Распыление. Дело о Бабе-яге
Шрифт:
— И почему не поженились?
— Он пошел в рейд и попал под заклятье. Стал двоедушником.
— Елена его бросила?
— Нет. Он сам сказал, что не может обречь её на жизнь рядом с чудовищем.
Что-то в мозгу щелкнуло.
Она всё время на виду. Благодетельница. — так, кажется, выразился Шаробайко. Красавица, умница, законодательница мод, хранительница традиций. Знакома со всем городом: градоначальник слушается её совета, фабриканты не брезгуют зайти на огонек… А влюбилась в простого охотника. Так разве бывает? Бывает, наверное. Но у нее прибыльный бизнес: кабаре с выпивкой и девочками. И
— Маша… А Елена не предлагала денег на амулет для Бабули? Всё-таки, богатая женщина…
— Нет.
— Никогда?
Маша только покачала головой.
Лумумба, например, сразу сказал: никаким амулетом заклятье не снять. Но он — маг, и такие вещи просто знает. А она?
Я вскочил.
— Ты чего? — удивилась Маша.
— Нужно торопиться. — я попытался натянуть мокрую рубаху. Ткань жалобно затрещала.
— Куда?
— В город. А то будет слишком поздно…
Глава 20
— Вы уверены, что это необходимо? — я затравленно топтался возле бани. — Может, я просто кепку надену? Или парик какой?
Любовь Александровна игриво хихикнула, пожав круглыми плечиками.
— Ну где я тебе, соколик, парик возьму? Разве что, из соломы… — она подошла близко-близко, чуть не уткнувшись в меня высокой грудью. — А хочешь, девкой тебя вырядим? Косу-то, глядишь, найдем. Сарафан красный, лапти… — и нежно так провела ручкой по моей щеке. — Бровушки насурьмим, щечки нарумяним, губки…
— Нет! — я отскочил, уворачиваясь от очередной ласки. — Обойдусь, спасибо большое. Давайте лучше красить.
— Ну вот, другое дело… Идем, сокол ясный. — кивнув, она скрылась в предбаннике. Я покорно поплелся следом. — Внешность у тебя уж больно, милок, колоритная. — бормотала будто бы себе под нос любезная Любовь Александровна, размешивая краску. — Малой маскировкой не обойдёсся… А так — кудри твои буйные черными сделаем, кафтанчик подберем, сапожки — глядишь, и за человека сойдешь…
— Может, я того, магией? По смене личин у меня пятерка была.
— Не выйдет. — поджала губки хозяйка, наливая в ушат воды и пробуя её локтем. — Пыльцы-то совсем нема. Мы граждане послушные, ни в чем таком не замешаны… Так что, если у тебя самого не припрятано…
Я горько вздохнул. Весь запас, что был у нас с Лумумбой, сгинул вместе с гостиницей.
— Да ладно, не кобенься. — она гостеприимно махнула полотенцем на тазик. — Сделаю в лучшем виде, мама родная не признает.
Обрез вернулся злой, как цепной кобель — как же, такой шанс разбогатеть упустили! Золота под расщепленным дубом не оказалось, только свежеразрытая яма с осыпавшимися краями.
Бесполезно было доказывать, что уж он-то к кладу не имеет никакого отношения…
Когда я заявил, что возвращаюсь в город, Таракан стал отговаривать.
— Пожары, убийства — у нас давным давно такого не было, — говорил он. — Народ уверен: всё началось с вашего приезда. Знаешь, чем заняты уцелевшие в бойне с имперцами охотники? Сидят по трактирам, демонстрируя боевые ранения, и пьют за счет сердобольных граждан. Попутно расписывая всем желающим мажеский беспредел.
— Мы потому и приехали, что беспредел!
— Это
еще доказать нужно. А бесплатное магическое шоу, что устроил твой наставник, перед тем, как гостиницу подпалить — полгорода видело.— Есть доказательства. — мрачно напомнил я. — Наш осведомитель, Лёня Кукиш, оставил улики. Лумумба не виноват…
— И где они?
Я сник. Улики — поддельная монета, сережка и пакетик с Пыльцой, тоже сгорели в гостинице.
— Узнают тебя — и повесят на ближайшем фонарном столбе. — сплюнул Обрез. — Будет городу бесплатное украшение.
— Нужно подождать. — гнул своё Таракан. — Несколько дней, может, недельку… Пока хоть немного не схлынет.
— Нельзя ждать! — горячился я. — Пока мы тут загораем, она золото вывезет, следы заметет, и тогда уже точно ничего никому не докажешь.
— Послушай… — Таракан замялся, коротко глянув на Обреза. — Давай начистоту: так ли оно тебе надо?
— Не понял. — я злился всё сильнее.
— Наставника твоего…
— Пустьземляемубудетпухом. — вставил Обрез.
— Пусть земля ему будет пухом. — кивнул Таракан. — Уже не вернешь. Ты в свою Москву укатишь. А нам здесь жить.
— Но если Мадам Елена — и есть дилер, а мы её прижучим, вам же лучше будет! Без Пыльцы в городе куда как спокойнее станет.
— Да это всё понятно. Однако…
— А, боитесь работу потерять? Конечно, без маганомалий — на хрена охотники?
— Да как ты… — замахнулся Обрез. — Да если хочешь знать…
— Тихо! — Таракан встал между нами. — Успокойтесь, оба. В чем-то ты, Иван, прав. Мы — охотники. Но это ерунда: не будет работы здесь — подадимся в другие края. Тут другое…
— Что?
— Ты сам сказал: Баба Яга — только дилер. А искать надо сам источник. Твой наставник, будь он жив, со мной согласился бы. Свято место пусто не бывает, поймаем одного — придут другие. Место уж больно выгодное: река, дороги во все концы…
Сказать, что Елена — и есть главный источник, я пока не мог. Всё это не больше, чем мои догадки и ощущения. Чтобы разобраться окончательно, и найти новые доказательства — нужно попасть в город.
— Можете сидеть здесь до Морковкиного заговенья, а я ухожу. — заявил я, и отвернулся.
— Я с тобой. — Машу я поначалу не признал. Идет, думаю, пастушок деревенский, по своим пастушьим делам. В картузе, широких, на вырост, штанах, с котомкой через плечо…
— Еще чего.
— Меня Базиль нанял. Ему и увольнять.
— Так он же…
— Ты без меня пропадешь. Базиль нанял меня работать твоим помощником — вот я и буду. Это не обсуждается.
— Маш… — честно говоря, я даже обрадовался. Как-то непривычно было, совсем одному… Да и к Маше я уже привык.
— Надо тебя замаскировать. — сказала она, оглядывая меня критически. — Чтоб первый встречный-поперечный в полицию не донес… Идём, там Любовь Александровна уже всё приготовила.
…По дороге неторопливо катит телега. Лошадь сонно перебирает ногами, колеса негромко поскрипывают… В телеге двое: мальчишка лет тринадцати, несмотря на жару, в натянутом на уши картузе с порванным козырьком. И цыган в красной рубахе, с черными, как смоль, кудрями до плеч, тонкой бородкой и кольцом фальшивого золота в свежепроколотом ухе…