Рассказы и притчи

– Давай, Хохряков, пробуй, - одобряюще сказал Фельдман.

Он видел, что я медлю.

– Ладно, я пойду вперед, ты вали за мной.

Фельдман взялся руками за раму окна и ступил на светящуюся полосу. Поколебавшись, я последовал его примеру. Луч был шершавый и теплый, словно нагретый солнцем тротуар. Идти было легко, но казалось, под ногами что-то вибрирует. Я сделал несколько шагов, глядя в спину удаляющемуся Фельдману. Потом глянул в пролет между домами. Сильно закружилась голова.

– Не смотри вниз!

– Низ-низ-низ...
– эхо несколько раз повторило его голос в провале улицы.

Чувствовать себя цирковым канатоходцем не очень-то приятно, и вздохнул я свободно только тогда, когда ухватился за косяк рамы у себя в картире.

– Страшно?
– спросил Фельдман.

Он слегка светился отраженным светом.

– Да брось ты! Говори чего делать!

– Давай перенесем к тебе приборы.

Легкие снежинки крутились в воздухе и таяли, не долетев до луча. Ящики оказались тяжелыми, но идти второй раз было не так страшно. Фельдман то и дело оглядывался.

– Чего боишься?

– Месяц назад мне не хватило полупроводников, - сказал он, - и мне их предложил по дешевке один деятель. А он, оказалось, вынес их из закрытого НИИ. Теперь его застукали в проходной, и уж наверняка он расколется. Если распутают, то и меня потянут.

Фельдман стоял на фиолетовом луче метрах в двух от окна, снимал показания приборов и диктовал мне. Я записывал цифры в таблицу. Он взглянул на часы и двинулся к своему окну.

– Еще две минуты, и сгорит излучатель, - сказал он, - пойду подсоединю новый...

Вдруг внизу завыли сирены. Этот звук до сих пор наполняет мои уши. От неожиданности Фельдман присел на корточки и вцепился в край луча. Нет, они не проехали мимо. Две милицейские машины остановились, и одна направила боковую фару вверх.

Лицо Фельдмана перекосилось, и он метнулся к окну. Бежал он не оглядываясь.

Подъехала еще одна милицейская машина. По стене дома, скрещиваясь и расходясь в стороны, уже ползли две полоски прожекторов.

До окна Фельдману осталось шагов двадцать... десять... три... В этот миг фиолетовый луч погас. Черный силуэт Фельдмана замер, перевернулся головой вниз и исчез в темноте.

– Старик!
– позвал я.

– Рик-рик-рик, - отозвалось эхо в уличном ущелье.

В темноте где-то далеко раздался протяжный крик. Через несколько секунд глухой удар донесся со дна улицы. Рев сирены неожиданно умолк, и настала тишина.

Еще не веря тому, что произошло, я протянул руку. Твердый луч исчез, как сигаретный дым.

...Не знаю, все ли я рассказал точно так, как было на самом деле. Теперь этого уже не проверишь. Вчера я снял со счета все свои деньги и на них похоронил Фельдмана - самого головастого парня из всех, каких я встречал.

Робинзон Гошка Рассказ

Мать прибежала из кухни, плотно прикрыла за собой дверь и подняла руки к потолку.

– Господи! За что наградил ты меня соседями? Сил больше нет. Проклятая коммунальная жизнь!

Она опустила руки и выразительно посмотрела на отца. Мать была прирожденной актрисой, хотя работала инженером. Отец же никогда не возмущался. Он утешал себя тем, что когда-нибудь неурядицы устранятся сами собой.

– Ну вот, - сказал он.
– Опять ты заводишься. Потерпи месяц. Уедем на твой юг, и никто не будет дышать на тебя гриппом и заглядывать в кастрюли.

На юг решила ехать мать, и отец согласился: то был единственный способ заставить ее отказаться от юга. И, действительно, теперь, еще не остыв от кухни, она раздраженно заметила:

– На юг? В эту душегубку, где дерутся за лежак, чтобы протянуть ноги?.. Хватит с меня коммунальной квартиры! Можешь ехать один, мы с Гошкой не поедем!

– Между прочим, - сказал Гошка, - Робинзон жил на необитаемом острове. Абсолютно без соседей...

Мать строго взглянула на Гошку. А отец понял, что его восьмилетний Гошка уже почти человек.

– Дети!
– сказал отец.
– Это светлая конструктивная идея: двинуть в дикие места, где ни души, кроме медведей. Будем ведром ловить рыбу и смотреть на звезды.

– Это куда?
– подозрительно спросила мама.

– Ясно - на дикую природу. Представляешь: Гошка закалится, нагуляет бицепсы вот такие, - отец показал на валик дивана.
– Смотри, какой он бледный. Цивилизация его заела!

Отец остановился, ожидая возражений, но, вдохновленный тем, что мать молчит, стал развивать светлую конструктивную идею дальше.

– Во-первых, купим компас. По компасу выйдем через лес к реке. Ставим палатку, живем у костра. Гошка, чего молчишь?

Гошка не торопился высказаться. Чего зря расходовать калории, когда мать скажет "нет" и все.

– Мальчишки!
– мать неожиданно улыбнулась.
– Папка у нас Сократ. Лес, река, тишина и никакой тебе коммунальной кухни. Сделаем из Гошки Тарзана. Гошка, ты согласен?

– А ружье?
– спросил Гошка.

– Ружье?

– Ружье купите?

– На кой тебе ружье?
– сказал отец.
– Я куплю тебе рыболовный крючок.

– Чем же я вас буду там кормить?
– спросила мать.
– Где там полуфабрикаты? Их и в городе не достать!

– Да там грибов полно, ягод - махнул рукой отец.
– Рыбы навалом. Главное - иметь компас...

Гошка носился по комнате и повторял чудесные дурацкие стихи, сочиненные классиком, пожелавшим остаться неизвестным:

Поросенок жирный,

Поезд пассажирный.

Если поезд не пойдет,

Пассажир с ума сойдет.

Стихи звали в дорогу.

Мать с отцом работали в одном конструкторском бюро, и им очень трудно было выбить отпуск вместе. Женщину без всяких проблем отпустили. Главный инженер проекта сказал, что мать так напряженно в рабочее время вязала свитер, что ей просто необходимо отдохнуть. Тогда муж пригрозил администрации распадом семьи, и руководство решило не брать на себя такую тяжелую моральную ответственность.

Наконец они собрались и отбыли. Ехали на поезде долго, в самую глухомань. По дороге отец следил за компасом. Стрелка его показывала, что поезд шел в правильном направлении, не сбиваясь с пути. С утра погода была прекрасная. Дождь закапал, когда они вылезли из вагона на диком полустанке.

– Ну и где же обещанные звезды?
– спросила мать.

– Тучи - это еще лучше, - сделал заявление не для печати отец.
– У кого есть плащи?

Плащ был у мамы. Она сказала, что вообще с детства не простуживается, и надела свой плащ на Гошку. Отец был одет в два рюкзака.