Рассказы и повести

Инна остановилась и внимательно посмотрела на Адама. Она тоже ничего не хотела ждать. Она хотела быть счастливой сегодня. Сейчас. Сию минуту.

Адам подошел к старухе и купил у нее цветы. Астры были с блохами, а с повядших стеблей капала вода.

Инна оглядела цветы, вернула их бабке, востребовала деньги обратно и купила на них яблоки у соседней старухи. Когда они отошли, Адам сказал, смущаясь замечания:

– По-моему, это неприлично.

– А продавать такие цветы прилично?
– Инна посмотрела на него наивными зелеными глазами.

"И в самом деле", - усомнился Адам.

По вечерам в санатории показывали кино. Фильмы были преимущественно о любви и преимущественно плохие. Похоже, их создатели не догадывались, зачем мир расколот на два пола - мужчин и женщин. И не помнили наверняка, как люди размножаются, - может быть, отводками и черенками, как деревья.

Однако все отдыхающие шли в просмотровый зал, садились и пережидали кино от начала до конца, как пережидают беседу с занудливым собеседником. С той разницей, что от собеседника уйти неудобно, а с фильма - можно.

Инна и Адам садились рядом и смотрели до конца, не потому что их интересовала вялая лента, а чтобы посидеть вместе. Инна все время ждала, что Адам проявит какие-то знаки заинтересованности: коснется локтем локтя или мизинца мизинцем. Но Адам сидел как истукан, глядел перед собой с обалделым видом и не смел коснуться даже мизинцем. Инна догадывалась, что все так и будет продолжаться и придется брать инициативу в свои руки. Такого в ее небогатой практике не встречалось. Адам был исключением из правила. Как правило, Инна находилась в состоянии активной обороны, потому что не хотела быть случайной ни в чьей жизни. Пусть даже самой достойной.

В понедельник киномеханик был выходной. Отдыхающие уселись перед телевизором, а Инна и Адам отправились пешком в соседнюю деревню. В клуб.

В клубе кино отменили. В этот день проходил показательный процесс выездного суда. Инна выяснила: истопник пионерского лагеря "Ромашка" убил истопника санатория "Березка". Оба истопника из этой деревни, поэтому именно здесь, в клубе, решено было провести показательный суд, в целях педагогических и профилактических.

Деревня состояла из одной улицы, и вся улица собралась в клуб. Народу набралось довольно много, но свободные места просматривались. Инна и Адам забрались в уголочек, приобщились к зрелищу. Скорбному театру.

За длинным столом лицом к залу сидел судья - черноволосый, с низким лбом, плотный и идейно добротный. По бокам от него - народные заседатели, женщины со сложными, немодными прическами и в кримпленовых костюмах.

На первом ряду, спиной к залу, среди двух милиционеров сидел подсудимый, истопник "Ромашки".

– А милиционеры зачем?
– тихо спросила Инна.

– Мало ли...
– неопределенно отозвался Адам.

– Что?

– Мало ли что ему в голову взбредет.

Инна внимательно посмотрела на "Ромашку" и поняла: ему ничего в голову не взбредет. "Ромашка" был мелок, худ, как подросток, невзрачен, с каким-то стертым лицом, на котором читались явные признаки вырождения. Чувствовалось, что его род пришел к окончательному биологическому упадку, и следовало бы запретить ему дальше размножаться, в интересах охраны природы. Однако выяснилось, что у обвиняемого двое детей, которые его любят. А он любит их.

Судья попросил рассказать "Ромашку", как депо было. Как это все произошло.

"Ромашка" начал рассказывать о том, что утром он подошел к шестерке за бутылкой и встретил там "Березку".

– Какая шестерка?
– не понял судья.

Ромашка объяснил, что шестерка - это сельмаг N 6, который стоит на их улице и сокращенно называется "шестерка".

Судья кивнул головой, показывая кивком, что он понял и удовлетворен ответом.

..."Березка" подошел к "Ромашке" и положил ему на лицо ладонь с растопыренными пальцами. ("Ромашка" показал, как это выглядело, положив свою ладонь на свое лицо.)

Он положил ладонь на лицо и толкнул "Ромашку" - так, что тот полетел в грязь.

По показаниям свидетелей, потерпевший "Березка" имел двухметровый почти рост и весил сто шестнадцать килограмм. Так, что "Ромашка" был величиной с одну "Березкину" ногу. И наверняка от незначительного толчка летел далеко и долго.

– Дальше, - потребовал судья.

– Дальше я купил бутылку и пошел домой, - продолжал "Ромашка".

Он нервничал до озноба, однако, чувствуя внимание к себе зала, испытывал, как показалось Инне, что-то похожее на вдохновение. Он иногда криво и немножко высокомерно усмехался. И зал внимал.

– А потом днем я опять пришел к шестерке. Сел на лавку.

– Зачем?
– спросил судья.

– Что "зачем"? Сел или пришел?

– Зачем пришел?
– уточнил судья.

– За бутылкой.

– Так вы же уже взяли утром, - напомнил судья.

"Ромашка" посмотрел на судью, не понимая замечания.

– Ну да, взял...
– согласился он.

– Куда же вы ее дели?

– Так выпил...
– удивился "Ромашка".

– С утра?
– в свою очередь удивился судья.

– Ну да!
– еще больше удивился "Ромашка", не понимая, чего тут можно не понять.

– Дальше, - попросил судья.

– Я, значит, сижу, а он подошел, сел рядом со мной и спихнул. Вот так, - "Ромашка" дернул бедром.
– Я упал в грязь.

"Ромашка" замолчал обиженно, углубляясь в прошлое унижение.

– Ну а дальше?

– Я пошел домой. Взял нож. Высунулся в окно и позвал: "Коль..." Он пошел ко мне. Я встал за дверями. Он постучал. Я открыл и сунул в него нож. Он ухватился за живот и пошел обратно. И сел на лавку. А потом лег на лавку.

"Ромашка" замолчал.

– А потом?
– спросил судья.

– А потом помер, - ответил "Ромашка", подняв брови.

Медицинская экспертиза показала, что нож попал в крупную артерию, и потерпевший умер в течение десяти минут от внутреннего кровотечения.

– Вы хотели его убить или это получилось случайно?
– спросил судья.

– Конечно, хотел, - "Ромашка" нервно дернул лицом.

– Может быть, вы хотели его только напугать?
– мягко, но настойчиво спросила женщина-заседатель, как бы наводя "Ромашку" на нужный ответ.

Если бы "Ромашка" публично раскаялся и сказал, что не хотел убийства, что все получилось случайно, он судился бы по другой статье и получил другие сроки.

– Нет!
– отрезал "Ромашка".
– Я б его все равно убил!

– Почему?
– спросил судья.

– Он меня третировал.

Чувствовалось, что слово "третировал" "Ромашка" приготовил заранее.

Зал зашумел, заволновался, как рожь на ветру. Это был ропот подтверждения. Да, "Березка" третировал "Ромашку", и тот убил его потому, что не видел для себя иного выхода. Драться с ним он не мог - слишком слаб. Спорить тоже не мог - слишком глуп. Избегать - не получалось, деревня состояла из одной улицы. Он мог его только уничтожить.