Рассказы и сказки (1968)
Шрифт:
– Ты же знаешь, что бывает потом.
– Суп с котом?
– Вот именно. А теперь безо всяких разговоров марш спать.
– Так ведь еще же не кончилось.
– Для тебя кончилось. Иди спать. Сейчас же!
– Не хочу!
– Ого! Как ты смеешь так дерзко разговаривать со своим любимым дедушкой?
– Дорогой, милый дедушка, разреши мне еще немножечко. Я непременно хочу увидеть, как они стрельнут друг в дружку.
– Откуда ты знаешь, что будут стреляться?
– Ты же сам сказал, что будет эта... как ее звать... Когда стреляют друг в дружку!
– Дуэль.
– Вот-вот.
– Категорически!
– Ну, дорогой! Ну, милый!
– Ишь ты, какая хитрая. Знаешь подход к своему деду. Ну, ладно. Еще десять минут. Самые последние. Только сиди абсолютно спокойно. Начинается.
– О, мельница! А где же мельник? Деда, он уже превратился в ворона?
– Мельник из другой оперы.
– Мы уже ее смотрели?
– Тысячу раз.
– Это когда князь женился с другой, а дочка мельника бросилась в воду, превратилась в русалку и выродила себе маленькую русалочку, верно, деда?
– Приблизительно. И закрой рот хоть на одну минутку, а то нет никаких сил!
– А про чего он поет? Про змей?
– Про каких там еще змей?
– Про удавов. То слыхали какие-то львы, а теперь какие-то удавы удалились. Деда, куда они удалились?
– Ты меня сведешь с ума! Вовсе не удавы, а "куда, куда вы удалились, весны моей златые дни". Значит, не удавы, а златые дни удалились. Ясно тебе?
– Ясно. А куда они все-таки удалились?
– Понятия не имею. Сиди и не ерзай! Имей в виду, если будешь портить мебель, я сейчас же перекинусь на вторую программу.
– Дедушка, не надо! Умоляю тебя. Там, наверно, сейчас показывают этот... дикий бред.
– Что ты городишь? Какой бред?
– Дикий. На диком бреде.
– Так не бреде, а бреге.
– А что это такое - бреге?
– На берегу, значит.
– По-французски?
– По-церковнославянски.
– Все равно, лучше будем смотреть про расстрел.
– Про что?
– Про... ну, этот... расстрел.
– Не расстрел, а дуэль.
– Ну да, дуэль.
– Ладно.
– А где у них пулеметы?
– Не пулеметы, а пистолеты. Сейчас принесут. Вот уже принесли.
– Один заряженный, а другой пустой, да, деда?
– Ничего подобного, все по-честному. У обоих заряжено.
– Минами?
– Пулями.
– И они стрельнут пулями друг в дружку? А если один опоздает стрельнуть?
– Тогда ему труба.
– На трубе будут играть? Дорогой, милый дедушка, спрячь меня, я боюсь... Боюсь...
– Перестань визжать и не лезь под стол!
– Боюсь... Боюсь... Они сейчас громко стрельнут. Я лучше закрою глаза и заткну уши. Дедушка, уже стрельнули?
– Стрельнули. Вылезай!
– Кто кого убил?
– Онегин Ленского.
– Насовсем?
– Абсолютно. Чего ж ты плачешь, дурочка?
– Мне жалко этого, Ольгиного. Лежит на полу. Дураки, дураки, дураки. Не хочу больше смотреть эту противную постановку.
– И правильно. Иди лучше спать. У тебя и так глаза слипаются.
– А что будет дальше? Татьяна утопится?
– Не утопится.
– А что же?
– Я тебе завтра утром все расскажу. А теперь скажи "спокойной ночи" и ступай баиньки.
– Спокойной ночи, дорогой, милый дедушка. Спокойной вам ночи, приятного сна, желаем вам видеть козла и осла...
– Козла и осла не надо. Не тяни кота за хвост. Закругляйся.
– Осла до полночи, козла до утра...
– Иди, иди...
– А завтра утром расскажешь, что потом было?
– Непременно.
– Дедушка, уже завтра. Можно к тебе?
– Во-первых, сначала надо вежливо постучать в дверь, а потом что?.. Знаешь, что
надо потом?– Знаю, знаю. Надо сказать: с добрым утром, дорогой, милый дедушка. А теперь скажи, что потом было? Она утопилась?
– Нет, не утопилась.
– А что?
– Вышла замуж за генерала.
– А генерал старый?
– Так себе. Не первой свежести.
– Глупышка! Я бы ни за что не женилась со стариком.
– Почему?
– Потому, что у старика уже есть жена. А я хочу жениться с молоденьким, кудрявеньким, хорошеньким.
– Зачем же тебе непременно понадобился кудрявенький и хорошенький?
– Чтобы не стыдно было с ним идти по улице.
1965
СОРРЕНТО
Сидя боком на почерневшей мраморной балюстраде, - а может быть, и не мраморной, - он неодобрительно посматривал вдаль, на треуголку Везувия со жгутом тяжелого сернистого дыма, повисшего над Неаполем, и рассказывал:
– Жил-был в ныне уже ликвидированной Российской империи некий богатый-пребогатый купец по фамилии Хлудов Василий, и было у него, как в сказке, три сына. Старший - Артамон - умный был детина, средний - Степан был и так и сяк, а младший - Никита - нельзя сказать, чтобы вовсе был дурак, но невероятнейший балбес, пьяница и скандалист, типичный недоросль из богатых купеческих сынков, так что почтенной фирме Хлудовых был от него один только срам, наносивший большой ущерб торговому реноме. Что тут делать? Вот наконец призвал старик Хлудов к себе Никиту и говорит: "Образумься! Эдак дальше, друг мой, продолжаться не может. Посмотри на своих братьев Артамона и Степана: они уже давно перебесились, бросили все эти художества, вошли в дело и по мере своих сил способствуют процветанию фирмы. Пора и тебе перебеситься. Поезжай за границу, на людей посмотри и себя покажи, поучись там коммерции, войди в общество, завяжи солидные деловые связи, знакомства. Одним словом, соверши вояж, как это сделали в свое время твои братья. Посети, например, классическую страну торгово-промышленного капитала Англию. Недаром же поется у нас: "Англичанин-мудрец, чтоб работе помочь, изобрел за машиной машину, а наш русский мужик, коль работать невмочь, он затянет родную дубину". Так вот, рекомендую тебе самым серьезным образом, не будь дубиной! Возьми в конторе денег, сколько потребуется, чтобы перед англичанами лицом в грязь не ударить, и плыви в Лондон".
Не стал Никита Хлудов спорить с батюшкой, взял в конторе приличную сумму денег и тем же часом отбыл в столицу Великобритании, а по приезде туда, еще не вполне отрезвившись после пароходного буфета, пошел пройтись по Лондону и, конечно, первым делом расспросил прохожих, где у них здесь местные жители утоляют жажду. А узнавши, что это совершается в так называемых барах, отправился в один из них и заказал себе выпивку. Ему подали на донышке виски и бутылочку содовой воды. Содовой водой он пренебрег, а виски одним махом опрокинул в рот и спросил еще порцию. Хозяин бара поставил ему еще. Потом еще, и еще, и несколько раз еще, так что вскоре на цинковой стойке перед Хлудовым-младшим образовалась целая выставка нетронутых бутылочек содовой. Заметив, что столь воробьиные дозы его не берут, Хлудов-младший дал понять, что желал бы продолжать более естественными порциями. Хозяин предложил ему на выбор разнообразную посуду, и Хлудов-младший указал на фужер самого крупного калибра, из которого обычно джентльмены пьют минеральные воды. Хозяин удивился, но все-таки налил полный фужер чистейшего шотландского виски "Белая лошадь". Хлудов-младший выпил до дна и попросил повторить.