Расмус, Понтус и Растяпа

Тут Понтус начал смеяться так громко, что Расмус заволновался и попытался его успокоить. Но ему это не удалось.

– Она попросила меня… Попросила прибраться у неё в подвале и дала мне ключ!

Расмус невольно заулыбался:

– Уж мы там приберёмся! Начнём с того, что вытащим оттуда Растяпу.

Понтус кивнул:

– Да… И серебро! Только подождём, пока они оттуда смоются. Пойдём-ка пока в дровяной сарай!

Во время войн с соседскими ребятами Понтусу частенько приходилось наблюдать за чёрным ходом, и он знал, что из сарая это делать лучше всего. В стенах были широкие щели, через которые открывался превосходный обзор.

– Где у тебя ключ? – спросил Расмус, пока они пробирались по тёмному сараю.

– Висит на гвоздике рядом с нашим, от склада. Хорошо, что не остался дома! – Тут он зевнул. – Как от всей этой ночной жизни спать хочется… – пробормотал он. – Надеюсь, они не думают навеки там поселиться?

Расмус вздохнул:

– Я уж тоже ни минуты ждать не могу!

Расмус попробовал успокоиться, но напрасно. Он стоял, уставившись сквозь щель в стене на дверь чёрного хода, и слёзы застилали ему глаза. Дверь была серая, старая, с облезающей краской, со следами множества ног – видно, её часто открывали пинками. Может, там были и его собственные следы, оставленные, когда он бежал сюда с пустыми бутылками и другим хламом. Никогда раньше эта дверь не удостаивалась его внимания, но сейчас он почти ненавидел её… Она что, закрылась навсегда?

Нет, не навсегда. К двери подошли, она приоткрылась, и Берта осторожно высунула нос на улицу. За ней бесцеремонно шагнул на свет Альфредо. Он был уже без сумки, а Берта без свёртка.

– Сейчас пойдём прибираться, – шепнул Понтус и замолчал, потому что злодеи были как раз возле сарая: так близко, что их можно было бы даже пощекотать.

– Она меня допекла с этими резиновыми сапогами, – сказала Берта, проходя, – наконец-то я от них отделалась.

Ребята не поняли, о каких резиновых сапогах идёт речь, и не стали спрашивать, так что Альфредо с Бертой спокойно скрылись за холмом. И Расмус с Понтусом наконец-то пошли вызволять Растяпу.

Расмус первым сбежал вниз по подвальным ступенькам.

«ОАО “Объединённый утиль”, владельцы Понтус Магнуссон и Расмус Персон», – гласила надпись на двери. Это была родная и знакомая табличка, но сегодня владельца Расмуса Персона не интересовал утиль. Бледный от волнения, он стоял и ждал, пока Понтус снимет с гвоздя ключ. Никогда в жизни ему не было так плохо!

По другую сторону коридорчика, в трёх шагах от их склада, находился подвал госпожи Андерссон, и Понтус уже открывал висячий замок.

– Я сейчас, сейчас, – сказал он, видя страдания Расмуса.

Дверь открылась, и Расмус вбежал внутрь.

– Растяпа, ты жив?

Он старался придать своему голосу бодрость, но тут же заплакал, увидев свёрток, без движения лежащий на куче тряпья посреди комнаты. Было ясно, что в этом подвале нет никакой живой собаки. Дрожащими руками Расмус развернул сверток.

Там лежали резиновые сапоги. Старая куртка, резиновые сапоги, и ничего больше. Расмус тупо смотрел на них, и прошло несколько мгновений, прежде чем он сообразил, что Растяпы в свертке никогда не было, ни живого, ни мёртвого.

Он недоумённо посмотрел на Понтуса:

– Куда же они тогда дели Растяпу?

Этого никто не знал. Они пошли по ложному следу, а в это время Эрнст унёс Растяпу туда, где никто его не найдёт и даже не услышит лая. А они сидят тут… В подвале госпожи Андерссон!

– Ну хоть серебро-то здесь, – сказал наконец Понтус. Он взял у Расмуса фонарик и осветил кучу тряпья. Расмус остался сидеть на полу с резиновыми сапогами. Зачем ему двигаться, если он не нашёл Растяпу, пусть даже в этом подвале полным-полно серебра?

– Может, хорошо, что Тяпа не здесь, – проговорил он наконец. – Может, он всё-таки жив.

Оставалась хоть маленькая, но надежда, что завтра вечером он увидит своего любимца.

А поиски Понтуса наконец увенчались успехом. Он открыл ларь из-под картошки и теперь стоял рядом, с довольным видом похлопывая лежащую внутри сумку.

– Угадай, что в ней? И кто сейчас возьмет её и пойдет в полицию?

– Уж точно не мы, – Расмус помотал головой. – Они же тогда убьют Растяпу.

Понтус тихо закрыл ларь:

– Об этом я и не подумал.

Но Расмус тоже поглядел на сумку и заметил, что она набита до отказа.

– Представляешь, как странно? – сказал он. – Мы сидим здесь с целой сумкой серебра и не знаем, что с ней делать. Ну просто совершенно не представляем!

Понтус тоже считал, что это очень странно. Это вообще была странная ночь, она так здорово началась и так печально закончилась. Может, лучше бы они спали в своих кроватях… Понтус зевнул и понял, что именно в кровать ему сейчас хочется больше всего.

Он похлопал Расмуса по плечу:

– Пойдём спать?

– Пойдём, – подавленно произнёс Расмус.

Было очень жаль видеть его таким грустным. Понтусу ужасно хотелось утешить друга. И он вспомнил – фотография Приккен! Всё-таки они сделали что-то хорошее.

– Тогда угадай, кто скоро отдаст Приккен её фотографию? – весело сказал он.

Но Расмус снова помотал головой:

– Кто угодно, только не мы. Ты разве не понимаешь? Нам теперь и заикнуться нельзя, что мы были у Юакима ночью, не то подумают, что это мы украли серебро!

Понтус повесил нос… Ну что за неудачный поход! Он грустно кивнул:

– Ты прав. Нам ничего не остаётся, кроме как «держать язык за зубов», как сказал Альфредо.

Глава седьмая

Просыпаться не хотелось. Совсем не хотелось. Но папа держал Расмуса за ноги и тряс что было силы, какой уж там сон? Да ещё и мама стояла рядом с кроватью и щекотала пятки, а от этого сна тоже не прибавляется. Расмус с трудом открыл глаза и без интереса оглядел перевёрнутую вверх ногами действительность.

– Придётся проснуться, Расмус, – засмеялась мама. – Ты что же, совсем не собираешься сегодня в школу?

Папа опустил Расмуса на пол.

– Ну и горазды дети спать, – с удивлением произнёс он. – Мальчишка спит с восьми вечера, и никак его не добудишься.

Конечно, не добудишься, подумал Расмус. Стоило ли просыпаться, чтобы вспомнить, что случилось с Растяпой?

– А ты ещё и с собакой не гулял, – сказала мама. – Где же Растяпа?