Распутья. Наследие Повелителя

— Вечно у меня от ваших «деликатных поручений» сплошные неделикатные неприятности, — проворчал он больше для порядку, ибо надежды хоть немного устыдить его величество считал беспочвенными. — А если девушке не понравятся мои ухаживания?

— Такие девушки бывают? — с откровенной насмешкой уточнил король.

— Представьте себе, мне даже пощечины приходилось получать. Правда, редко.

— А нечего вести себя с приличными девушками как в заведении мадам Лили, — поддел его Шеллар. — Я же ясно изложил задачу: пристойно и целомудренно. Беседуешь об отвлеченных вещах, читаешь классическую поэзию, все это с томным видом, воркующим голосом… да мне ли тебя учить?

Кантор мысленно выругался, но промолчал.

Эрну Кайден подстерег у коровника после вечерней дойки. Это было удобно по двум причинам: в этот момент у нее руки заняты и до дома далеко, что затрудняет попытку к бегству и дает шанс, что вздорная теща все-таки выслушает отверженного зятя.

Услышав оклик и обнаружив, кто взывает к ней с той стороны забора, Эрна первым делом поставила ведра на землю и выпрямилась.

— Опять ты?

— Я не за тем! — торопливо начал Кайден, надеясь, что она не скроется опять за дверью, бросив молоко на милость собак и ежебоков. — Кое-что случилось, мне нужно срочно с тобой поговорить. Вот, посмотри, что я сегодня получил.

Эрна степенно вытерла руки о фартук и приблизилась к забору. Пока она водила носом по строчкам, разбирая слова, он быстро, пока не перебили, продолжил:

— Я постараюсь как-то уговорить их, чтобы не трогали Азиль, но сам не приехать я не могу. Так будет только хуже. Ты же понимаешь, я не последних телепортистов с собой увел, и, если Нимшаст всерьез пожелает меня видеть, игнорировать его у меня не получится…

— Так езжай, конечно, — согласилась Эрна, возвращая ему радиограмму. — Только я тут при чем? Или ты подумываешь там остаться и хочешь посоветоваться, что для тебя хуже?

— А ты можешь посоветовать?

— Нет, я ничего такого не видела, если ты об этом. А если просто поразмыслить о ситуации… Здесь у тебя есть шансы, там — нет. Игрушечная империя Повелителя обречена, и когда она будет рушиться, то погребет под собой всех, кто там окажется.

— Я, собственно, не об этом спрашивал, но раз уж зашла речь… О каких шансах ты говоришь? Я ведь узнал твоих гостей. Вернее, одного из них, но этого достаточно, чтобы понять, зачем они пришли.

Теща вздохнула.

— Самоуверенность — худшее, что есть в мужчинах. Откуда ты можешь знать, зачем именно они пришли? Ты боишься их мести, поэтому тебе в каждом чужаке чудится охотник за твоей головой, но откуда такая убежденность в том, что твои страхи — единственно правильный вариант?

Мысли нахлынули, завертелись, обрывая одна другую, теснясь и толкаясь. Подозрение, надежда, недоверие, недоумение, страх слиплись в один комок, сбивая с толку и не давая возможности что-либо обдумать.

— Тогда в чем шанс? — спросил сбитый с толку Кайден, отчаявшись понять это самостоятельно. — Есть возможность их… убедить? В возможность обмануть я, извини, не верю.

— Нет. Есть возможность сторговаться иначе. Им нужна наша помощь… кое в чем. И нужна настолько, что они готовы забыть и простить… кое-что.

— Тогда в чем сложность? Если ты говоришь лишь о «шансе» и «возможности», значит, есть какие-то препятствия?

— Все упирается в одно: сможем ли мы дать им то, что они хотят.

— А что они хотят?

— Послушай, ты, кажется, не об этом хотел говорить, вот и говори о том, о чем собирался. А о том, что они хотят и можем ли мы им помочь, услышишь завтра на собрании старейшин.

— А меня туда пустят?

— Кайден, опомнись; по-моему, потрясения последних дней малость повредили твой рассудок. Ты получил ранг старейшины в тот же день, когда…

— Да нет, я помню, просто…

— Ах да, ты же думал, что обсуждать будут цену твоей головы и тебя обязательно выставят. Выдающийся интеллект для старейшины, ничего не скажешь. Так что ты хотел-то?

— Предупредить Азиль, чтобы держала язык за зубами. Если у меня не получится отпереться, мне придется привезти этого наместника сюда, чтобы он спросил у нее чего ему там надо. А он умный и коварный тип, с ним надо быть начеку. И гостей своих предупреди, чтобы не попадались ему на глаза и не пытались его прикончить. Я-то лично не против, но как я потом объясню все это Нимшасту?

— Когда? — коротко спросила Эрна, оглядываясь на покинутые ведра.

— Завтра рано утром. Примерно от пяти до шести часов.

— Хорошо, я предупрежу гостей, а они переведут для Азиль. Завтра на собрании веди себя тихо, не выступай, пока не спросят, и ради своего же блага не заявляй о «праве на месть» и прочих твоих, как тебе кажется, правах. Ты подставил под удар не только себя, но и всех нас, поэтому предметом торговли будут вещи подороже твоей безмозглой головы. Если удастся как-то договориться, у нас есть шанс уладить дело без крови, но если ты испортишь все своими претензиями, твоя голова пойдет просто в дополнение ко всему остальному. Сиди тихо, как змея в засаде, и хотя бы молчи, если не сумеешь убедительно покаяться. И не забудь, я тебе ничего не говорила. А теперь иди.

Кайден дождался, когда она скроется в доме, и, воровато оглядевшись, перемахнул через забор. Попытка не пытка, а вдруг утопленник сейчас чем-то другим занят и не помешает.

Пробираясь к освещенному окну, забранному частой металлической сеткой, он то и дело оборачивался, пристально всматриваясь в длинные вечерние тени — не притаился ли там коварный призрак, выжидая очередного повода поглумиться?

Призрака не было, но это не принесло утешения. Во-первых, он все равно появится, не сейчас, так потом. А во-вторых, знает ли он, что его родичи и подданные, на которых он так рассчитывал, готовы продать право мести за… интересно, что же им могло понадобиться такого?.. И если знает, то согласен ли он с ними? И если нет, то что он тогда будет делать? Что он вообще может сделать кроме того, что уже делает?

Кайден подпрыгнул, вспугнув притаившегося под домом ежебока, подтянулся и заглянул в окно, из которого доносился низкий бархатистый голос узколицего телохранителя.

Пришелец развлекал публику декламацией стихов. Он вдохновенно вещал что-то о неземной любви и кустах цветущего жасмина, а сам, подлец, так и пялился влюбленными глазами на Анари, словно все эти выкрутасы неизвестного иномирского поэта предназначались персонально ей. А она увлеченно слушала и улыбалась в ответ! Три дня всего прошло с того вечера, как Эрна в первый раз выставила его за порог, а его невеста уже улыбается другому мужчине и даже не вспоминает, даже не интересуется — куда же подевался ее любимый Кайден, отчего не заходит и не случилось ли с ним чего? Да что бы ни наговорила ей мать, неужели можно так — за каких-то три дня забыть все, что между ними было?

Пришелец закончил чтение, одарил девушку улыбкой записного сердцееда и медленно, словно к чему-то прислушиваясь, повернулся к окну. На миг их глаза встретились, и Кайден успел поразиться, как жутко смотрятся в сочетании эта улыбка и острый, недобрый взгляд. В следующий миг он поспешно спрыгнул на землю и бросился к коровнику, торопясь скрыться из виду, пока никто не выглянул и не застал его убегающим.

Вслед ему донеслось:

— А что это так топочет? У вас тут ежики водятся?

— А что такое ежики? — переспросила Анари.