Расколотый идол

Глава IV

«Заказчик, танцовщица, жрица»

Пузо надолго замолк, потом исподлобья взглянул на Конана, взял с тарелки заостренную щепку и принялся ковыряться в зубах.

— Ты мне его найдешь, — произнес он угрюмо.

— Что, у тебя стянули идола? — недоверчиво спросил Конан. — Да неужели сыскался такой смельчак, который обокрал грозного вожака шадизарских воров и грабителей?

— Поглядел бы я на того, кто осмелится стащить у меня хоть ломаный грош, — проворчал Пузо. — Впрочем, надо признаться, такие безумцы находились — воровская порода неисправима. Чем недосягаемее цель, тем больше охотников сломать себе шею на пути к ней. Однако существование Ониксового я хранил в сугубой тайне — он стоял в моей личной молельне, потайной комнате, куда вел потайной ход. Когда у меня возникали проблемы, я приходил к нему сам, когда ему от меня что-то нужно было, я слышал его голос вот здесь. — Он стукнул себя по виску испачканным жиром пальцем.

— И часто, — поинтересовался Конан, — он тебя звал?

Пузо пожал плечами.

— Довольно часто. Божок оказался довольно капризен — то требовал вынести его на прогулку, то ему не нравилась человеческая жертва, и он приказывал ее заменить, то хотел, чтобы его постамент инкрустировали драгоценными камнями. И я заставлял слуг выносить его на улицу в занавешенном паланкине, покупал на рынке дорогих рабов на заклание, платил огромные деньги жадным ювелирам. Сказать по правде, мы с Ониксовым всегда находили общий язык, и я не совсем понимаю, что на него нашло…

— Так он сбежал? — предположил Конан.

Ахамур тяжело вздохнул.

— Он прожил у меня — если так можно выразиться о каменном истукане — двадцать с лишним лет и ни в чем не знал отказа. Но зато и мне здорово помог. Своим преуспеванием я не так обязан собственным талантам, сколько помощи этого сверхъестественного существа. По сути, он и сделало меня тем, кто я есть. Ониксовый предупреждал о кознях недругов, подсказывал, как побольше выгадать том или ином деле, помогал ладить с властями и находи лазейки в законе. Вряд ли без него я бы добился свое нынешнего положения.

— По-моему, ты себя недооцениваешь. — Было непонятно, всерьез это сказано, или Конан посмеивается про себя. Удалец, который еще мальчишкой в одиночку привел судно в порт…

— Забавляешься? — Пузо насупился. — Я тоже всласть позабавлюсь, когда найду воров. В том, что найду, я ни сколько не сомневаюсь. Если ты мне в этом не поможешь подниму на ноги всех жуликов Шадизара. От них в это городе нигде не укроешься, это все равно что в муравейнике прятаться от муравьев. — Его щеки побагровели от гнева, пальцы до белизны в суставах сжались в кулаки.

Конан благоразумно решил на время сменить тему.

— Расскажи, как ты добрался до берега.

Пузо скривился — должно быть, воспоминания были не из приятных.

— Ониксовый — довольно сильный божок, но мореход из него никудышный. В борту у нас была изрядная пробоина, заделать ее и поставить парус даже с помощью идола было невозможно. Оставалось лишь надеяться, что течение и ветер донесут нас до берега, прежде чем мы пойдем ко дну. Все это я ему доходчиво объяснил, а он в ответ рас смеялся и произнес какую-то тарабарщину, не иначе, заклинание. И тут я едва не спятил от страха. Кажется, он завихрил течение, создал что-то вроде смерча из воды и ветра; тот вздыбился над морем и понес «Волю ветров» к берегу. Меня крутило вместе с кораблем так жестоко, что я дал себе клятву на тысячу полетов стрелы не приближаться к морю, если останусь жив. Мы довольно быстро долетели до реки Ильбарс и двинулись вверх по течению, пугая тамошний люд; возле города Акит смерч унялся, и мы рухнули на мелководье. Со всех сторон набежала толпа портового отребья. Не увидев на борту экипажа, эти негодяи пришли в восторг и в один миг очистили наши трюмы, Я им не препятствовал, наоборот, прикинулся одним из них и унес на берег бочонок с Ониксовым. И с тех пор мы с ним жили душа в душу…

Он скривил губы и потер виски, словно его беспокоила мигрень.

Я знаю прохвостов, которые его украли, но ты их не ищи. Ими займутся другие. Я бы не стал с тобою связываться ради троих жалких негодяев, которым жить осталось не больше суток. Если только о них еще не позаботился наш общий друг. — Пузо ухмыльнулся, а в следующий миг скривился от боли и схватился за голову.

— О-о-о, проклятый идол…

Он со стоном прислонился к решетке, не замечая, что оказался в опасной близости от Конана. Но тот не собирался нападать, по крайней мере, до тех пор, пока не услышит подробности. История Пуза заинтриговала его. Подумать только, главарь бандитов, при одном воспоминании о котором у тысяч шадизарцев стынет кровь в жилах, почти всю жизнь пронянчился с каменной куклой. И все его везение целиком зависело от ее благосклонности.

«Хотелось бы мне взглянуть на храбрецов, — подумал Конан, — бросивших вызов самому Пузу!»

В этот момент Пузо пришел в себя и отпрянул от решетки. Лицо его стало серым, скулы обострились, во взоре поубавилось самоуверенности.

— Прежде чем взяться за твой заказ, — сказал Конан беззаботным тоном, — я должен узнать все подробности. А также условия нашего договора. Но я согласен их обсуждать только в более подходящей обстановке,

— Эй, лодыри тупые! — оглушительно прокричал Пузо.

На его зов сбежались охранники. — Свяжите ему руки. Надеюсь, он будет вести себя хорошо, а нет — пускай пеняет на себя. Мы продолжим беседу в моем кабинете.

Охранники боязливо выполнили приказ, отвели Конана в роскошный кабинет и толкнули к мягкому креслу. Конан держался с ангельским спокойствием. За его спиной по знаку Пуза встал слуга — чтобы прислуживать за столом. Точнее, чтобы кормить связанного с ложки.

Ахамур, громко пыхтя, уселся напротив Конана, аккуратно расположил живот на коленях. По его лицу струился пот.

— И кто же те наглые прохвосты, которых везде ищут? — спросил Конан.

Девка сказала, что ее зовут Дана. Но имя наверняка не настоящее. Красотка, каких поискать. Волосы — длинные и светлые, немного вьются. Настоящая блондинка, а это в Шадизаре такая же редкость, как раскаявшийся вор. Она меня совсем с ума свела — такие коленца выкидывала, что я на стенку готов был лезть. «Зингарские любовные танцы» — вот как называется, да еще она при этом баллады под бубен пела и раздевалась помаленьку. Не девка, а лесной пожар.

— А в постели небось еще горячее, чем в танце, — предположил Конан.

— Врать не буду, — ответил Пузо, — не знаю. Говорю тебе, совсем она меня охмурила. Я, конечно, мог ее силой взять, так нет же, захотел добром поладить. И так и сяк пробовал, да у нее всегда отговорки находились. Мол, куда спешить, сладенький мой, я и так твоя, сама ни о чем другом не мечтаю, без тебя мне свет не мил и все такое прочее. Короче говоря, всякий вечер оставался я не солоно хлебавши, одними обещаниями сыт.

— Зингарские плясуньи, — кивнул Конан, — свое дело туго знают. Будут тебя за нос водить и завтраками кормить, пока все денежки не выудят. Их этому специально учат.

— Ониксовый ее сразу невзлюбил — почуял беду. Каждый день требовал, чтобы я ее в жертву принес, на худой конец, просто выгнал в шею. Да мне жалко было, я все чего-то ждал, надеялся… — Пузо горестно вздохнул. — Вот и дождался.

Он с силой потер виски.

— Да, девочка что надо, я в них знаю толк. Фигурка превосходная, грация врожденная. Наверняка она и сейчас где-нибудь отплясывает. Ничего, в каждом злачном местечке кто-нибудь из моих ребят пасется, так что рано или поздно вернется ко мне беглянка. И уж тогда ей не отвертеться от моих ласк, — зловеще добавил Ахамур.