Расплата. Цена дружбы
Шрифт:
– Сейчас хвороста на костер соберу.
Через час в импровизированном очаге трещал огонек. Старшина помешивал ложкой густой кулеш, сваренный из тушенки, сала и крупы.
– М-м-м, – он снял пробу.
– Господи. Что бы я без вас делала… – пробормотала Соня, глядя в костер. Языки пламени, весело потрескивая, лизали березовые поленья. Идущий из котелка запах приятно щекотал ноздри. Пахло исключительно аппетитно. Днем им случилось пробираться огородами, и старшина не оплошал, прихватив зеленого луку, немного молодого картофеля, морковь и петрушку. А потом они набрели на кусты дикой малины. Плоды еще не
– Вечером чайку заварим, – пояснил он. – А то, ишь, разбухикалась, понимаешь.
Первым делом Соня накормила Нинку. Девочку лихорадило, но Соня исхитрилась таки дать ей добрый десяток ложек.
– Держи чай. Смотри, не обварись. Кипяток. – Кружка у них была одна на троих.
Соня укачала дочку, и, только потом, они сами плотно поужинали. Когда показалось дно, старшина вымакал остатки ломтем. Крякнул.
– Уф, хорошо. – Прислонившись к сосне, он закурил. – Надо бы за водой сходить. Тут, неподалеку, вроде как ручей шумел.
– Не уходите. Вдруг кто заявится…
На протяжении дня они несколько раз видели разрозненные группы красноармейцев, пробиравшихся через дебри на восток. Соня хотела пристать к первой же встреченной ими группе, но старшина не разрешил.
– Не стоит, сестрица. Ни к чему они нам. От немца они не защита. Сами улепетывают, как зайцы. Ты что, не видишь? Провианта у них нет, а если что и имеется, навряд ли с нами поделятся. Еще и наши крохи подметут. Вот и вопрос – на кой ляд они нам сдались? Помереть вместе?
– К своим пробиться вместе легче, – возразила Соня. Все-таки, она была комсомолкой, а праведный советский гражданин, – создание на редкость общественное. В коммунистическом понимании общественности, разумеется.
– Куда уж легче, – засомневался старшина. – У нас двоих, да еще с дитем, есть шанс проскользнуть, а у них, – он махнул в направлении скрывшихся среди кустов красноармейцев, – никаких нет. Для силы их мало, а вот для мишени в самый раз. Согласна?
– Нет, – сказала Соня. У нее не укладывалось в голове, как это можно скрываться от своих. Дикость какая-то. Но, за последние дни она привыкла доверяться чутью попутчика. Нет, так нет.
Старшина подбросил хвороста. Он специально подобрал палки посуше, чтобы поменьше чадили. Огонь завораживает взгляд, как и море. Какое-то время оба молчали. Старшина крутил в руках пилотку с эмалированной красноармейской звездой.
– О чем вы задумались, Харитон Петрович? – тихонько спросила Соня. Старшина отложил пилотку и сосредоточенно потер переносицу. Вздохнул.
Да вот, думаю, не пора ли треугольники [10] спарывать?
– Какие треугольники? – растерялась она.
10
Знаки различия младшего начсостава РККА
– С петлиц…
– Зачем?! – Соня вытаращила глаза.
– Затем, – старшина показал на восток.
– Я не понимаю?
– А ты ушки-то открой. И сразу поймешь.
Соня прислушалась, как было велено. Сопение Нинки в полуметре. Противный писк комаров над головой. Что-то их сегодня многовато. Ну, конечно же, неподалеку родник. Шорохи лесные из чащи. То ли мышки,
а может ежики. В лесах живности полно.– Ну? – он невесело усмехнулся. Соня пожала плечами:
– Ничего… звуки разные, лесные.
– А канонаду слышишь?
– Ах, это…
Низкие, рокочущие раскаты доносились с востока и были едва уловимы. Как будто гроза бушевала, только далеко, за линией горизонта.
– То-то и оно, – старшина потянулся за кисетом. Табаку там оставалось на донышке. – Верст за сто палят. Немец-то все дальше уходит. Вот такая петрушка.
– Наши скоро его остановят, – неуверенно начала Соня.
– Могли бы, давно б остановили. И на плечах противника, так сказать, перенесли боевые действия на вражескую территорию. Это я тебе Боевой Устав пересказываю. – Внезапно его охватил гнев. – Трепачи проклятые! Шапками закидаем! И от тайги до Британских морей, Красная Армия всех сильней… Как же. В беге, видать! Так бежим, только пятки сверкают. Не угонишься, без мотоциклетки.
– Что вы такое говорите?! – в ужасе спросила Соня.
– Правду, – сказал артиллерист. – Ты не дрожи, тут ОГПУ нет. А было бы… – старшина погладил винтовку. Соня проглотила язык.
– Я вот что думаю, – в полголоса продолжал старшина, – кто-то там чего-то напутал. – Он ткнул пальцем в небо, видимо, подразумевая кремлевских небожителей. – Кто-то прошляпил, как всегда. – Он показал на восток, – это, понимаешь ли, разгром. А отдуваться знаешь, кто будет? Кого крайним назначат?
Соня потрясенно молчала.
– А нас с тобой и назначат. И таких, как мы. Людей простых, то есть. Понимаешь? Нам теперь кровью отхаркивать. До седьмого пота отдуваться. Не согласна?
Соня стала мрачнее тучи.
– Вот и вопрос, – добавил старшина угрюмо. – А не пора ли с обмундированием расставаться? Пока, понимаешь ли, не поздно. – Он снова взялся крутить в ладонях пилотку с ярко красной звездой.
Если бы с неба сошел Архангел Гавриил, это бы меньше потрясло Соню. Старшина, двое суток бескорыстно опекавший ее и девочку, в одночасье оказался чужаком. Врагом, умело маскировавшимся под личиной друга, чтобы ночью, в глухом лесу, продемонстрировать волчий оскал.
«То-то он к нашим пристать не хотел! – с опозданием дошло до Сони. – Как же я раньше не догадалась?! Он же враг! враг! враг!»
Штампы, заколачиваемые в голову с колыбели, и культивируемые впоследствии на протяжении всей жизни до гробовой доски, заблокировали мозг, как глисты желудок. Соня подумала о бегстве, но, куда денешься от костра, подле какого спит дочурка, в его же, врага, шинели. Вот если бы у Сони был пистолет. Но, пистолета, по счастью, не было.
– Что надулась? – осведомился старшина. – Небось, дезертиром меня считаешь? Так? Врагом народа и все такое? – свернув козью ножку, он глубоко затянулся.
– Беда в том, сестрица, что при таких пирогах моя красноармейская форма нам только во вред. Швабы сцапают, к стенке поставят. Местные поймают, и на березу. У тех вообще разговор короткий.
– Что вы такое говорите?! – не выдержала Соня. – Наши, советские люди?! Зря вы на них напраслину возводите!
– Как же, ваши. – Он прищурился через трескучий костер. – Да с чего ты, сестрица, взяла, что они ваши? А?