Расколотый мир

Но, взяв у Джага нож, он вдруг заколебался и, в конце концов, отказался от своей затеи, не дав вразумительного объяснения неожиданному изменению своего решения.

Среди ночи Кавендиш разбудил Джага, тряся его так, словно тот был фруктовым деревом.

– Эй! Ты слышишь музыку? – возбужденно спросил Кавендиш.

– Какую музыку? – проворчал Джаг, еще не вполне проснувшись.

– Это потрескивание, шипение газа... Разве ты не слышишь, как трескается мир?

– Ничего не слышу! – разозлился Джаг. – Ничего, кроме бреда не проспавшегося пьянчуги!

– Черт бы тебя побрал, упрямец! – буркнул Кавендиш, поворачиваясь к нему спиной. – Мир трескается, а он не желает даже прислушаться.

Ранним утром Джаг попытался вернуться к ночному разговору, но разведчик лишь недоуменно взглянул на него, словно не понимая, о чем тот говорит.

В рутине дней этот эпизод растворился в сознании Джага... чтобы всплыть теперь, когда Джаг приближался к границам небытия.

Это звучало... ну, скажем, звонче обычного шороха... было похоже на ритмичное дыхание, журчание...

– Ты был прав, – пробормотал Джаг. – Теперь я ее слышу, твою музыку! Она услаждает слух, и от нее по телу бегут мурашки. Но это не трещит, это журчит!

Затем он почувствовал, как бешено забилось его сердце. Сознание озарилось ярким светом, чтобы в последний раз вернуть Джага к реальности.

Он увидел, как неуклюже переваливаясь и толкая друг друга, к нему приближались стервятники.

Джаг вспомнил, что в револьвере остался всего лишь один патрон. Только что он использовал три... Вообще-то в барабане должно было оставаться два патрона, но Кавендиш не дозарядил оружие после того, как прострелил бурдюк с водой.

Итак, у него остался один патрон.

Ни о какой перезарядке не могло быть и речи, поскольку все боеприпасы остались далеко позади, рядом с трупом пегой лошади и "сантехникой" разведчика.

Одна-единственная пуля...

Оставить ее для себя или облегчить участь Кавендиша?

И снова сознание затуманилось. Джага охватило полнейшее безразличие. Покончить с собой или выстрелить в стервятников? Какая разница?..

Извиваясь всем телом, он еще глубже зарылся в густую пенистую массу и замер, глупо улыбаясь.

* * *

Негр сосредоточенно массировал кончиками пальцев толстый затылок, потом поднял голову и посмотрел на Патриарха.

– Возможно, мне следовало об этом рассказать, но Огден предупредил, что это его дело и он отметит этот случай в рапорте, – сказал он, явно чувствуя себя не в своей тарелке.

Старый Дан отмел объяснение резким движением руки.

– Расскажи, что ты видел, остальное тебя не касается.

Родди секунду-другую помялся, а затем пустился в объяснения, которые очищали его совесть, так как воспоминания о человеке, оставленном в пустыне, не давали ему покоя.

– Всего их было трое, – признался он. – Присутствовало, так сказать, трое... Один был мертв. Судя по тому, как изорвали труп стервятники, он находился там достаточно давно... Второй лежал между двух лошадей и, вероятнее всего, чувствовал себя плохо. А третий...

Хотя негр и решил выложить все, как было, он вдруг смущенно замолчал, затем продолжил:

– Третий... был живым. Живым и на вид вполне бодрым. Как в движениях, так и в разговоре. Он даже просил взять их на борт вертолета. Но это было не так просто, я...

Нахмурив брови, Дан прервал его:

– Он действительно выглядел здоровым?

Хотя подтекст вопроса ничего хорошего не сулил негру, тот ответил без колебаний:

– Как вы и я! Горячий, как жеребец-производитель. Я, конечно, плохо его рассмотрел, но парень хорошо сложен... Настоящий богатырь!

Такой комплимент из уст Родди, который сам был настоящим гигантом, приобретал особый смысл.

– Ты не заметил у него признаков болезни? – продолжал уточнять Патриарх.

Негр отрицательно покачал головой.

– Он был в прекрасной физической форме и в ясном сознании. Но он знал, что его товарищ болен.

Один вопрос буквально жег Патриарху губы, но старик никак не решался его задать, хотя понимал, что просто обязан сделать это, дабы не осталось ни малейших сомнений. Огден сказал не все, и это показалось Патриарху странным.

– Скажи, тот человек... он был не такой, как ты? Не цветной? Он был белый, да?

– Да, белый, – подтвердил Родди.

Старый Дан умолк, закусив верхнюю губу.

Атмосфера в комнате резко изменилась. Только сейчас до пилотов дошел истинный смысл случившегося. Этот инцидент создавал ситуацию, которая могла иметь для них важные последствия.

В комнате воцарилась тишина.

Приглушенный расстоянием, звук очередного выстрела всколыхнул ее и растаял, произведя впечатление разорвавшейся бомбы.

– Родди, сколько времени ты охотишься в пустыне? – неожиданно спросил Патриарх.

Чернокожий гигант наморщил лоб.

– С самого начала... Задолго до реорганизации... до того, как мы объединились.

– Сколько времени белый человек может выдержать в "манной каше"?

Лицо негра исказила недовольная гримаса.

– Вы знаете это не хуже меня... Во всяком случае, еще никому не удавалось добраться сюда, если это то, что вы хотите от меня услышать. А тем более белому...

– Почему ты не уходишь отсюда, Родди? – спросил старый Дан. – Ты мог бы оставить лагерь и спокойно пройти через эту мерзость до того, как из яиц полезут...

Неф усмехнулся.

– Моя жена – белая женщина, – тихо сказал он. – К тому же она беременна, и я не представляю, как можно оставить ее одну. Это было бы подло с моей стороны. Я не смог бы больше смотреть на себя в зеркало. А еще, здесь я у себя дома, в семье... Уйти, значило бы дезертировать.

– Не исключено, что у нас появился шанс выбраться отсюда всем, и черным и белым, – сказал старый Дан. – Только нельзя терять ни секунды! Человек, который сейчас стреляет, ниспослан нам Небесами! Я не знаю, каким образом он смог устоять перед Болезнью Пустыни, но ясно одно: ему это удалось! Мы должны узнать этот секрет! Скажи, Родди, Джоунс сегодня в Робеле?