Расколотый Мир

— Их хозяева реальны. Они не плод воображения. Сами агенты не важны. Это преступный сброд. Любой безумец может стать агентом. Их хозяева — вот наши враги, это они представляют опасность.

Лаури снова пожал плечами.

— Их хозяева бессмертны, — продолжила женщина. — Убийство агента, или уничтожение вместилища, всего лишь ненадолго отправляет их в Ложу. Вам знаком этот термин?

— Я читал об этом.

Да, об этом упоминалось в протоколах допросов на страницах Черного Списка.

— Бессмертны, как и Локомотивы, которым служим мы. Сравнение было настолько шокирующим, таким вопиюще мерзким, что Лаури невольно скривился.

Женщина сделала пометку. Пока она писала, заговорил мужчина слева:

— Вы когда-нибудь сталкивались с Первым Племенем, Лаури? Гримаса исчезла с лица Лаури. В глубоком замешательстве он поднял взгляд. Вопрос был странным.

Очевидно, это не обычный дисциплинарный процесс. Он постарался не выказывать надежды.

— Вы говорите о холмовиках? Нет, сэр.

— Нет?

— Нет... Виноват. Да. Я забыл. Да. Десять лет назад, когда мы разрушили Немию. У них было логово на холмах, которое пришлось зачистить. Они мешали снабжению. Не знаю зачем. На самом деле, большая глупость с их стороны.

— Полагаю, вы участвовали в этом лично?

— Так точно. На поверхности мы использовали шумогенераторы, а потом пустили газ в тоннели, но потом пришлось спускаться и зачищать оставшихся.

— В тоннелях? Вам не было страшно?

Лаури перевел взгляд с одного лица на другое:

— Нет, они всего лишь дикари.

— Вы лишены воображения, Лаури. Это к лучшему.

— Сэр...

Одноухий перебил:

— Вы изучали историю, Лаури?

— Нет.

— Сколько вам лет?

— Тридцать два.

— Помните Республику Красной Долины?

— Да, сэр. Смутно. Враги.

— Что о них знаете?

— Я участвовал в битве в долине Блэккэп, сэр.

— И?

Лаури поежился, вспоминая. В последние дни войны Линии против Республики Локомотивы в своей безграничной мудрости решили, что пришло время нанести последний, решающий удар, покончить с Республикой и освободить силы для действий на Западном фронте против истинного врага. Это потребовало мобилизации всего наличного состава. Детей из трущоб под станцией Ангелус собрали, загнали в запертые вагоны, не объясняя ничего, перевезли во чреве Локомотива на другой конец света и сунули в самое пекло. Лаури попал в отряд, натягивавший колючую проволоку под покровом ночи, под огнем, в черной скользкой грязи. Тогда ему было десять лет.

— Я выполнял свою работу, сэр.

— Хорошо, хорошо. — Мужчина указал на шрам на месте левого уха. — Я тоже там был. Вам о чем-нибудь говорит имя генерала Энвера?

— Он был одним из их главарей, верно? Полагаю, он мертв.

— Нет. Подождите немного.

Офицеры сдвинули головы и начали совещаться. Лаури ждал. Не похоже, что его собирались наказывать; тогда что им нужно?

— Лаури, — сказала женщина. — Для выполнения этого задания вместо вас могли выбрать любого из тысяч других людей.

— Вас понял, мэм.

— Вы подходите. Вот и все.

— Вас понял, мэм.

— Следует соблюдать строжайшую секретность.

— Так точно.

— Утром вы отправитесь отсюда на север. Будете сопровождать экспедицию Бэнкса, проводника Локомотива «Кингстон», и во всем содействовать ему. В рамках испытательного срока можете считать себя младшим смотрящим второго ранга и действовать в соответствии с принятыми полномочиями. Необходимые документы передадут позже.

— Вас понял, мэм, но кто наделил меня этими полномочиями?

— Мы говорим от имени самих Локомотивов.

Одноухий постучал ручкой по столу:

— Послушайте, Лаури. Генерал Энвер не погиб. Он исчез после нападения Республики и представлял собой опасность в течение еще десяти лет, пока наконец его не утихомирил шумогенератор. Когда и где — точно не известно. Записей не осталось. Вероятно, он, к своему несчастью, выжил, если это можно назвать жизнью. Его подобрали на склоне горы, где он должен был умереть, и возили по госпиталям, где ни у кого не хватило сообразительности перестать его кормить. Затем мы потеряли его след, но несколько лет наазад до нас дошли слухи о том, что его видели далеко на Крайнем Западе, в маленьком госпитале под названием Дом Скорби, днях в четырех езды от этой станции. Он совсем обезумел. Что-то слышали об этом?

— Нет. Значит, он выжил. И мы отправимся убить его.

— Нет, — сказал одноухий. — Все не так просто. Прочтите досье. Госпиталь защищен, Штучки холмовиков. Слушайте, Лаури. Генерал должен быть любой ценой захвачен живым.

— Почему?

— Правильный вопрос: «Почему сейчас?» А ответ таков: месяц назад силы Локомотива «Драйден» далеко на востоке заняли Брэйзенвуд.

— Под Брэйзенвудом залегает месторождение нефти, — вставила женщина. — Разработка планировалась на протяжении многих десятилетий. Поэтому все, что мы говорим вам, Лаури, не результат случайного стечения обстоятельств, а неостановимое шествие прогресса. Понятно?

Лаури молча кивнул. Так казалось безопаснее.

— Один из местных, — продолжал одноухий, — владелец ломбарда, в поисках расположения попытался продать одному из командовавших офицеров письмо. Оказалось, что это последнее письмо Генерала дочери и внучке. Как оно попало в ломбард — пока не ясно. Семья погибла. В письме содержатся сведения чрезвычайной важности. Мы думали, что Генерал не представляет для нас интереса. Мы ошибались. Его необходимо допросить.

— Да, сэр. О чем?

— Это вас не касается, — сказала женщина.

— Как выяснилось, — добавил одноухий, — чертов дурак, владелец ломбарда, годами хранил у себя письмо, и в его интересах было никогда его никому не показывать; разумеется, его пришлось расстрелять. Но, как ни жаль, несмотря на все принятые меры предосторожности, есть основания полагать, что агенты врага располагают той же информацией, что и мы. Если это так, вам окажут противодействие. Как уже говорилось, вы должны консультировать проводника Бэнкса и содействовать ему во всем.

— Сам госпиталь, — сказал второй, — представляет дополнительную стратегическую сложность. Слушайте внимательно, Лаури...

7. ДОЛГАЯ ДОРОГА НА ЗАПАД

Солнце нещадно палило круглые сутки, жара не ослабевала, и Лив радовалась своей широкополой шляпке, даром что та была белой в цветочек и казалась совсем неуместной в этих пыльных краях.

Караван полз по каменистым холмам, Лив ехала рядом.

— Верхом ездить умеете? — первое, что спросил у нее мистер.

Она, в некотором роде, умела: в детстве у нее была лошадь, и она часто каталась верхом в лесу за Академией. Все изменилось после гибели матери, но эту печальную историю Лив рассказывать Бонду не собиралась. На этот раз она предпочла передвигаться верхом, а не сидеть в фургоне. Караван шел медленно, лошадь ей досталась смирная, но Лив все равно была вся в синяках.