Расскажи мне три истории

– Уверен? – спрашиваю я. Черт. Мой голос звучит отчаянно даже в собственных ушах.

– Уверен. – А потом Лиам снова берет Эрла в руки и начинает играть.

Дри: УМЕРЕТЬ НЕ ВСТАТЬ. Он поет тебе серенады ПРЯМО СЕЙЧАС? СЕРЬЕЗНО? Уже иду.

Я: Думаю, он играет обычные песни «МегаО»?

Дри: ОМГ. Стой, если я приду, это же будет слишком очевидно, да? Точно. Черт подери! Ты можешь набрать меня и оставить висеть на телефоне?

Я: Ты сейчас серьезно?

Дри: Неа. Слишком попахивает сталкерством. Даже для меня. АХХХХХХХ.

Я: Ты права. Он на самом деле хорош.

Дри: Ты убиваешь меня.

Я: Если от этого тебе станет лучше, то я бы хотела, чтобы вместо меня сейчас ты была здесь. У меня домашка по математике. Если бы мне только за нее платили…

Дри: Признайся, он сексуальный.

Я: Не мой тип, но…

Дри: Но что?

Я: Давай просто скажем «я признаю».

Лиам начинает играть новую песню, которую я еще не слышала. В ней такие слова:

Девушка, которую никто не знает,

Т а , которая внутри сияет,

Т ак вот , эта девушка,

К оторую никто не знает ,

М оя, вся моя, вся моя …

Запоминающаяся мелодия.

Скарлетт: Должна ли я переспать с Адамом Кравитцем после выпускного?

Я: ЧТО?!?!?

Скарлетт: Просто подумала, было бы неплохо расстаться с Д-картой с кем-то, кто не вселяет страх, понимаешь? А потом, когда я покончу с этим, можно будет двигаться дальше.

Я: Это то, чего ты хочешь? Просто покончить с этим?

Скарлетт: Ну и что, если так?

Я: Я не считаю секс таким важным событием, однако это не пустяк, понимаешь?

Тут я понимаю, что только что процитировала Дри, но мне кажется, она права. Это не пустяк. Не хочу превращаться в нудного предка, но существуют венерические болезни, беременность, и да, знаю, Скарлетт воспользовалась бы презервативом, – все мы смотрели сериал «Беременна в 16», который является лучшей формой контроля рождаемости – но все-таки. Адам Кравитц? Мой старый сосед Адам Кравитц? Единственный парень, когда-либо проявивший ко мне интерес, и кто однажды напился и пригласил меня на свидание в боулинг субботним вечером?

Хотя моя история с ним – не показатель. Скарлетт свободна от предрассудков, и он может осчастливить ее на полпалки или на целую. Просто мне кажется, она обманчиво небрежно относится к этой теме. Она больше похожа на меня с Дри, чем на сестру Агнес, и еще Скарлетт склонна преувеличивать. Но существует разница между болтовней о сексе (свободным обсуждением секса) и тем, чтобы на самом деле заниматься им. На словах секс – это просто – части тела одного человека соприкасаются с частями тела другого человека. Ни больше, ни меньше. Но для некоторых из нас в реальности все гораздо сложнее. Одновременно захватывающе и страшно. Не могу объяснить почему, но знаю, для меня все обстоит именно так.

Скарлетт: Не сходи с ума. Это же просто мысли.

Я: Да я и не схожу. Просто будь уверена в своем решении, ведь можно привести одинаковые причины, чтобы делать и не делать этого. И когда ты перейдешь черту, пути назад уже не будет. И не мне говорить тебе о безопасности.

Скарлетт: Лицо Адама становится чище. Думаю, он использует средство от угревой сыпи.

Я: Оооо, хочу посмотреть. Пришли фотку!

Скарлетт: Скучаю по тебе, Джей.

Я: Я тоже, Эс. Ты даже не представляешь.

Скарлетт: ?

Я: Отец и хозяйка поместья крупно поругались. Было страшно.

Скарлетт: И?

Я: Не знаю. Для молодожёнов они не кажутся счастливыми.

Скарлетт: Мои родители женаты уже восемнадцать лет, и они ПОСТОЯННО РУГАЮТСЯ. Иногда, мне кажется, они ненавидят друг друга. Но предки клянутся, что это нет так.

Я: Твои родители любят ругаться. Это их старая добрая традиция.

Скарлетт: Возможно, я не захочу сделать это с Адамом.

Я: ?

Скарлетт: Но, возможно, и захочу.

На Вентура постоянные пробки, поэтому я не попадаю домой раньше начала девятого. Глория оставила на столе мне ужин, – идеально нарезанное куриное бедрышко, стручковую фасоль под миндальным соусом, миниатюрную порцию картофельного пюре – выставленный на всеобщее обозрение под стеклянным колпаком. Серебряные приборы лежат на тканевой салфетке. В Чикаго мы пользовались бумажными салфетками. Мама готовила неплохо, хотя была чрезмерно склонна к экспериментам, но я скучаю по ее сытным рагу, неопределимому сочетанию разнообразных продуктов. Машина отца на подъездной дорожке, но машины Рейчел нет, и до меня не доносится шум сверху, не слышно даже неизменного гула колонок из комнаты Тео. Я съедаю курицу в одиночестве на кухонном островке, вытираю рот и уже собираюсь подняться к себе, когда замечаю, что кто-то сидит на крыльце.

Отец.

Я распахиваю стеклянные двери и выхожу на улицу. Обхватываю себя руками под резкими порывами ветра, которые так напоминают мне Чикаго.

– Привет, – говорю я, и отец смотрит на меня таким же взглядом, как и Рейчел утром. Как будто само мое существование его удивляет. «Я здесь», – хочется мне прокричать. Почему про меня так легко забывают?

– Привет, милая. Не слышал, как ты пришла. Посиди со мной.

Я плюхаюсь в кресло рядом с ним. Мне хочется узнать у него про наш статус – нас выселили? – но не хватает смелости.

– Чем ты тут занимаешься? – интересуюсь я.

– Просто размышляю.

– Ой! – отвечаю я, и отец улыбается.

– Знаешь, до меня только сейчас дошло, что я, наконец, официально, во всех смыслах этого слова, стал настоящим взрослым. Но, честно говоря, иногда я забываю об этом и мыслю так, будто мне двадцать два. Понимаешь, о чем я? – спрашивает он. Надеюсь, он догадывается, что нет. Да и как? Ведь для меня двадцать два уже попахивает старостью.

– Если это поможет что-что прояснить, я абсолютно уверена в том, что тебе сорок четыре. Ты был взрослым долгое, очень долгое время, на мой взгляд, – говорю я.