Распад

Прятать безумие в сумку, в карман пальто,

В ящик за ширмой, в сознания закрома…

Здесь у нас боль всех расцветок и всех сортов,

С коей начать, чем закончить – решай сама.

Здесь у нас страх всех масштабов. Из всех миров

Лезут ошибки твои. Но не в этом суть.

Каждый живой здесь потерян и нездоров,

Каждый во тьме. Только тьма-то и есть твой путь.

Если вот это не тот – подбери другой

Выход, раз карта не та – ты возьми иную.

Ты это всё ощутишь и возьмёшь с собой.

Если тебя и спросили, то в обходную.

Ну, а точнее, никто тебя не спросил,

Ты удивишься – сценарий давно дописан.

Ты осознаёшь отсутствие денег, сил,

Места и времени, истины, слышишь, Lis'a.

Крики из леса и руки из-под земли,

Волосы в косу, в каскад, под каре и в хвост.

В жизни придётся попробовать всё, my Lis,

А по-другому у нас не стоит вопрос.

Право голоса

Мы заперлись где-то в пустом коридоре между

Мерзостным внутренним и совершенным внешним,

Странным, осознанным – дайте хотя бы компас.

Не подсознание – целый храмовый комплекс.

Как здесь? Куда здесь? Выход похож на окна.

Если сегодня не вывезу, оба сдохнем.

Если сегодня не выйдем из дома – рухнет

Небо над городом и потолок над кухней.

Люди-то тыкают в лица, мол нам всё проще,

Типа мы сразу законченные и высшие.

Мы как шаманы, сидящие в тихой роще,

Наше живое сквозит в нас пустыми нишами.

Вечность советует вычеркнуть нахер полосы,

Чёрные, белые – пятна на покрывале.

И повернуть, очевидно, на

право

голоса,

Но мы его, конечно, давно сорвали.

Добро пожаловать

Вот и закат от слова «скатилось солнышко»,

Мрачное небо затянуто пеленой.

Добро пожаловать на социальное донышко,

Можешь садиться рядом со мной.

Кто тебя пригласил сюда, затащил, наш кораблик тонет

В луже чего-то вязкого, прекрати.

Мы – застывающие, набирая номер,

Вышли из круга, забыв его начертить.

Кто тебя так ограничил до неприличия?

Кто рассказал тебе сказку про «жизнь легка»?

Не доверяй – проверяй и ищи отличия.

Не утони в фиолетовых облаках.

Здесь ведь затоплены трюмы, зияют дыры,

Глянешь внутри, там же всюду тоска и жуть.

Мы ни на что не способны в границах мира,

Я лишь одна там брыкаюсь и вывожу.

Город сияет кусочками наших судеб,

Впору бы дверь или небо сорвать с петель.

Ты же здесь тоже не просто для «будь, что будет»

В этой огромной, эпической пустоте.

Здесь всё открыто, неистово и публично.

Тут же все сходят с ума и пиздят о счастье.

Кстати, вон там, рядом с дверью, висит табличка:

«Добро пожаловать в штаб

распадающихся

на части».

Дописанные

Уронили девочку на пол.

Оторвали девочке дар.

И пустили безумие залпом

По проводам.

Оборвался весь смысл верёвочный,

Не спасло ни одно «держись».

Но пока у неё – пусть хуёвая —

Всё же жизнь.

Потому-то хрустальная кукла в цветастом платье

Напилась, и в безмерной истерике, через край:

«Если ты меня всё-таки слышишь, – кричит, – Создатель,

Не играй в меня,

Не играй в меня,

Не играй!»

Потому и таращит глазки свои из бисера,

И читает сценарий, давясь от хрустальных слёз.

Кем родиться, чтобы стать персонажем такого высера —

Как сказал бы наш общий знакомый: «Вот в чём вопрос!».

Неужели нельзя без вот этой всей театральщины?

Тут же Гамлет обкуренный ползает в стороне.

Тут же столько пустых, на чужих обещаниях взращенных,

Нахуя всё досталось безликой и праздной мне?

Потому-то она и метает свои ножи,

И кричит на холодные тонкие миражи:

" – Если что-нибудь значит нелепая моя жизнь,

Не играй в меня,

Не играй в меня,

Отвяжись!»

Её голос летит гулким эхом над сотней сцен,

Обрывается где-то на самом конце строки.

Нет ни капельки жизни и правды в её лице,

Но зато океан тоски.

*

Я ходил вчера в коридор на неё смотреть.

Если честно, то даже сожрал с кислотой билет.

И она, несомненно, конечно же, я – на треть.

Остальные две трети, дописанные,

в столе.

В твоих глазах

Я продержусь и пять, и шесть,

И даже больше, если надо.

Я вывезу всю эту жесть,

Ведь я давно продукт распада.

Я соберу свои клочки

В кулак – останки бренной тушки.

Не будут серые волчки

Терзать края моей подушки.

Пусть мною движет боль и страх,

Я мир создам – потом раздам всё.

Я всё стерплю, увы и ах.

Но упаду в твоих глазах,

Как человек, который сдался.

А если нет – то в их глазах.

Дети распада

Всё это видно невооружённым глазом,

Всё на поверхности, ну же, раскрой глаза.

Мы бесполезные. Мы – это тупо разум,

Множенный на попытки всё рассказать.

Каждый сидит и жмётся в своём адочке