Расколовшаяся Луна

Это не было типичной депрессией. У него изменялась личность. Пауль становился кем-то другим. Его настоящее «я» исчезало. Я могла наблюдать за этим. Что-то мёртвое распространилось в нём – зияющая, глубоко чёрная, засасывающая пустота.

– Давай же, скажи это вслух, - пробормотала я.
– Скажи.
– Но я могла об этом только думать про себя, и даже это было достаточно сложно. Это было всего лишь одно слово. Одно слово, которое раньше для меня не имело никакого смысла. Но с прошлого лета вызывало во мне внутреннюю дрожь, которая преследовала меня даже в моих снах. Три слога, которые решали человеческую жизнь: атака.

Да, я была почти уверенна, что Пауль был атакован. Я не верила, что это ещё продолжалось - или я только убеждала себя в этом сама? Нет. Пауль упомянул, что он видел очень мало снов, а если и видел, то на следующее утро не мог сказать, что с ним случилось ночью. От Колина я знала, что Мары оставляли своих жертв, как только пища становилась низкосортной. Тогда они искали для себя нового хозяина, а люди должны были бороться с последствиями атаки, не зная о том, что с ними на самом деле случилось. Если у Пауля больше не было снов, то атака была уже позади. По крайней мере, в этом я убеждала себя. Настоящим доказательством это не было.

Кроме того, я сама продолжала видеть яркие сны. Хотя регулярно появлялись кошмары (почти всегда я тонула или хотела за что-то ухватиться, что в последнюю секунду выскальзывало у меня из рук), но так же и прекрасные сны. Слишком прекрасные. Вспоминать их доставляло мне боль, и хотя я в них испытывала счастье, я просыпалась в слезах. Так как знала, что они никогда не станут реальностью.

И мне требовалось несколько часов, чтобы освободиться от их последствий; часы, пока я снова могла закрыть глаза и не чувствовать искрящийся взгляд Колина в темноте за моими закрытыми веками и его прохладные руки на моей коже. Это были другие сны, чем раньше, в первые недели после нашего знакомства. Они шли дальше, намного дальше чем то, что мы когда-либо делали. И всё-таки не достаточно далеко. Это были отдельные прекрасные осколки, матово светящиеся, как серебряный лунный камень, и мне так сильно хотелось соединить их вместе, чтобы можно было разглядеть мозаику, которую они образовывали. Чтобы можно было почувствовать её.

Такие сны, должно быть, были как праздничный обед для Мара, а Мары очень жадные. Он бы забрал их, если бы унюхал. И всё-таки я не могла быть уверена на сто процентов, что атака Пауля была в прошлом, и поэтому решила внимательно наблюдать за Бертой ночью. Пока у меня с этим были проблемы, потому что я не могла проснуться.

Я спала как мёртвая. В течение вечерних часов, во всяком случае, Берта производила нормальное впечатление - недовольная и незаинтересованная, но по её масштабам обходительная. Никакой дрожи и вибрации, никаких прыжков на крышку террариума.

Кроме того, я попыталась поймать крысу. Каналы Вандрам кишели крысами, и, может быть, они дадут мне информацию о присутствие Мара. В конце концов, крысы славились своим хорошим инстинктом - разве тогда было невозможно, что они смогут распознать те волны, которые ускользают от меня? Но не успела я завлечь особенно жирный экземпляр в квартиру и броситься на него, вооружившись толстыми рабочими перчатками Пауля, издавая при этом воинственный крик, как Пауль вмешался - с орущим Францёзем в охапке - и выгнал скотину из дома. Клетку, которую я уже приготовила, я быстро запихнула ногой под кровать, но по выражению лица Пауля я могла увидеть, что он её явно заметил, и я предоставила ему ещё один момент для подозрения.

Но теперь была глубокая ночь - я предположила, что колдовской час давно прошёл - и мне нужно использовать возможность, чтобы бросить взгляд на Берту. Проблема была только в том, что я не чувствовала никакого желания делать это. Я боялась. Потому что, что, к чёрту, мне делать, если она ведёт себя как сумасшедшая? Значит ли это, что я могу полагать, что как раз в этот момент в комнате рядом ...? Я даже не хотела додумать эту мысль до конца. Но Пауль был моим братом. И я не могла оставить его в лапах Мара. Хотя я не знала, что могла бы предпринять против Мара, который лакомился снами Пауля, но закрывать глаза тоже не было решением. Кроме того, попыталась я подбодрить себя, вероятность того, что он всё ещё атаковал Пауля, была очень мала. Или она? Тесса? Печально известный вариант семейной мести?

Мои липкие пальцы стали искать выключатель. В следующий момент я сощурилась от света, уверенная в том, что ошиблась и из чистого мерцания не смогла ничего рассмотреть. Но это не было заблуждением. Террариум Берты был пуст. А крышка оставляла крошечную его часть открытой.

Как солдат при бомбардировке, я скатилась с кровати, вскочила на ноги, истерически стянула ночную рубашку через голову, потрясла волосами и в тоже время пятилась назад к двери, и, затаив дыхание, осознавала, что в любой мгновение могу быть укушенной, как в тот же момент раздался сердитый крик из соседней комнаты.

– О, нет ..., - ахнула я.
– Нет ... только не Пауль ...

Я бросилась полуголая через коридор, в уме составляя план, с помощью которого смогу спасти Пауля - отсосать укус, затронутую часть тела перевязать, предупредить центр экстренного вызова по ядам, 110, но прежде чем я ворвалась в его комнату, раздался громкий удар. Последовал оглушительный грохот, закончившийся удовлетворённым ворчанием. И оба прозвучали не так, будто Пауль лежал в предсмертных судорогах. Нет, это прозвучало так, будто ...

– Чёрт, ты что сделал?
– закричала я на него. Он стоял посередине своей кровати, руки в триумфе подняты вверх, в одной руке увесистая книга об искусстве аборигенов, в другой - ширма от люстры, которая упала на него сверху. Но моё внимание было направлено на смятое тело Берты, которая только что, дрожа, сдохла на простыне Пауля.

– Не умирай, Берта, пожалуйста, не умирай, сладкая, - упрашивала я её, но было уже поздно. Пауль раздавил её тело, а подёргивание ног было последней реакцией её нервов. В этом паучке больше не зиждилось никакой жизни.

– Извини, Эли, эта скотина ползла по моей подушке ...

– И тебе нужно было сразу же убить её?
– воскликнула я укоризненно. – Ты, вероятно, мог бы и поймать её ..., - Берта мне не нравилась, но теперь на глаза у меня навернулись слёзы. Она была моим самым важным инструментом, а Пауль взял просто и положил конец её существованию. Но разве он не мог свою быструю реакцию направить немного в другую сторону?

Укоризненно я смотрела не него, а он смотрел в ответ абсолютно растерянно.

– Елизавета, это был паук. Уродливый, отвратительный, ядовитый паук ...

– Она была нужна мне. Она была нужна мне, чтобы ... ах, ты этого не поймёшь.
– Качая головой, Пауль подобрал останки Берты и небрежно выбросил их в окно.

– Нет, этого я действительно не понимаю.

Я тяжело вздохнула.

– Прощай, Берта, - пробормотала я.
– И спасибо за всё.
– Ледяной ветер снаружи заставил меня вздрогнуть. Пауль бросил мне свой банный халат, и я обернула его неловко вокруг плеч.