Расплата. Трилогия
Шрифт:
– - В чем дело?
– - Простите, что беспокою, но вы сами все торопите с заделкой пробоин в непроницаемых переборках... До зарезу нужно! Уж три дня, как подан рапорт, -- и никакого толку! Ведь N. N. -- вам старый знакомый? -- Это в его власти. Не откажите -- съездите, замолвите словечко! Не для себя прошу!..
Разочарованный в мечтах об отдыхе, посылая все и всех к черту (механик отнюдь не принимал на свой счет и не обижался), собрался и поехал.
С двух-трех слов дело наладилось. Пока вестовые и рассыльные бегали с срочными записками, я, усталый, недовольный, присел к письменному столу приятеля, закурил папиросу и не удержался, чтоб не поворчать.
– - Неужто у вас нет какого-нибудь особого, военного, положения? Так и тяните вашу проклятую канитель!..
– - Государь
– - Полноте балаганить! Хлопнет 12-дюймовый снаряд в вашу отчетность -- и нет ее; хлопнет в склад -- и нет склада!
– - Исполать им! Чего лучше такого оправдательного документа, как дыра от 12-дюймового! А пока такового не имеется, пожалуйте требуемый законом!
– - Однако же вы сейчас распорядились и без документа...
– - Это совсем другое дело! Это -- уважение хорошему человеку! Вы мне сказали: что, как, почему. Я вам верю и вижу, что документ обеспечен, всё равно, что в кармане... А без этого... ни-ни!
– - Так что, будь я не я, не дали бы?
– - Пока требование не прошло бы все подлежащие инстанции, ни в каком разе!
– - Да если нужно! Понимаете: по условиям военного времени нужно! -- горячился я...
– - Порядок требований сверх штата ясно определен...
– - Вы меня просто травите!..
– - Совсем нет, и не злитесь -- печенке вредно! -- смеялся приятель. -- Да что! -- вдруг вскочил он. -- Вот вам пример! Старка чуть под суд не отдали! Чуть не утопили! А выплыл! Почему? Из-за бумажки! Знаете? Он рапорт подавал о необходимости мер предосторожности... Так вот рассказывают, что как раз 26 января заходит он в штаб и спрашивает: -- А что мой рапорт? -- Ему показывают. На рапорте резолюция: "Преждевременно". Он его взял... и -- в карман. Ему так и сяк, говорят: "Следовало бы пришить к делу"... А он: "Чего же, -- говорит, -- если отказано..." -- и ушел. Тогда-то на это и внимания особенного не обратили, а как пришла беда да повели дело к тому, что он, дескать, во всем виноват, -- так он только похлопал себя по карману... "Хотите, мол, покажу бумажку кому следует?.." То-то и есть!.. Нет, голубчик! Бумажка -- святое дело! На словах только в любви объясняются! Есть бумажка -- чист как голубь. Нет ее -- пропал как швед под Полтавой!..
– - Какой цинизм!.. А долг службы? Долг перед Родиной?.. Послушать вас... прямо -- тошно!..
– - Эх вы!.. Знаете сказочку? Жил-был маленький мальчик, жил долго, вырос, состарился, а все еще верил, что папа и мама своих детей либо под капустными листьями находят, либо их аисты приносят в нарядных корзиночках... Ну, до свиданья! Когда что нужно будет по моей части -- приходите прямо ко мне.
9 февраля закончено было исправление "Новика". Его вывели из дока и вместо него ввели "Палладу". По поводу результатов взрыва на этой последней доктора рассказывали весьма любопытные вещи. Люди, находившиеся в помещениях, куда проникли газы от взрыва мины, оказались отравленными. Отравление обнаружилось лишь на второй день, причем пострадавшие обратились к медицинской помощи, жалуясь якобы на простуду: "Грудь заложило! Насморк -- не прочихнешь!.." На деле же гнойное воспаление носоглоточного пространства и бронхов. Как говорил для наглядности один из молодых докторов: "Что-то похожее на сап..." Из девяти человек четверо умерли, и очень тяжело. Ясно, что в мине был не пироксилин, а что-то новое -- мелинит, лиддит, шимоза -- кто их знает...
– - Запомните, господа: после разрыва снаряда или взрыва мины вблизи вас старайтесь не дышать, задерживайте дыхание, пока не пронесет газов! -- поучал нас совсем юный эскулап "Ангары"...
"Ретвизан" и "Цесаревич" не влезали в существующий док (новый док был в зачаточном состоянии), а потому их надеялись починить при посредстве кессонов. Может быть, читатели не знают, что такое кессон? Попытаюсь вкратце дать его описание.
Строится (где-нибудь на берегу) огромный ящик, у которого две стороны из шести остаются открытыми, а именно: открыты верх и та сторона, которая будет прилегать к
поврежденной части корабля, причем линии срезов боковых стенок и днища должны в точности соответствовать обводам корпуса близ пробоины. Когда подобное сооружение, затопив его предварительно съемными грузами, подведут и приладят к борту корабля вплотную, то, при выкачивании воды из затопленных отделений, внешнее давление так его прижмет к борту, что не оторвешь никакими силами. Получается как бы второй, извне надстроенный, борт корабля. Между ним и настоящим, пробитым, бортом оказывается осушенное от воды пространство и свободный выход наверх, так как внешние и боковые стенки кессона строятся с расчетом, чтобы верхний край их был на несколько футов выше уровня воды. Дальнейшие работы производятся так же, как в доке, хотя, конечно, не с такими удобствами.Постройка кессона для "Ретвизана", получившего пробоину в носовой части, где борт почти "прямостенный", не представляла затруднений, зато относительно "Цесаревича" многие, даже специалисты, сильно сомневались. Мало того, что самый обвод борта в корме чрезвычайно сложен, оказывалось необходимым пропустить сквозь кессон вал гребного винта. Это был камень преткновения: малейшая ошибка, какой-нибудь дюйм в обводе кессона или несколько дюймов вправо или влево при его установке могли повлечь за собою погнутие гребного вала, а тогда... прощай, броненосец!..
Большие надежды возлагались на ехавшего в Артур вместе с Макаровым корабельного инженера К. и сопровождавших его мастеровых Балтийского завода. В общем, как я уже говорил выше, во всяком затруднительном случае все утешались одной и той же спасительной мыслью: "вот приедет Макаров!.."
Того же 9 февраля "Аскольд" и "Баян" ходили в море, но скоро вернулись. Какое поручение было на них возложено -- осталось мне неизвестным. Неприятеля они не видели. 10 февраля "Амур" ходил ставить минное заграждение в бухтах западного берега Квантуна. Вернулся благополучно. Погода великолепная -- штиль, ясно, сухо, греет яркое солнце.
В ночь на 11 февраля, набегавшись за день, я спал сном праведника, когда в 2 ч. 40 мин. пополуночи был разбужен глухими ударами пушечных выстрелов. Выбежал наверх. От нас -- с возвышенного мостика "Ангары" -- через низменную косу Тигрового Хвоста был хорошо виден "Ретвизан", стоявший на мели у северного склона Маячной горы. Он светил боевыми фонарями и стрелял, но только из орудий средних и крупных калибров. Пальба велась с перерывами, неуверенно. Видно было, как крепостные прожекторы своими лучами словно что-то искали в море. На окрестных батареях, обращенных к нам тылом, двигались взад и вперед светящиеся точки -- должно быть, бегали люди с фонарями, готовились к бою, но батареи молчали. С моря ответных выстрелов не было. Мы -- офицерский состав "Ангары", собравшийся на ее мостике, -- никак не могли понять, в чем дело: если приближалась японская эскадра, несомненно, открыли бы огонь и батареи берегового фронта; если шла минная атака -- не молчала бы мелкая скорострельная артиллерия "Ретвизана..."
Морозная ночь была поразительно тиха. В промежутках между выстрелами воцарялось жуткое безмолвие. Чувствовалось, что все, и в городе и на эскадре, затаив дыхание, жадно ловят каждый звук, который мог бы дать ключ к разгадке завязывавшейся трагедии.
– - ...Немедленно! Башня! Немедленно! -- доносился вдруг с "Ретвизана" резкий, каждое слово отчеканивающий голос...
– - ...Спишь у третьего номера? Не своди с прицела! Фазан иркутский!., и т. д. (в печати повторять неудобно), -- прорезал внезапно наступившую тишину сочный бас с вершины первой горы Тигрового полуострова...
Нервы у всех были так натянуты, внимание так напряжено, что эти отрывочные фразы, долетавшие до нас в краткие моменты затишья, казались такими забавными... Нервный смех пробегал и по мостику, где собрались офицеры, и вдоль борта, усеянного незримой во тьме толпой команды...
– - А Щ. и в бою не забыл своего "немедленно!". -- Богатый лексикон у нашего соседа! -- Какого? -- Что на Тигровом! -- Ловко загнул! -- Верно, сибиряк! -- У них этак-то на почтовомтракте! -- тут и там слышались сдержанные восклицания...