Рассказ лектора

— Пойдемте, — говорит Нельсон, пытаясь развернуть его за плечо.

— Убери руки! — Куган отпрыгивает за бармена. — Убийца!

Нельсон мгновенно трезвеет. Он вспоминает, зачем он здесь. Анонимное письмо по-прежнему в кармане, и впервые с тех пор, как они сегодня вечером начали пить — или это было вчера вечером? — Нельсон ощущает его вес. Палец пульсирует.

— Этот человек — мой палач! — Куган цепляется за бармена сзади, разворачивает его к Нельсону. — Его послали меня убить!

— Я-я-я… — заикается Нельсон.

Бармен бросает тряпку через плечо, освобождая руки. Нельсон пятится.

А Куган, пока никто не видит, хватает бутылку, резво огибает бармена и бежит к двери.

Бармен отбрасывает Нельсона в сторону, ловит Кугана за пальто и втаскивает обратно. Ноги поэта скребут по грязному линолеуму, бутылка прижата к груди. Бармен разворачивает жертву к себе и бьет кулаком под дых. Бутылка падает и разбивается. Куган безмолвно складывается пополам. Нельсон успевает подхватить его под мышки и выволакивает, стонущего, за дверь.

Мелкий ровный снежок шуршит в морозном воздухе. Свалка строительного мусора под фонарем, окруженная с одной стороны стеной, с трех остальных — тьмой. Куски бетона, битое стекло, куски жести, мотки проволоки — все присыпано толстым слоем снега. Двое бредут по сугробам, оступаясь на шатких обломках кирпича, один держит другого. Человек в скользкой парке тяжело дышит, пар равномерно вырывается из его рта. Мужчина в пальто, согнувшись в три погибели, через неравные промежутки времени выпускает бледные облачка. Одной рукой он держится за живот, другой слабо отбивается от спутника. Наконец он почти случайно попадает тому по лицу, и парка его отпускает. Пальтовый тяжело падает на колени, упирается кулаками в снег. На четвереньках, сгорбясь, как бегун на низком старте, блюет тонкой чистой струей, прожигая нетронутый снег.

Он утирает рот тыльной стороной ладони, выпрямляется на коленях, пыхтя паром, поднимает глаза. Его спутник неразличим в слепящем свете фонаря.

— Убийца, — хрипит Куган.

Нельсон крепко стоит на ногах, он совершенно трезв. В баре он вспотел; сейчас липкую кожу стягивает на холоде, как черную кожаную перчатку. Только палец теплый. В ярком свете фонаря свет вокруг, на земле, в воздухе, искрится бриллиантами.

— Вас ко мне подослал этот макаронник, да? — Куган говорит совсем без акцента, даже шепот дается ему с трудом. — Вы здесь, чтобы «доставить ему удовольствие»?

Да? Нет? Нельсон не отвечает.

— Никто не ждет Испанской Инквизиции. — Куган хрипло смеется. Он смотрит на Нельсона снизу вверх. — Вы мой судья, присяжные и палач. Не удивляйтесь. Вы — иезуиты, заплечных дел мастера, вся ваша поганая свора. Это пробирное клеймо вашей паразитской профессии. Слепота и прозрение [100] , верно? Мы — слепые ублюдки, вы наделены даром прозрения. Вы выставляете себя маленькими бумажными божками и судите всех. Студентов. Коллег. Никчемные книжки, которые ваяет ваш брат. Он кашляет.

100

«Слепота и прозрение» — название книги американского литературного критика бельгийского происхождения Поля де Мана (1919 — 1983), одного из создателей теории деконструкции. В начале войны, еще живя в Бельгии, Поль де Ман замарал себя сотрудничеством в откровенно нацистских изданиях, в том числе антисемитскими статьями.

— Но, главным образом, вы судите нас, — говорит Кутан, искоса глядя на Нельсона, — бедных художников, идиотов ученых, поставляющих зерно для вашей паршивой мельницы.

— Человек считается невиновным, — говорит Нельсон, — пока не доказано обратное.

Холод пробирает его до костей, сжимает сердце. Ему не жаль этого пьяного похотливого расиста. Человек, стоящий на коленях в снегу, представляет угрозу — факультету, коллегам, студентам, маленьким невинным дочерям Нельсона.

Кутан с пристальным интересом смотрит, как Нельсон лезет в карман, достает Витино письмо и с треском разворачивает хрупкий от мороза листок.

— Это вы писали? — Палец горит.

Куган устало смотрит на письмо, бледными пальцами запахивает воротник и отводит глаза на искрящийся снег.

— Это судьба Паунда, вывернутая наизнанку, да? Вы вытаскиваете меня из клетки и бросаете подыхать на воле? На воле, где я разучился жить. — Он тяжело дышит, его лицо затуманено паром. — Впрочем, компания убийц та же. Паунда доконали итальянцы и евреи, меня тоже. И Викторинис руку приложила, верно? Наша маленькая факультетская Гертруда Стайн. Это единственное, в чем согласны все трое. Поэта — в задницу.

Его плечи под пальто начинают трястись. Он пыхтит облачками пара. Он смеется.

— Непутевый бумагомарака, — сипит он.

Был охальник и забиякаИтальяшка-злодей,Лесбиянка, еврейНа мараку спустили собаку.

Куган закашливается от смеха. Нельсон складывает письмо и убирает в карман. Он не чувствует своих рук, они словно на дистанционном управлении. Горящий палец плывет, будто сам по себе. Нельсон смутно осознает движение каждого мускула, холодный заряд каждого нервного импульса. Он шагает к Кугану. Снег хрустит под ногами.

Поэт сильно вздрагивает от этого звука и заваливается на бок, ползет от Нельсона по снегу, по битому мусору, задыхаясь.

— Вы считаете нас дерзкими, — хрипит Куган, — но это неправда. Мы всегда были смиренными, начиная с Кэдмона [101] . Первые стихи на английском языке — о том, что Бог сотворил все. Мы ничего не творим. Тем более поэзию. Мы лишь служители. Сосуды Слова Божия. Этого вам не снести. Свидетельства, что есть авторитет выше, чем литературный критик. А-а!

101

Кэдмон (? — 680) — первый англосаксонский поэт. По преданию, был безграмотным пастухом; сочинять религиозные гимны стал по приказу ангела, явившегося ему во сне.

Куган кричит, выдергивает руку из снега, заваливается на спину. Глядит на свою ладонь, показывает ее Нельсону. Он порезался обо что-то острое под снегом. Кровь у него яркая, как цветок.

Нельсон молча склоняется над поэтом.

— Погодите минуточку. Послушайте.

Грудь его под пальто вздымается. Он закрывает глаза. Он говорит:

Премудрости книжной не стало боле!О горе, горе! Увы нам, сирым!Невежды воссели на месте поэтов.Погас светильник, утрачено знание! [102] .

102

«Прах Тары», анонимный ирландский плач IX — X века.

Он открывает глаза. Слезы текут по его щекам. Нельсон склоняется над ним, встает на одно колено.

Куган начинает дрожать.

— Где твое смирение, Клинк? Лишь дерзкий смотрит на все мироздание и видит только слова, слова, слова [103] . Худшая трагедия в жизни, куда ни кинь. Все мы в канаве, Клинк, но некоторые из нас глядят на звезды [104] .

Он с усилием приподнимается и хватает Нельсона за парку.

— Подними глаза, ты, иезуит, спроси себя: что есть звезды? что есть звезды? [105]

103

Слова, слова, слова. — «Гамлет», II, 2.

104

Все мы в канаве, но некоторые из нас глядят на звезды. — Оскар Уайльд, «Веер леди Уиндермир».

105

Что есть звезды, что есть звезды? — Шон О'Кейси, «Юнона и павлин», I.