Распутин

Что станется с ними теперь, когда его нет, когда он мертв? Как будет жить Россия без Распутина? Истинный или лживый проповедник, он занял свое место в истории. Те, кто верил ему, чувствуют себя сиротами и не знают, какому Богу теперь молиться. Те, кто считал его самозванцем, задают себе вопрос, какое чудо могло бы спасти Россию, охваченную всеобщим безумием? На самом деле Россия ускорила появление Распутина, так же, как с приходом весны раскрываются почки на деревьях. В том состоянии падения морали, в каком находились его соотечественники, появление Распутина было неизбежным. Он продукт брожения народных масс. Наверное, подобная личность могла появиться только в стране без конца и края, сказок, чудес и веры?

Вдова Распутина Прасковья приехала в Петроград 25 декабря 1916 года, через четыре дня после похорон. Она приехала к дочерям, туда, где раньше жил старец, на Гороховую. Соседи кричат, чтоб те выглянули в окно, а когда девочки выглядывают, обливают их грязью. Они переехали, чтобы избежать скандалов. Но, не найдя защиты от злых языков, решили вернуться в Покровское.

Николай II отправился в Ставку в Могилев сразу после похорон. Страной опять управляет императрица. Мысли о Распутине не покидают ее. Она пишет мужу: «Наш дорогой Друг, там, наверху, молится за тебя. Он все еще так близок к нам! Я думаю, все закончится хорошо. Для этого, мой дорогой, будь тверд, не сдавайся. Хвати кулаком по столу, не уступай!». Ежедневно, или почти ежедневно, она возлагает цветы на могилу старца. И в моменты сомнений просит совета и покровительства. Министр внутренних дел Протопопов разделяет ее веру в святого человека и все еще с ними. Он, без сомнения, вращает стол, чтобы вызвать дух покойного. Александра Федоровна признательна ему за то, что он всегда разделяет ее мнение, а следовательно, и мнение старца, который передает его из могилы. Она отказывается замечать, что государственный человек, на которого она возлагает свои надежды, не совсем в здравом уме. Женщина, страдающая расстройством нервной системы, и политик с размягчением мозга управляют воинствующей страной. Они не могут больше опираться ни на высшую аристократию, которая предпочитает постоянно что-то бормотать о своих правах, ни на народ, истощенный и ненавидящий правительство. Итак, императрицу в ее изоляции не поддерживает никто, даже родственники мужа. Из опасения, что царица может сильно расстраиваться от недоброжелательства, которое проявляют к ней окружающие, Протопопов шлет ежедневно ободряющие письма для нее: «Наша дорогая государыня, матерь и кормилица нашего дорого цесаревича, берегитесь злых. Спасайте Россию!». Обманутая подобными проявлениями любви, она заявляет великой княгине Виктории: «Еще совсем недавно я думала, что в России меня ненавидят. Сегодня меня озарило. Я знаю, что только петербургское общество ненавидит меня, это продажное общество безбожников, которое думает только о танцах, застольях, которые заняты лишь получением удовольствий, прелюбодеянием, в то время как повсюду кровь льется рекой… Кровь!.. Кровь!.. Сейчас мне так хорошо узнать, что настоящая Россия, Россия подданных и крестьян на моей стороне. Если я покажу вам телеграммы и письма, которые получаю, сами убедитесь». Россия, которая ее любит, это Россия Распутина, думает Александра Федоровна.

Когда она вспоминает живым «Друга», у нее перед глазами Россия в одном лице, она еще острее переживает потерю. Любой эпизод из ее жизни возвращает к нему. Ее привязанность, одновременно эгоистичная, нервная и ослепляющая, беспокоит окружение. В кулуарах Думы все чаще поговаривают о необходимости изолировать царицу, отстранить царя и заменить его цесаревичем под регентством великого князя Николая Николаевича. Великий князь, втайне осведомленный, колеблется, размышляет и… отказывает. Несколько депутатов обращаются к великому князю Михаилу, младшему брату царя. К заговору присоединяется знать. Тысячи солдат погибают на фронтах за дело, в которое больше не верят, а власти колеблются и в самом деле не знают, кому вручить бразды правления.

В столице трудно с продовольствием: цены растут, а заработки не могут их догнать, холод усиливает нищету в обветшавших квартирах без отопления. Вести с фронта удручающие. Введены продовольственные карточки, толпы берут штурмом уже давно пустые магазины. С начала февраля 1917 года бастуют по любому поводу.

23 февраля профсоюзы организуют демонстрацию под лозунгом «Международный день рабочих», к шествию присоединяются женщины, выброшенные на улицу рабочие и даже дезертиры, по которым плачет розыск. Полиция не вмешивается. Утром следующего дня — новая демонстрация с красными флагами. Поют «марсельезу», кричат: «Смерть Протопопову! Долой самодержавие! Конец войне! Долой царицу-немку!». Полиция разгоняет нарушителей, на мостовой остаются несколько раненых. В третий день восстание принимает опасный характер. Руководит восставшими партия большевиков. Заводы закрыты. Полиция стреляет по митингующим. 26-го, в воскресенье, в городе, кажется, немного спокойнее, и Николай II, отказавшись верить в революцию, собирается отправить из Ставки генералу Хабалову, новому губернатору Петрограда, телеграмму: «Приказываю с завтрашнего дня прекратить беспорядки в столице и не допускать подобного в тяжелый час войны с Германией и Австрией».

27 февраля восстание не утихло, а перекинулось в казармы. Один за другим к восстанию присоединяются полки императорской гвардии. В действительности, от элитных войск, некогда символизировавших славу и безопасность империи, мало что осталось. Речь идет о резервистах, наскоро мобилизованных в последней возрастной категории, их основная забота — избежать отправки на фронт. Многие уже по горло сыты войной и плюют на дисциплину. Следуя примеру Павловского полка, гвардейцы Волынского, Латвийского, Московского, а также Преображенского и Семеновского полков выходят на улицы без своих офицеров, без полковых знамен и братаются с народом. Уверенные в своей силе и правде, мятежники захватывают Петропавловскую крепость, открывают двери тюрем, поджигают Дворец правосудия, захватывают Арсенал и раздают оружие толпе. Скоро неистовствующая толпа появляется около Таврического дворца, где депутаты, как в западне, ждут смертного часа. Керенский устремляется к мятежникам, шумно приветствуя, поздравляя, призывая арестовать министров и занять все стратегические пункты города. «Временный комитет» из двенадцати членов избран незамедлительно и его председателю Родзянко было поручено добиться от царя создания «Министерства доверия». Одновременно в другом зале Таврического дворца собрался первый съезд Совета рабочих и солдат, возглавляемый активным Керенским.

Нет начальников, нет преград, нет приличий. В пять дней победила улица. Испуганные горожане вывешивают в окна красные флаги, чтобы завоевать расположение новой власти. Реквизированные легковые автомобили носятся по городу, набитые типами в военном, палящими беспрестанно в воздух. Арестовывают не важно кого, не важно за что, по любому доносу соседей. Разъяренные люмпены сбрасывают императорских орлов с домов, магазинов, фасадов зданий. Их теперь больше на тротуарах. Офицеры срывают с погон императорские вензеля. Военные приветствия упразднены. В глазах нового правительства любая иерархия — отрыжка прошлого.

Наконец, отдавая себе отчет в опасности, царица телеграфирует мужу: «Последствия неизбежны. Бои на улицах продолжаются. Большинство соединений перешли врагу». На этот раз Николай II решается покинуть Ставку и вернуться в Царское Село. Но императорский поезд, выйдя из Могилева, в ночь на 28 февраля, попадает к двум группировкам, вооруженным пушками и пулеметами, и не может двигаться дальше. Царь решает добраться до Москвы. Но тут ему сообщают, что «вторая столица» только что перешла в руки мятежников. Не зная, куда направиться, он решает пробиваться в Псков, генеральную ставку Северной армии под руководством генерала Руцкого. Царь прибывает туда 1 марта 1917 года и узнает, что Дума решила самовольно создать Временное правительство во главе с князем Львовым. Имея ежечасную информацию о текущих событиях, генерал Алексеев, командующий Генеральным штабом Главной Ставки в Могилеве, берет на себя инициативу пригласить главнокомандующих различных армейских соединений и убедить императора, во имя Родины, отречься от престола. Правильно разобравшись в обстановке, великий князь Николай Николаевич, наместник царя на Кавказе, настаивает, чтобы Его Величество прислушался к пожеланиям высших офицеров и отдал корону. Перед подобным единодушием Николай II, огорошенный, подавленный, потрясенный, соглашается отречься от престола в пользу своего сына Алексея, двенадцати с половиной лет. Но предупреждает, чтобы депутаты Гучков и Шульгин явились к нему для обсуждения этого вопроса, он предпочитает дождаться их прибытия и при них подписать отречение, предварительно сформулированное Алексеевым.

Оба члена Думы прибывают с ощущением исторического момента. Внешне очень спокойный, Николай II встречает их в своем вагоне и заявляет, что он намерен отречься. Однако в ту же минуту его личный врач, доктор Федоров замечает, что слабое здоровье цесаревича реально не позволит ему вступить на престол. Император отрекается в пользу своего брата Михаила. Это решение удовлетворяет и Гучкова и Шульгина, оба уезжают в столицу, уверенные, что отречение царя успокоит мятеж. Увы! Ничего подобного. Когда делегаты выходят из поезда на вокзале Петрограда и объявляют толпе, что Михаил наследует престол, их встречают вопли: «Долой Романовых! Один другого стоит! Долой самодержавие!». Несмотря на это, Дума ждет решения великого князя Михаила. А у того нет ни малейшего желания наследовать престол во время таких беспорядков. Он предпочитает в свою очередь отречься и склоняется к передаче власти Учредительному собранию, выборы куда состоятся через несколько месяцев.

Вернувшись в Могилев, Николай II, уязвленный отказом брата, запишет в дневнике: «Вокруг меня только подлость, трусость и мошенничество». По возвращении в Ставку он передает верховное командование армией генералу Алексееву. Единственная надежда теперь на то, что его отставка вызовет патриотический подъем в России и ускорит счастливое окончание войны. Вдовствующая императрица примчалась из Киева в Могилев укреплять дух своего несчастного сына. После длительного разговора со вздохами и слезами Николай садится в свой поезд, который стоит рядом с тем, которым приехала его мать. Он отправляется в Царское Село, но уже не как царь, а как простой гражданин или русский офицер.

По возвращении в Царское Село он очень остро переживает одиночество и отстранение. Когда он подошел к ограде дворца, часовые отказались впустить его без разрешения офицера охраны. Тот появляется на ступеньках и кричит: «Кто пришел?». «Николай Романов!» — отвечает часовой. «Пропустите!». Наконец он здесь, в кругу семьи. Супруги бросаются в объятия друг друга. Царица шепчет, всхлипывая: «Прости меня, Ника!». Он отвечает: «Я сам во всем виноват!».

Едва Александра Федоровна в Царском Селе вновь обрела мужа, как новый удар поджидал ее. Она пожелала переделать квартиру Распутина в часовню во славу «нашего Друга». Но жестокость того времени мешает ей исполнить этот Богом осененный проект. Временное правительство не испытывает никакого уважения к памяти божьего человека. Вскоре ежедневная газета «Русские новости» публикует короткое сообщение: «Квартира, где жил Григорий Распутин, со всей меблировкой только что продана за шестнадцать тысяч рублей господину Варену, владельцу кафе «Империя».

Немного погодя новое несчастье потрясает хозяев дворца в Царском Селе: не только квартира старца была осквернена, но дело дошло до его бренных останков. Подчиняясь приказу Временного правительства, группа солдат выкапывает гроб с телом Распутина. Гроб укладывают в ящик, служивший некогда для перевозки фортепьяно, и отправляют в Петроград. Там прячут в угол в старой императорской конюшне. Утром следующего дня на грузовике вывозят из города. Керенский распоряжается закопать тело в каком-нибудь селе. Грузовик попадает в аварию около Лесного, большого пригорода столицы. Собираются любопытствующие и решают заглянуть в ящик. Вышло, гроб. Его открыли, там труп с желтым, как пергамент, уже начинающим чернеть лицом. Делегат постоянного комитета Думы, некто Купчинский решает, что нужно облить его бензином и сжечь на месте. Ввысь вздымается огромный столб пламени. Сожжение длится шесть часов. Пепел разносит ветер. Составлен протокол, датированный 10 марта и подписанный Купчинским и всеми участвующими. Царица видит в этом кощунственном аутодафе доказательство того, что Распутин действительно мученик.