Распятые

Боцман Канниган ухватил табуретку за ножку и вжался в угол. Он не собирался сдаваться без боя.

И только кривой Огл оставался тих и спокоен, он взирал на происходящее с усталым интересом праведника. Дело в том, что Огл был уверен, что он давным-давно мёртв. Он был корабельным плотником и починял (это случилось несколько лет назад) фальшборт на корме. Как и положено плотнику, был изрядно пьян, а посему не заметил, как свалился за борт. Пекло вдруг сменилось ласковой прохладой, солнце всхлипнуло и стало удаляться, колыхаясь и превращаясь из алого в зелёное. Над головой мелькнула тень рыбы.

Однако, через сутки (или двое), плотник пришел в себя. Он обнаружил своё тело в трюме, в гамаке; его разбудил помощник капитана, сказав, что "нечего всякому дерьму разлёживаться, пора дело делать".

"Я утонул, – понял Огл, – это ясно, как божий день. Я утоп, сгинул и… Кианохет вернул меня в мир живых… для какого-то своего разумения". Совершив такое открытие, Огл стал относиться к своему пребыванию в "подлунном мире", как к событию исключительно временному, а потому не заслуживающему избыточных переживаний.

Более всего Огл боялся, что тело его начнёт разлагаться, и остальные поймут, что он покойник. "Будет неловко перед ребятами".

– Остынь, Бартоломью. Лучше пропустим по стаканчику.

Капитан ответил, что не в его привычках пить со всякой рванью. Затем он обругал последними словами всех святых до седьмого колена, после чего заявил, что ему плевать, как это называется:

– Поплавок или буй… пока эта посудина на плаву, я на ней капитан! И я не потерплю бардака!

Конец ознакомительного фрагмента.