Расплата. Отбор для предателя

Я трогаю ручку кареты, чтобы выйти, как вдруг слышу окрик Клода.

— Кольцо!

Спохватываюсь и надеваю кольцо, с благодарностью глядя на молодого инквизитора. Я задумалась до такой степени, что едва не совершила самую страшную ошибку, которую можно было совершить. Размечталась, расслабилась. А расслабляться нельзя, особенно теперь.

Выхожу из кареты, под руку с Клодом и тут чувствую, как будто кто-то трогает меня за платье. Опускаю глаза и не верю тому, что виже.

Лили стоит совсем близко ко мне и улыбается широкой улыбкой, такой, какой могут улыбаться только дети.

— Юная госпожа! — слышу я торопливыйе голоса и вижу, как к нам бегут сразу две нянечки и еще одна тяжело дыша идет следом, явно не поспевая за остальными.

— Что же вы так бегаете! Вам же сказали, что не велено ходить туда, где позъезжают кареты. Это очень опасно!

— Ты вернулась! — с восторгом восклицает дочка. — Скажи, скажи, ты прошла? Ведь ты прошла отбор?

Она танцует вокруг меня, заставляя меня кружиться на месте, так что я невольно заражаюсь чистой радостью звучащей в ее смехе.

— Похоже на то, Лили, — говорю я и останавливаю ее, а потом совершенно машинально, как делала тысячу раз, подхватываю дочку на руки, не обращая внимания на суетящихся вокруг нянечек.

— Адриана прошла отбор дальше! — говорит довольная Лили, поглядывая на своих преследовательниц, — и теперь мы пойдем с ней на пруд. Отец разрешил!

54

Я слушаю голос Лили, которая что-то рассказывает мне, и не могу разобрать слов. Она зачерпывает своей маленькой ладошкой корм для уток из жестяной коробки и показывает мне, как их нужно кормить.

— Вот видишь, они плывут сюда, — говорит она с восторгом и улыбается, глядя, как несколько уток подплывают к нам. — Видишь ту, у которой красное пятно на голове? Она самая умная.

В подтверждение слов дочери, утка с пятном, в отличие от всех остальных, смело выходит на берег и подходит к нам вплотную, переводя взгляд с Лили на меня, как будто действительно обладает зачатками разума. Она издает громкий звук и взмахивает крыльями, расплескивая брызги на нас.

Лили начинает смеяться и прячется за мое платье.

— Фу, ты мокрый! Хватит! — кричит она.

Я зачерпываю немного корма и бросаю утке. Она охотно подходит и берет угощение. Остальные же покорно ждут своей очереди, как будто назначили эту утку своим вожаком.

Я осторожно касаюсь перьев у нее на крыльях и представляю, как вся стая преодолела огромные расстояния из дальних северных земель, чтобы оказаться здесь.

— Трогать он себя никому не дает, — с восторгом говорит Лили, осторожно выходя из-за моей спины. — Он действительно очень умный, — говорю я, — и видел такие далекие страны, о которых мы даже не слышали.

— Правда?

Я киваю.

— Они преодолевают тысячи миль каждый год, чтобы оказаться здесь. Когда приходит зима, они летят далеко-далеко, а потом возвращаются.

— Значит, он улетит? — расстроенно спрашивает малышка.

— Улётит, а потом вернется.

Я любуюсь тем, как солнце играет на золотых волосах дочери, и пытаюсь остановить это мгновение, когда мы с ней только вдвоем. Я знаю, что совсем скоро этот момент растает, и мне снова придется разлучиться с моей Лили, поэтому я считаю секунды про себя, как драгоценности, которые вдруг свалились на мою голову.

— Расскажи, что было на отборе, — спрашивает Лили. Я держу её за ручку, и мы идем вдоль пруда, глядя на то, как за нами медленно плывёт стая уток.

— Там было испытание, — говорю я, стараясь, чтобы голос мой не выдал внутреннего содрогания от воспоминаний о прошедшем этапе. — Очень сложное испытание, которое прошли не все.

— Но главное ведь, что ты прошла, — говорит Лили.

— Прошла чудом, Лили, — говорю я задумчиво.

— Папа говорит, что чудес не бывает…

Я останавливаюсь и сажусь на корточки, чтобы посмотреть в глаза дочери.

— Что бы ни говорил твой отец, чудеса всё же бывают. Иначе, как бы ты появилась на свет?

— Если чудеса бывают, то почему умерла моя мама?

Этот прямой вопрос выбивает из меня остатки самообладания, и я чувствую, что ещё немного, и из глаз хлынут слёзы. Если бы я только могла снять кольцо сейчас, если бы только могла открыться дочери.

— То, что случаются плохие вещи, ещё не означает, что в мире нет места чудесам, — говорю я. — Весь этот мир — настоящее чудо. И я уверена, что твоя мама думала так же.

Лили вздыхает.

— Я очень скучаю по маме, — говорит она. — Я знаю, что папа тоже скучает, но он совсем не говорит о ней, и когда я говорю про неё, он только хмурится. Но ведь она не виновата. Ведь она не хотела умирать, не хотела бросать нас.

— Конечно нет, — говорю я, вытирая слёзы, текущие из глаз дочери. Она прижимается ко мне и всхлипывает. Я осторожно прижимаю её к себе и глажу по волосам.

— Я уверена, что сейчас она смотрит на тебя, — говорю я шепотом. — Смотрит и радуется тому, что видит. Я уверена, что сейчас она сказала бы тебе, как сильно она любит тебя и как думает о тебе каждую секунду.

— И она слышит меня прямо сейчас? — шепотом спрашивает Лили.

— Конечно, — говорю я. — Ты можешь сказать ей сейчас всё, что угодно, и она услышит тебя.

— Откуда ты знаешь? — недоверчиво смотрит Лили на меня.

— Потому что я верю в чудеса, так же, как и твоя мама.

Несколько мгновений Лили недоверчиво смотрит на меня, но потом её взгляд загорается.

— Если это правда, — говорит она, — тогда скажи ей, что я очень её люблю и что мне её не хватает.

— Ты можешь сказать сама, — говорю я. — Она слышит тебя прямо сейчас.

— Адриана, — серьёзно говорит Лили, глядя мне в глаза. — А если чудеса бывают, и ты точно знаешь, можно ли сделать так, чтобы мама вернулась? Что нужно сделать, чтобы она вернулась? Я сделаю всё, что угодно, только скажи.

Я смотрю в глаза дочери и чувствую, что сейчас сделаю то, чего делать нельзя. Я разжимаю объятия и беру пальцами за кольцо, чтобы снять его. Чувствую, что больше не могу скрывать от дочери то, что я на самом деле жива.

Но тут я слышу шаги за спиной и резко оборачиваюсь. Прихрамывая, к нам с Лили идёт Ивар. Лили видит отца и тут же бежит к нему. Он подхватывает её на руки и красноречиво смотрит на меня.