Рассказы и очерки

– Так я и думал, - ворчит.
– Обчелся этот почтовик на один геллер. Надо поправить.

Шестой домовой, стоя у телеграфного аппарата, телеграмму выстукивает - эдак вот: так так так так так так так так. Но г-н Колбаба понял, что он телеграфирует. Человеческими словами вот что: "Алло, министерство почты? Почтовый домовой номер сто тридцать один. Доношу все порядке точка. Коллега эльф Матлафоусек кашляет сказался больным и не вышел работу точка. Перехожу на прием точка".

– Тут письмо в Каннибальское королевство, город Бамболимбонанду, - промолвил седьмой коротыш.
– Где это такое?

– Это тракт на Бенешов, - ответил восьмой мужичок с ноготок.
– Припиши, коллега: "Каннибальское королевство, железнодорожная станция Нижний Трапезунд, почтовое отделение Кошачий замок. Авиапочта".

Ну вот, все готово. Не перекинуться ли нам, господа, в картишки?

– Отчего же, - ответил первый домовой и отсчитал тридцать два письма.
– Вот и карты. Можно начинать.

Второй домовой взял эти письма и стасовал.

– Снимаю, - сказал первый чертик.

– Ну, сдавай, - промолвил второй.

– Эх, эх!
– проворчал третий.
– Плохая карта!

– Хожу, - воскликнул четвертый и шлепнул письмом по столу.

– Крою, - возразил пятый, кладя новое письмо на то, которое положил первый.

– Слабовато, приятель, - сказал шестой и тоже кинул письмо.

– Шалишь. Покрупней найдется, - промолвил седьмой.

– А у меня козырной туз!
– крикнул восьмой, кидая свое письмо на кучку остальных.

Этого, детки, г-н Колбаба выдержать не мог.

– Позвольте вас спросить, господа карапузики, - вмешался он.
– Что это у вас за карты?

– А-а, господин Колбаба!
– ответил первый домовой.
– Мы вас не хотели будить, но раз уж вы проснулись, садитесь сыграть с нами. Мы играем просто в марьяж.

Господин Колбаба не заставил просить себя дважды и подсел к домовым.

– Вот вам карты, - сказал второй домовой и подал ему несколько писем.
– Ходите.

Смотрит г-н Колбаба на те письма, что у него в руках, и говорит:

– Не в обиду будь вам сказано, господа карлики, - нету в руках у меня никаких карт, а одни только недоставленные письма.

– Вот-вот, - ответил третий мужичок с ноготок.
– Это и есть наши игральные карты.

– Гм, - промолвил г-н Колбаба.
– Вы меня простите, господа, но в игральных картах должны быть самые младшие - семерки, потом идут восьмерки, потом девятки и десятки, потом валеты, дамы, короли и самая старшая карта - туз. А ведь среди этих писем ничего похожего нет!

– Очень ошибаетесь, господин Колбаба, - сказал четвертый малыш.
– Ежели хотите знать, каждое из этих писем имеет большее или меньшее значение, смотря по тому, что в нем написано.

– Самая младшая карта, - объяснил первый карлик, - семерка, или семитка - это такие письма, в которых кто-нибудь кому-нибудь лжет или голову морочит.

– Следующая младшая карта - восьмерка, - подхватил второй карапуз, - такие письма, которые написаны только по долгу или обязанности.

– Третьи карты, постарше - девятки, - подхватил третий сморчок, - это письма, написанные просто из вежливости.

– Первая старшая карта - десятка, - промолвил четвертый.
– Это такие письма, в которых люди сообщают друг другу что-нибудь новое, интересное.

– Вторая крупная карта - валет, или хлап, - сказал пятый.

– Это те письма, что пишутся между добрыми друзьями.

– Третья старшая карта - дама, - произнес шестой.
– Такое письмо человек посылает другому, чтобы ему приятное сделать.

– Четвертая старшая карта - король, - сказал седьмой. Это такое письмо, в котором выражена любовь.

– А самая старшая карта - туз, - докончил восьмой старичок.
– Это такое письмо, когда человек отдает другому все свое сердце. Эта карта все остальные бьет, над всеми козырйтся. К вашему сведению, господин Колбаба, это такие письма, которые мать ребенку своему пишет либо один человек другому, которого он любит больше жизни.

– Ага, - промолвил г-н Колбаба.
– Но в таком случае позвольте спросить: как же вы узнаете, что во всех этих письмах написано? Ежели вы их вскрываете, судари мои, это никуда не годится! Этого, милые, нельзя делать. Разве можно нарушать тайну переписки? Я тогда, негодники вы этакие, в полицию сообщу. Это ведь страшный грех - чужие письма распечатывать!

– Про это, господии Колбаба, нам хорошо известно, - сказал первый домовик.
– Да мы, голубчик, ощупью сквозь запечатанный конверт узнаем, какое там письмо. Равнодушное - на ощупь холодное, а чем больше в нем любви, тем письмецо теплее.

– А стоит нам, домовым, запечатанное письмо на лоб себе положить, - прибавил второй, - так мы вам от слова до слова скажем, про что там написано.

– Это дело другое, - сказал г-н Колбаба.
– Но уж коли мы с вами здесь собрались, хочется мне вас кое о чем расспросить. Конечно, ежели позволите...

– От вас, господин Колбаба, секретов нет, - ответил третий домовой.
– Спрашивайте, о чем хотите.

– Мне любопытно знать: что домовые кушают?

– Это как кто, - сказал четвертый карлик.
– Мы, домовые, живущие в разных учреждениях,. питаемся, как тараканы, тем, что вы, люди, роняете: крошку хлеба там, либо кусочек булочки. Ну, сами понимаете, господин Колбаба: у вас, людей, не так-то уж много изо рта сыплется.

– А нам, домовым почтовой конторы, неплохо живется, сказал пятый карлик.
– Мы варим иногда телеграфные ленты; получается вроде лапши, и мы ее почтовым клейстером смазываем. Только этот клейстер должен быть из декстрина.

– А то марки облизываем, - добавил шестой.
– Это вкусно, только бороду склеивает.

– Но больше всего мы любим крошки, - заметил седьмой. Вот почему, господин Колбаба, в учреждениях редко крошки с мусором выметают: после нас их почти не остается.

– И еще позвольте спросить: где же вы спите?
– промолвил г-н Колбаба.

– Этого, господин Колбаба, мы вам не скажем, - возразил восьмой старичок.
– Ежели люди узнают, где мы, домовые, живем, они нас оттуда выметут. Нет, нет, этого вы знать не должны.

"Ну, не хотите говорить, не надо, - подумал Колбаба.
– А я все-таки подсмотрю, куда вы пойдете спать".

Сел он опять к печке и стал внимательно следить.

Но так уютно устроился, что начали у него веки слипаться, и не успел он досчитать до пяти - уснул как убитый и проспал до самого утра.