Расколотый мир

Он, сминая ткань, держит меня за рубашку. Он не хочет отпускать меня даже после того, как мы молча согласились повернуться спиной к пути, нами не взятому.

— И я не думаю, что ты тоже, — добавляю я.

— Я должен верить, что есть иной способ оставаться теми, кем мы являемся, — отвечает он устало, весь юмор пропал. Он грустный, такой грустный… и я знаю, что это не только из-за меня, и это знание разбивает мне сердце еще больше. Он поворачивает голову, и сияние Эйвона через это иллюминатор золотит его профиль, его идеальный рот.

Я втягиваю воздух, напоминая своим легким, как дышать.

— Мы даже не знаем друг друга, Флинн. Не по-настоящему. Не за пределами этого. — Я обвожу рукой шаттл, но он знает, что я имею в виду все это. — Может быть, мы бы даже не понравились друг другу, если бы не боролись за свою жизнь каждую секунду каждого дня.

— Может быть, когда-нибудь у нас будет шанс узнать друг друга. — Он отодвигается от меня, его рука скользит, как будто его тело не хочет расставаться с моим. Его пальцы пробегаются по моей грудной клетке в последнем прикосновении.

Когда-нибудь. В этот день его люди будут свободны, а мои больше не будут сражаться. В этот день он состарится — так, каким он никогда не будет, потому что он умрет молодым, так же, как и я умру молодой, и мы оба уйдем до того, как закончится эта бесконечная война, и мы увидим облака, лицезрея восход солнца на Эйвоне. Когда-нибудь всегда будет одно и то же.

Я слышу, как стучит мое сердце, стучит от тоски, когда тепло от его руки начинает угасать.

— Когда-нибудь, — повторяю я.

Это канун Нового Года, и девушка на посту. В Вероне год длиной почти такой же, как и на Земле, и праздник приходился на середину весны на протяжении всего детства девушки, и по ней это было правильно. Решимость раскрывается с листьями, тепло изгоняет холод сомнений. Здесь, на Патроне, Новый Год наступает наугад, праздник рассчитан по году Земли, но здешние сезоны вполовину длиннее.

В этом году он выпадает на конец осени. Она пытается представить себе, что отбросить прошлое можно путем, как деревья сбрасывают сморщенные листья, цепляющиеся за их ветви, но листья никогда не исчезают. Они падают на землю и лежат саваном вокруг дерева, гния.

«Когда-нибудь», — думает она, — «мы отпразднуем канун Нового года на небесах».

Поднимается ветер и срывает с деревьев их последние несколько листьев, заставляя их медленно кружить вокруг нее, пародируя призрак из Новэмбэ. Они как мертвые звезды, которые потеряли свой блеск, и когда от ее дыхания исходит пар, девушка думает: «Почти похоже».

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ВТОРАЯ

ФЛИНН

Я ПРАКТИЧЕСКИ ДРОЖУ от попытки удержать себя, чтобы снова не потянуться к ней. Голова болит, когда я сжимаю челюсти, заставляя руки опуститься по бокам, где они сворачиваются в кулаки. Я знаю, что она хочет от меня, и что я должен сделать, поэтому я достигаю выражения, которое не похоже на настоящую улыбку. Медленным движением, чтобы не разбалансировать себя, я прижимаюсь к шкафчику.

— То, чего ты обо мне не знаешь… ужасно, Джубили. — Часть меня удивляется, как звучит мой голос. Ненавижу это. Ненавижу. — Я на самом деле невероятно грязный. Не люблю постирушки. — Голос Шона раздается в моей голове, еще одна боль, с его рассказами об Ойсине и Ниаме. Их миры не объединить, как бы они ни старались.

Что-то на мгновение появляется в ее глазах, что является своего рода признанием… согласием, что вместе мы найдем способ оттолкнуться от того, где мы находимся, и направиться к более безопасной земле. Я смотрю на звезды, позволяя себе погрузиться в завихрения света, пытаясь понять расстояния между ними. Я никогда не представлял себе ничего такого огромного, как звезды, подвешенные в космосе.

— Нам нужно понять, куда двигаться дальше. — Джубили нарушает тишину. — Мы не убегаем, но мы и не можем оставаться здесь вечно. Что значит…

— Мы возвращаемся. — Сердце болит от этих слов. Идея вернуться домой не должна быть такой ужасающей. — Мы сделаем то, что сказала Лили Лару, и мы попытаемся найти доказательство того, что творит ее отец.

Я возвращаюсь в свое кресло, и смотрю на выражение лица Джубили в поиске признаков ужаса, пробегающего через меня самого. Неделю назад я бы не смог их найти. Но теперь я вижу ее приподнятые брови, как слишком часто она моргает, как увлажняет губы. Она тоже боится.

— То, что ты сделала там, на космодроме… — начинаю я, колеблясь. — Для меня…

Она качает головой, прерывая меня.

— Не надо. — Ее быстрая улыбка смягчает то, что было бы резким выговором. — Мы вне благодарностей, Ромео. Нет больше смысла вести счет.

— Ну, все же.

На этот раз ее улыбка задерживается, а глаза встречаются с моими. Мы наблюдаем друг за другом, освещенные звездами и сиянием атмосферы Эйвона. Я хочу держаться этого момента, крошечного осколка мира посреди надвигающейся бури.

Коммуникационная консоль, пробуждаясь, начинает попискивать, разрежая тишину.

— Восемь-один-девять, это база. Ответьте, прием!

Я подпрыгиваю, глядя на приборную панель.

— Я думал, ты отключила связь.

Джубили сглатывает, ее глаза устремлены на гарнитуру, все еще витающую над панелью управления.

— Я так и сделала. Это не фоновая болтовня… они приветствуют нас напрямую.

— Что это значит?

Голос, женский и резкий, повторяет свой оклик, в то время как Джубили начинает резко дергать переключатели, включая сканеры, контролирующие показания.

— Это значит, что они нашли нас.

Я наклоняюсь вперед, глядя на сканер, когда она тыкает пальцем по пяти бликам на экране, приближающихся к центру. Хотя я никогда не видел эту технологию раньше, она не требует объяснения, чтобы понять, что это значит. На нас идут корабли по курсу перехвата.

Джубили тянется к гарнитуре и притягивает ее трясущимися руками.

— База, это восемь-один-девять. Мы безоружны… скажите своим бойцам, чтобы отступали.

— Капитан, — произносит голос, — это вы?

— Командир, — отвечает Джубили. Ее лицо становится пепельным в сиянии планеты, и я вспоминаю, что она рассказала мне о своей последней встрече с командиром базы. Тогда в присутствии Джубили, что-то захватило ее разум, прямо в ее офисе. — Да, это Ли Чейз.

— Капитан, мы не хотим кровопролития, — голос командира трещит и размывается статикой, помехи от атмосферы Эйвона сеют хаос сигналам с базы. — Я не верю, что у вас преступные намерения. Сдавайтесь сейчас же, возвращайтесь на базу, и мы сможем поговорить.