр, приметив, что самый молодой из моряков растерянно крутит головой.

Старшие, вероятно, убеждали его, что ничего страшного им в случае поимки не грозит, но теперь его уверенность рушилась на глазах. Ведь этот странный русский, без сомнения обладающий большой властью, не пугал, а говорил о грядущей каре как о чем-то само собой разумеющемся. А это для неокрепших умов страшно…

– Можно уводить? – поинтересовался старший караула.

– Конечно.

Финны угрюмо затопали по сходням на берег, но тот самый, младший, вдруг кинулся обратно.

– Ваше превосходительство! – невольно попал он в точку. – Мы не виноваты! Это все тот человек!