Рассказы для детей

— Страшней медведя были бы, — согласился отец.

К полудню, когда густой зной начал проливаться на лесные полянки, отец и Аниска дошли до ручья. Они уселись на бережку. Отец достал из кармана большой ломоть хлеба с солью, завёрнутый в газету, посмотрел вокруг:

— Кто хлеба хочет? Ну-ка?

— Ты кому — птицам? — засмеялась Аниска.

— Всем, кто попросит, — улыбнулся отец.

Он отломил половину ломтя Аниске. А от своей половины отщипнул мякиш и покрошил на сырую песчаную отмель.

— Может, какие пичужки съедят...

Аниска съела хлеб, запила водой из ручья.

Хорошо! Хорошо жить!.. Речка журчит. Таволгой пахнет. Отец сидит на бугорке, покуривает...

Аниска запела. Голос у неё был низкий и неверный. Если бы девчонки услышали, сейчас же начали бы смеяться. А если отец слышит — ничего. Он смеяться не будет.

В голубой вышине, играя солнечными огоньками, чуть-чуть трепетали тревожные листья осины. Аниска посмотрела на них и вдруг замолкла. Как жалко, что Светланы сейчас нет здесь. Сидели бы у ручейка, лежали бы на траве...

— Папаня, а где эти ронжи водятся? — сдвинув брови, спросила она. Ведь ты правду сказал, что у нас эти птицы живут? С красными крыльями, а?

— Правду, — ответил отец, — а для чего же человеку неправду говорить?

— А как её найти? Вот я хожу, хожу, всё хочу эту ронжу увидеть...

— Красивая птица, — сказал отец. — Она, где сыро да глухо, от людей подальше своё гнездо вьёт.

— А поймать её можно?

— Нет. Поймать нельзя. Не поддастся. Да и на что её ловить? Пусть в лесу живёт. В неволе она жить не может. Умирает. Тоскует шибко.

— Мне нужно поймать ронжу.

Отец поглядел на Аниску:

— Это на что же тебе?

Аниска опустила глаза.

— Мне Светлане подарить надо. Это я не так тебе тогда сказала. Светлана хорошая. И зубки у неё хорошенькие...

— А говорила, не нужен тебе никто, а? — усмехнулся отец.

— Светлана нужна мне... — еле слышно прошептала Аниска. — Прямо знаешь как... До смерти!

— Эх, Аниска! — удивился отец. — Так чего ж ты? Сходи да помирись с ней. Вот давай лисичек наберём, ну и снесёшь ей гостинец. Ладно?

* * *

Вечером Танюшка прибежала к Кате.

— Знаешь, а Косуля всё-таки чудная. Лисичек принесла — целый фартук и все отдала Тумановым! Вот хочется ей со Светланой дружиться, вот хочется, и всё. И что пристала?

— А Светлана что?

— А Светлана смеётся. Говорит: «То игрушки мои все покидала, а то как собачонка за мной бегает». Говорит: «Я и в Москве всем буду рассказывать...»

Катя сказала задумчиво:

— А когда Аниска за неё капусту полола, что ж она тогда не смеялась?..

Хоть и ленивая у Кати была душа, но тут и она не смолчала.

9. АНИСКА УХОДИТ ИЗ ДОМУ

Давно перестали петь соловьи, и кукушка в лесу примолкла. Наступил богатый июль месяц, с жаркими днями, с ясными зорями, с лесной земляникой и красной смородиной...

На лугах созрели травы. Начался покос. Тётка Прасковья опять позвала ребятишек:

— На Дмитров луг сено ворошить!

Аниска схватилась за грабли, но мать сказала:

— Подожди, подожди. На луг тебе идти не придётся.

Аниска нахмурилась:

— Лиза пойдёт, да?

— Лиза с Николькой будет.

— А я?

— А ты пойдёшь в Корешки. К тёте Анне.

— Что?!

Оказалось, что тётка Анна, материна сестра, наказывала прислать к ней кого-нибудь из девочек — Лизу или Аниску — на время покоса. У них косьбы много, а тётке Анне от маленького Гришутки никуда отойти нельзя. У них в Корешках, на беду, детский сад закрыли — заболел кто-то из ребятишек, там теперь карантин. Так вот, пусть придёт кто-нибудь, поживёт у неё недельку, Лиза или Аниска, пока жаркие дни стоят...

— Вот ты и пойдёшь, — закончила мать, — а то совсем одичала, дома не знаешь, в доме ничего делать не хочешь...

— Только и знает — в лес да в лес, — ввернула Лиза.

Аниска молча глядела на мать. Косые серые глаза её с большими ресницами были похожи на цветы.

Матери стало жаль Аниску, но сделать ничего было нельзя, она уже обещала тётке Анне. А чтобы скрыть слабость сердца, она сказала сурово:

— Ну, что глядишь? Собирайся. Авось не в чужое царство-государство уходишь! Вон они Корешки-то, с горы на гору видно!

— Я не буду из дому убегать, — сказала Аниска, — я боюсь в чужую деревню...

— Авось не съедят.

— Я буду с нашими девчонками... на покосе. Мамка, не посылай меня в Корешки!

Аниска отвернулась.

— Ну вот ещё — теперь слёзы! — сказала мать. — Как будто её из дому гонят. Через неделю опять со своими девчонками будешь, никуда они не денутся. На вот чистый платок, повяжись да и отправляйся. Вон уж и на работу звонят...

Мать с рук на руки отдала Лизе Никольку и поспешно вышла из избы. Глупая какая девка — плачет, будто на век из дому уходит! И не послала бы, да ведь обещано!

Лиза молча поглядывала на Аниску. Конечно, не очень-то хорошо, что Аниска уйдёт — Николька теперь так и будет на Лизиных руках.

— Мам, — сказала Лиза, — а почему это мы Никольку в ясли не отдадим? Отдали бы в ясли, да и всё!

— А что, у нас дома с Николькой посидеть некому, что ли? Пускай в ясли несут, кому ребёнка оставить не с кем. А у нас своих нянек хватает. Нечего в яслях место зря занимать!

Аниска повязалась белым платком с каёмочкой и со слезами на ресницах вышла на крыльцо. Девочки шли мимо с граблями на плечах. Светлана тоже была с ними и тоже, как настоящая колхозница, несла грабли на плече.

Аниска выбежала к дороге:

— Светлана!

Девочки остановились, обернулись.

— Что тебе? — спросила Светлана.

— Я в Корешки ухожу.

Светлана приподняла тонкие бровки:

— Ну, а я что? Я же не бригадир...

— Я ведь на все дни ухожу...

— Ну что ж, счастливо! — улыбнулась Светлана. — Приходи скорее! — И помахала рукой: — До свиданья!

Девочки пошли дальше. Верка затянула песню. Аниска постояла, посмотрела им вслед. Но видела она только одну Светлану, её светлую голову, её голубое платье.