Рассказы и очерки

Вот и втемяшилось мне в голову по дешевке: купишь "птичий" ковер и подарить его музею, потому что такому уникальному предмету место только там.

И чтобы рядом повесили табличку с надписью "Дар доктора Витасека". Что поделаешь, каждый тщеславен на свой лад. Признаюсь, я прямо-таки потерял покой.

Немалых усилий стоило мне назавтра же не побежать к Северинихе. Я только и думал, что о "птичьем" ковре. "Надо выждать еще денек", - твердил я себе каждое утро. Человеку иногда хочется помучить самого себя.

Недели через две мне пришло в голову, что тем временем кто-нибудь другой может перехватить "птичий" ковер у меня под носом, и я помчался в лавку.

– Ну, как?
– кричу еще в дверях.

– Что как?
– удивилась госпожа Северинова.

Я спохватился.

– Да вот, - говорю, - проходил мимо вас и вспомнил об этом белом ковре. Продаст его та дама или нет?

Севериниха покачала головой.

– Бог весть! Она сейчас в Биаррице, и никто не знает, когда вернется.

Я поглядел, там ли еще ковер! Там! На нем лежит Амина, еще более разжиревшая и облезлая, и ждет, чтобы я почесал ей спину.

Через несколько дней мне пришлось поехать в Лондон. Там я заодно зашел к Кейту - знаете, к сэру Дугласу Кейту, сейчас лучшему знатоку восточных ковров.

– Сэр, - говорю я ему, - сколько может стоить белый анатолийский ковер с джинами и птицами, размером пять на шесть метров?

Сэр Дуглас воззрился на меня сквозь очки и отрезал сердито:

– Нисколько.

– Как так нисколько?
– говорю я, смутившись.
– Почему же нисколько?

– Потому что ковров такой величины вообще не существует, - закричал на меня сэр Дуглас.
– Следовало бы вам знать, сэр, что самый большой размер такого ковра - это три на пять ярдов!

Я весь залился краской от радости.

– Ну, а если бы все-таки существовал один такой экземпляр, сэр? Сколько бы он стоил?

– Нисколько, говорю вам, нисколько!
– снова закричал сэр Кейт.
– Это был бы уникум, а как можно определить цену уникума? Он может стоить и тысячу и десять тысяч фунтов. Почем я знаю?! Но такого ковра не существует, сэр. Всего хорошего!

Представляете себе, в каком настроении я вернулся домой. Пресвятая дева, я должен раздобыть этот "птичий" ковер! То-то будет подарок музею! Но вы понимаете, что теперь никак нельзя было слишком заметно нажимать на Северинову. Это шло бы вразрез с коллекционерской тактикой, да и торговка совсем не была заинтересована в продаже старого тряпья, на котором спала ее собака. А зловредная баба, владелица ковра, все время переезжала то из Мерано в Остенде, то из Бадена в Виши. Наверное, она держала дома медицинскую энциклопедию и постоянно выискивала для себя разные болезни; в общем, она все время торчала на каком-нибудь курорте.

Ну, что ж, я стал раза два в месяц наведываться в лавку Севериновой, чтобы взглянуть, там ли еще "птичий" ковер. Обычно я чесал Амине спину, так что эта тварь повизгивала от удовольствия, и для отвода глаз каждый раз покупал какой-нибудь коврик. Знали бы вы, сколько у, меня набралось всяких "ширазов", "ширванов", "моссулов", "кабристанов" и всякого такого заурядного товара! Но среди них был и один классический "Дербент", такой не сразу найдешь! И еще был старый синий "хорасан".

Что я пережил за эти два года, поймет только Коллекционер! Терзания любви - ничто по сравнению с муками собирателя редкостей. И замечательно, что еще ни один из них не наложил на себя руки; наоборот, обычно они доживают до преклонного возраста.

Видимо, это здоровая страсть.

Однажды Северинова говорит мне:

– Была у меня хозяйка ковра - госпожа Цанелли. Я ей передала, что находится покупатель на белый ковер, все равно он тут слежится. А она ни в какую. Это, мол, их семейная реликвия, и она не намерена продавать ее, пусть лежит, где лежал.

Ну, конечно, я сам побежал к этой госпоже Цанелли. Думал, она бог весть какая светская особа, а оказалось, что это препротивная старуха с сизым носом, в парике и физиономия у нее передергивается от тика, - рот то и дело кривится до уха.

– Сударыня, - говорю я, не сводя глаз с ее прыгающей губы.
– Я охотно купил бы ваш белый ковер. Коврик, правда, уже старенький, но мне он как раз сгодился бы... в прихожую.

Жду, что она скажет, и чувствую, как и у меня рот начинает кривиться к левому уху. То ли этот ее тик был такой заразительный, то ли я очень разволновался, не знаю, только никак я не смог сдержаться.

– Как вы смеете!
– накинулась на меня эта кикимора. Сейчас же уходите отсюда, сейчас же!
– визжала она.
– Этот ковер - память о моем Grosspapa! ' Сейчас же уходите, не то я позову Polizei! 2 Я не торгую коврами, я фон Цанелли, сударь! Мари, выведи этого человека!

Я, как мальчишка, скатился с лестницы, чуть не плача с досады и ярости. Но что было делать? После этого я еще целый год ходил в лавку Севериновой.

За это время Амина еще больше растолстела, почти совсем облезла и стала хрюкать. Через год госпожа Цанелли снова вернулась в Прагу. На этот раз я не рискнул обращаться к ней сам и поступил недостойно для коллекционера: подослал к старухе своего приятеля, адвоката Бимбала, этакого обходительного бородача, к которому женщины сразу проникаются доверием. Пусть, мол, предложит этой почтенной даме любую разумную цену за белый ковер. Сам я ждал внизу, на улице, волнуясь, как жених, который заслал сватов. Через три часа Бимбал, пошатываясь и утирая пот со лба, вышел из дома.

– Ты, чертов сын, - прохрипел он, - я тебя задушить готов! По твоей милости я три часа слушал историю рода Цанелли. Так знай же, - воскликнул он злорадно, - не видать тебе этого ковра. Семнадцать

1 дедушке (искаж. нем.).

2 полицию (нем.).

Цанелли перевернулись бы в могилах на Ольшанском кладбище, если бы эта семейная реликвия попала в музей. Черт побери, ну и намаялся же я из-за тебя!

И он удрал.

Вы сами знаете: мужчина не легко отступается от того, что взбрело ему в голову. А если он коллекционер, то готов пойти и .на убийство. Собирание редкостей - это ведь героическое занятие. И вот я решил попросту выкрасть этот "птичий" ковер.

Прежде всего я разведал обстановку. Лавка Севериновой- во дворе, а ворота запирают в девять часов вечера. Отпирать их отмычкой я не захотел, потому что не умею. Но из-под арки можно войти в подвал и там спрятаться, пока не запрут дом. На дворе есть сарай, с крыши которого, если суметь на нее взобраться, легко перелезть в соседний дворик, где находится трактир. Ну, а оттуда убраться восвояси нетрудно.

В общем, все это показалось мне довольно просто, главное - проникнуть в лавку через окно. Для этой цели я купил алмаз и попрактиковался на собственных окнах, вырезывая отверстия в стекле.