Расплата

– Подожди, – видя, как категорично настроен Жданов, я поняла, что сейчас продолжать гнуть свою линию бессмысленно. – Допустим, ты и вправду не собираешься меня прощать. Никогда. Но дети должны быть со мной.

Влад резко рассмеялся, и мне это очень не понравилось.

– Марго, говорю же тебе – о детях, как и моей любви нужно было думать раньше. Ты и впрямь настолько глупа, что даже не понимала, чем рискуешь? Не догадывалась, что, решив вычеркнуть тебя из своей жизни, я не подпущу тебя и к детям?

– Ну, это слишком жестоко даже для тебя, – ошеломленно, не веря своим ушам, проговорила я.

– Кстати, завтра мы уезжаем. Я и дети. Говорю тебе специально, чтоб ты не жгла зря бензин, катаясь то в Центр, то в особняк.

– Куда? – сглатывая комок в горле, спросила я.

– Отвезу их в Европу, на курорт, сходим в Диснейленд. Смена обстановки сейчас не помешает. Им надо потихоньку привыкать к новой реальности.

Влад собрал со стола какие-то бумаги и направился к выходу из кабинета. Остановившись, он открыл дверь и предложил мне выйти первой.

– Я бы все отдала, чтобы поехать с вами. Пусть это будет последним моим шансом, умоляю тебя, – я чуть не плакала.

– Извини, но у этой поездки совсем другая цель, – отрезал Влад и вышел из кабинета.

Я, немного помедлив, проследовала за ним, но оказавшись в длинном коридоре, уже не увидела мужа.

Искать его и пытаться продолжить разговор я не стала. Совсем не было сил. Я чувствовала себя брошенной и опустошенной. Доковыляв до ближайшей кофейни, зашла внутрь и опустилась на стул за маленьким столиком у окна. Ясная погода снаружи как-то очень резко сменилась на пасмурную. Небо заволокли серые тучи. Полил дождь. Я сидела и неотрывно смотрела на струи воды, бегущие по оконному стеклу, и это зрелище напоминало то, что творилось у меня в душе. Я вдруг испугалась, что этот дождь никогда не кончится, что он будет лить вечно, настолько внезапно он начался и настолько убедительно выглядел. Не знаю, сколько я так просидела и сколько чашек кофе выпила, но очнулась, только когда принесли расчет и сообщили, что моя кредитка не активна. Я не удивилась и уж точно не расстроилась. Только тяжело вздохнула, расплатилась наличкой и покинула кафе.

ГЛАВА 2

Мне почти не пришлось врать Веронике, говоря о том, что муж и дети задержатся на каникулах еще на недельку. Слава богу, дружелюбная приятельница предложила задержаться у нее еще на несколько дней. Правду о том, что муж выгнал меня из дома, говорить было непозволительно. Вероника не из тех людей, кто посочувствовал бы. Наоборот, она потеряла бы интерес к такой гостье. Статус брошенки совсем не привлекал ее в отличие от статуса жены самого влиятельного человека в стране. Но, несмотря ни на что, временное пристанище в доме Вероники подходило мне, как никакое другое. Она ничего не спрашивала, не заостряла внимания на моем подавленном состоянии. Все что от меня требовалось – это только слушать ее монолог. Да даже и слушать необязательно, главное – вовремя кивать.

Так я прожила у приятельницы еще семь дней. И вот на исходе второй недели мне уже впору стало задуматься о том, куда идти дальше. Вопреки предупреждению Влада я все же наведалась пару раз в Центр и в наш особняк. В Центре я его действительно не застала, а охранник, наконец появившийся в будке у особняка (мой охранник, который раскланивался передо мной и расплывался в блаженной улыбке еще несколько дней назад), нехотя сквозь зубы сообщил мне, что хозяева уехали.

Теперь я ясно понимала, что вряд ли вернусь в свой дом, съехав от Вероники. В принципе, на улице я бы не осталась. Влад заблокировал лишь доступ к его счетам. Доходы от работы Дома моды по-прежнему оставались в моем распоряжении, и я могла без труда снять квартиру. Но от мысли, что придется жить одной в пустой чужой квартире, мне становилось не по себе.

В воскресенье вечером, так и не продумав план дальнейших действий, я собрала небольшую сумку с вещами, и, поблагодарив Веронику за гостеприимство, покинула ее дом. Сев в машину, подумала с полминуты и направилась в сторону города, впрочем, так и не спланировав окончательный маршрут. Остановилась я на Садовом у Дома моды, когда уже смеркалось. Усмехнувшись сама себе – раз уж ехать больше некуда, так и быть – я покорно вышла из машины. Сделала глубокий вдох. Воздух по-прежнему пах весной – завораживающей и многообещающей. Но не для меня. Теперь уже не для меня.

Устроившись в своем кабинете в удобном большом кресле, я задремала. Ни о чем думать не хотела или уже не могла. Слишком много передумано, слишком много выплакано. А здесь, в своем кабинете, в своей маленькой крепости, из которой меня никто не выгонит, я могла ненадолго расслабиться.

Однако, наслаждаться получилось не очень долго. К полуночи затекла спина, я начала ворочаться, пытаясь побороть то ли ломоту в мышцах, то ли бредовое забытье, в котором пребывала, то ли и то и другое одновременно. А спустя пару часов безрезультатной борьбы ко мне все же пришло озарение. Я поняла, где хочу оказаться сейчас же, сию же минуту. И как же я раньше не подумала? Хотя, наверное, я думала об этом, но просто не хотела расстраивать и пугать родителей своим появлением. С другой стороны, разве может сейчас для меня быть какое-то место более подходящим, чем родительский дом? Что бы ни случилось в жизни – только там можно почувствовать себя маленькой девочкой, защищенной от всех невзгод, только там можно позволить себе дать волю чувствам и выплакаться на груди у любящих, все понимающих и все прощающих родителей. Твердо решив для себя, куда отправлюсь завтра же вечером, я уснула крепким сном.

Родные стены приняли меня в свои теплые объятия и не обманули ожиданий. Переступив порог прихожей, давно не видевшей ремонта, но все же чистой и ухоженной, я почти физически ощутила, как благостное умиротворение наполнило каждую клеточку моего тела. Теперь все будет хорошо, теперь точно найдется верное решение, и все образуется. Возможно, это ощущение и было обманчивым, но оно согревало мне душу. Я вдруг задумалась о том, что за тринадцать долгих лет впервые воспользовалась этим надежным убежищем для души и тела. Так вышло, что в тяжелейшие моменты жизни это место было недосягаемым для меня. А теперь, оказавшись в этих стенах, так легко стало представить, что никогда не было аварии, судебного приговора, базы, Жданова, Жана, «Затмения»… И уж точно не было ужасного разоблачения двухнедельной давности. Вот мой письменный стол, за которым я делала школьные уроки и готовилась к поступлению в университет, вот платяной шкаф, в котором мама до сих пор бережно хранит мои первые наряды, купленные на скопленные с немалым трудом деньги, в том числе и мое выпускное платье. Как я когда-то мечтала вырваться в большой мир из семейного гнезда, и как, оказывается, бесценно иметь возможность сюда вернуться.

Родители не задали ни единого вопроса, что даже немного удивило. Неужели по моему лицу видно, что пока меня лучше вообще ни о чем не спрашивать? Усадили за столик на небольшой кухне, напоили чаем со свежеиспеченным пирогом. Как будто ждали гостей. Или, может быть, дома ждут всегда, каждый день, а мы и не догадываемся? – с нежностью подумала я.

Спустя пару часов, когда я в общих чертах рассказала родителям о кризисе в семье и попросила о возможности пожить у них и все обдумать, мама извиняющимся тоном сообщила, что как раз на этой неделе они уезжают в оздоровительный санаторий по путевке и планируют пробыть там все лето. Я поторопилась убедить ее в том, что они могут ехать, как и планировали, потому что мне будет достаточно пары-тройки дней, чтобы разобраться со своими проблемами. В последнем я, конечно, вовсе не была уверена. Впрочем, отъезд родителей был мне лишь на руку. Я смогу жить в своей родной квартире столько, сколько понадобится и не тревожить при этом близких своим подавленным состоянием. Правда, опять же придется быть одной, но ничего, как-нибудь переживу.

Последние дни до отъезда я провела с родителями. И только проводив их на вокзал, решилась снова наведаться к Жданову. По моим подсчетам он должен был вернуться несколько дней назад. Зная его, я сомневалась, что он покинет работу дольше, чем на неделю.

И я не прогадала. Первое, о чем я подумала, зайдя в кабинет мужа и увидев его загорелым и посвежевшим, это о том, чтобы обнять его и сказать, как я соскучилась. Я даже сделала несколько шагов навстречу, а губ моих коснулась легкая улыбка, но взгляд его светло-зеленых глаз, так выделяющихся на фоне загорелого и чуть обветренного лица, остановил меня. Я покорно опустилась на стул, так и не достигнув цели.

Похоже, и это мое действие не пришлось по нраву Владу.

– Ну что еще? – сухо поинтересовался он.

– Как дети? – проговорила я, проглотив очередную порцию презрения в свой адрес.

– Лучше не бывает! Я оказался прав – они прекрасно восприняли новую действительность, – самодовольно ответил Влад.

Я даже не стала уточнять, в чем заключается новая действительность в его понимании. Только тяжело вздохнула.

– Рита, – обратился он ко мне громко и недружелюбно, однако я вся напряглась и внимательно уставилась на него, – Тошно смотреть на роль жертвы, которую ты тут изображаешь! Не доводи до того, чтобы мне пришлось гнать тебя из собственного офиса. Уходи сама, по-хорошему.