Расправляя крылья: Шаг перед пропастью

Alma Mater

Кормящая мать (лат.)

Я рисую на "Ferrari"

Арматурой слово "Твари"!..

(КВН, "Союз")

— Хуан, я говорила тебе, что ты очень самоуверенный человек?

Я пожал плечами.

— Не помню.

— А что ты СЛИШКОМ самоуверенный? — покачала головой Паула, все еще находящаяся под впечатлением от моего разговора с королевой.

Мне нечего было сказать. Ответ просился сам собой, но она знала его и так.

Я слишком сильно наломал дров в прошлый раз. Я вообще всю сознательную жизнь до сего момента только и делал, что ломал дрова. Но история с погоней и крышами показала, что с этим пора заканчивать. А начать заканчивать было бы неплохо именно здесь, в моей alma mater, в месте, где концентрация древесных отходов жизнедеятельности по объективным причинам максимальная. Замыкая наконец этот проклятый круг и начиная новый, на котором жизнь пойдет по совершенно иным законам. Законам мудрости, а не силы.

Да, я могу подставить королеву, не выполнив взятое на себя. Но не так давно она сама сказала, что жизнь — это казино, и ничего не поставив, ничего в ней и не выиграешь, как ни тужься.

Несколько минут назад прозвенел звонок, и мы направились к оранжерее, ближайшей к аудитории следующей пары сто второй группы. Нам требовалось засветиться, чтобы "шестерки" Манзони передали ему, где мы. После чего, я не сомневался, нам предстоит личное ознакомительное общение.

— Каков дальнейший план? — хмыкнула спутница, наконец, придя в себя и настроившись на боевой лад.

— План прежний: поговорим с выродками и выдергиваем Селесту, — произнес я, входя в оранжерею и окидывая ее опытным взглядом. — Проводим с нею разъяснительную работу и, после, когда она найдет добровольца, устраиваем провокацию. Скорее всего, на большой перемене, и я примерно представляю, как лучше это сделать.

План был прост, в дальнейшем вы увидите, насколько. Но осуществить его должен не я, и в этом первая моя мудрость в процессе отхода от заготовки древесины.

Оранжерея меня поразила, точнее, поразило происходящее в ней. М-да. Такого подарка судьбы я не ждал. Хотя при условии, что в нашу школу согнали половину города, в том числе отбросы других школ, ничего удивительного. В разных школах разные порядки, и парни явно до сих пор живут своими.

Нашим бичом был Кампос, а его банда считала себя парнями "конкретными", предпочитая развлечения пожестче. Да и наказать при Витковском за "поведение, недостойное учащегося школы имени генерала Хуареса" вроде того, что устроили сейчас чужаки, могли в легкую, невзирая на лица. Имидж школы для акционеров превыше даже Виктора Кампоса.

— Совсем сеньора Сервантес всех запугала, — мрачно заметил я. — При мне за такое бы как минимум строго предупредили. А так, не имея возможности как отчислить этих, так и спровадить того… — кивнул я на действующих лиц представления.

— Чего ж он не бьет? Прямой в торец, и лезть больше не будут! — задала рыжеволосая простой, но очень неприятный вопрос.

— А вот за драку отчислят, — ухмыльнулся я, вспоминая имя пацаненка. Себастьян. Один раз его уже отчислили, но дело явно попахивает вторым.

— Вмешаешься? — спросила Паула.

Глупый вопрос. Я пожал плечами.

— Разумеется. Вот только мне кажется, можно не дергать Селесту. Исполнитель уже есть.

— Этот? — Она показно скривилась.

— Этот-этот, — кивнул я и выдавил скупую улыбку. — Он не пользуется авторитетом. Его унижают даже… Они… — Я не нашел эпитета, чтоб охарактеризовать троих придурков, играющих в "собачку" рюкзаком того самого нескладного паренька, которого Витковский отчислил из школы незадолго до меня. "Собачка" бегала от одного к другому, но, естественно, не поспевала, а дать в рыло, как я уже сказал, он опасался. Что играло против него — все, находящиеся в оранжерее, смотрели за действом и весело смеялись, включая девчонок (что для меня было бы обидно особо). Очередной школьный объект унижений, вечный, учитывая нескладное строение тела. Однако, я не мог спасти его — больше не мог. Он должен спасти себя сам и только сам. Лидеры, клоуны и отщепенцы будут всегда, в любом обществе — это незыблемый закон социологии. Всё, что я могу, это поговорить с ним, объяснить… И использовать. В своих корыстных, естественно, целях.

— Представляешь, как будет обидно выродкам, если их тронет тот, кого чморят даже представители не самого высшего общества школы?

Вместо ответа рыжеволосая сокрушенно вздохнула. "Это твоя школа, твоя операция — делай, что хочешь".

Я улыбнулся, и, чувствуя себя меркантильной скотиной, подался вперед. Есть, зашел за спину одного из подонков. Вот рюкзак полетел в нас, то есть в него, него, я сделал резкий шаг, толкая подонка в сторону, перехватывая рукой летящую сумку:

— Дай и мне!

Подонок зло вспыхнул, но оглядев меня и почувствовав воинственный настрой, сдержался.

— Ты кто такой? — зло ощерился он.

— Хуан. Шимановский. Сто вторая, — охотно пояснил я и выдавил одну из фирменных улыбок, которым научился не так давно, от которой парень блымнул глазами и интуитивно сделал шаг назад.

— Эй, тебе чего тут надо? — подошли оба его товарища, готовые сорваться в драку, но вынужденно сдерживающиеся. Я не походил на унижаемого ими Себастьяна совершенно, и дело совсем не в складности внешности.

— Парни, "хлеба и зрелищ" — опасный лозунг, — улыбнулся я и им, но уже без магии. — Сейчас вы развлекаете толпу за счет другого, — кивнул я на вставшего с отвиснутой челюстью от неожиданного вмешательства посторонней силы паренька. — Но может настать момент, когда кто-то будет развлекать ее же за счет вас. Это называется закон воздаяния. Вы его не боитесь?

Тот, которого я принял за главного в троице, ничего не поняв, начал ершиться:

— Слышишь, ты! Философ! Я повторяю, чего тебе надо?

Все ясно, запущенный случай. Я вновь выдавил фирменную улыбку, на сей раз милую и дружелюбную.

— Да вот, зашел, смотрю, а вы играетесь. Подумал, а меня в игру не примите? Я тоже хочу!

Я демонстративно переложил несколько раз совсем небольшой и нетяжелый рюкзак из руки в руку, словно это баскетбольный мяч. Действие это в моем исполнении несло угрозу, так как намекал я совсем на другую игру.

Парни переглянулись, решая, принимать вызов, или все-таки нет, но ни к какому выводу не пришли.

— Слушай, как тебя там, — оскалился главный, — шел бы ты отсюда? Это не твое дело, без тебя разберемся!

Краем глаза я заметил в оранжерее всех, кого хотел встретить — и только что вошедшего Манзони, и Селесту, и даже Эмму, которую тоже собирался мобилизовать на общественные нужды. Но это будет потом, сейчас мне нужно показать Манзони силу — такие, как он, ведут переговоры только с сильными. Но одновременно не перегнуть палку, не сломать парням что-то важное.

— Ты знаешь, кто я? — улыбнулся я персонально вожаку. — Спроси у местных, из этой школы, кто такой Шимановский!