Рассказы из разных сборников

Следующее мое представление было в среду — у мальчика из престижного района. Я все время нервничал и не мог сосредоточиться. И вот наступило время финала. Я глядел в зал и нащупывал уши в цилиндре. Ушей не было. На этот раз я выташил мертвого младенца. Восторг был неописуемый.

Больше я этого трюка не делаю. Раньше это был мой любимый трюк, но теперь, стоит мне о нем подумать, у меня руки начинают трястись. Я представляю себе, какую жуткую штуку я еще могу вытащить и какой будет восторг детей. Вчера я представил себе вдруг, что я запускаю руку в цилиндр и ее хватают челюсти чудовища. Мне теперь даже трудно представить, как у меня раньше хватало смелости на этот трюк.

Я вообще прекратил выступать, но меня это не волнует. Пусть я не зарабатываю — ничего страшного. Иногда я надеваю концертный костюм — просто так, дома, или проверяю секретный ящик стола. И все. Никаких фокусов. Я только валяюсь в постели и вспоминаю голову кролика и труп младенца. Как будто это — какие-то намеки в загадке, которую я обязан разгадать. Как будто посредством этого кто-то пытался мне что-то очень важное сообщить. Например, что нынешнее время — не очень удачное для кроликов и для младенцев. И вообще для фокусов.

ВЕНЕРА

Эти боги пользовались большим уважением. Когда они приехали, все хотели им помогать — Сохнут, министерства абсорбции, жилищного строительства. Все. Но сами они ничего не хотели. Они прибыли без ничего, ничего не просили; работали, как арабы и были довольны. Так вот как они устроились — Меркурий — посыльным, Атлас — грузчиком, Вулкан — на мусоровозе. На простом мусоровозе. А Венера попала в нашу контору. Ксерокопирование документов.

У меня тогда был дерьмовый период. Просто не знал, куда себя деть. Я был один, совсем один. Мне очень хотелось большой любви. Каждый раз, когда я въезжаю в такое состояние, я учу для себя что-нибудь новое — гитара там или рисование.

И когда у меня что-то получается, я начинаю чувствовать себя получше — забываю, что у меня, в сущности, никого на свете нет. Но сейчас я впервые понимал, что мне никакой кружок керамики не поможет. Мне хотелось чего-то, во чтобы я смог поверить. Чего-то вроде такой большой любви, которая никогда не кончается, чтобы она меня никогда не бросила. Мой психолог выслушал меня и предложил мне купить собаку. Да ну его.

Она работала с полдевятого до шести, иногда даже позже. Копировала листы в десятках экземпляров и складывала их.

Даже когда она нагибалась, вспотевшая, над машиной и поток света из машины вынуждал ее закрывать глаза, она была самым красивым из всего, что я когда-либо видел. Я хотел ей это сказать, но не осмелился. Я написал ей это и оставил ей записку на столе. А утром я увидел эту записку, размноженной в 50 экземплярах. Она не так уж хорошо владела ивритом. Она была богиней, и получала у нас полставки — я как-то раз увидел ее ведомость на зарплату. Я хотел на ней жениться, хотел ее спасти. Я жутко верил, что и она может меня спасти.

Я не знаю как это случилось, но в конце концов я спросил ее, не хочет ли она пойти со мной в кино. Девушка, которую Парис выбрал, улыбнулась мне самой нежной и стеснительной улыбкой, которую только можно вообразить и согласилась.

Перед выходом из дому я взглянул на себя в зеркало. У меня на лбу выскочил маленький прыщик. Я с римской богиней красоты иду сегодня в кино. Я выдавил прыщик и промокнул это место туалетной бумагой. Кто ты, жалкий смертный, осмеливающийся купить ей попкорн, и даже помышляющий в своей дерзновенности о том, как бы коснуться ее рукой в темноте зала? После сеанса мы поехали в какой-то бар. Я надеялся, что она не станет говорить о фильме — у меня не было о нем ни малейшего понятия. Весь фильм я смотрел только на нее. Мы немного поговорили про работу, и про то как ее семья устроилась. Ей здесь нравилось. Она хотела достичь большего, и достигнет, но пока что ей нравилось.

— Господи, сказала она, коснувшись меня рукой, если бы ты знал, как нам там было хреново.

Когда я отвозил ее домой, я спросил — действительно ли она верит в Бога. Она рассмеялась:

— Если ты спрашиваешь, знаю ли я, что он существует, то я отвечу «да». И не только Он, но и другие боги. Но если ты спросишь, верю ли я в Него, то я отвечу "конечно нет". Мы прибыли к ее дому и она уже собиралась открыть дверцу машины. Я себя проклинал, что ехал по короткой дороге. Мне так хотелось, чтобы она еще немного побыла со мной. Я молился, чтобы случилось какое-нибудь чудо. Чтобы нас полиция арестовала, чтобы случилось что — нибудь, чтобы она со мной осталась. Когда она уже вышла из машины, я предложил ей заехать ко мне на чашку кофе.

Вот она спит возле меня. Лежит на животе, голова погружена в подушку. Губы слегка шевелятся, будто она что-то себе говорит.

Ее рука меня обнимает, ее ладонь на моей груди. Я стараюсь дышать потихоньку, чтобы мое дыхание ее не разбудило. Она действительно красавица, совершенство. И очень симпатичная. Ну и что? Завтра куплю собаку.

ЯЙЦА ДИНОЗАВРОВ

Узи пришел ко мне после школы с книжкой про динозавров. Он сказал, что динозавры уже умерли, но в разных местах остались их яйца и что мы их найдем и у нас будут личные динозавры, и мы сможем ездить на них в школу и давать им имена. Он сказал, что яйца динозавров находят в углах дворов, глубоко— глубоко под землей. Так мы взяли лопаты со склада садовника и начали копать в углу за балконом, там где ставят сукку. Мы копали часа два по очереди, пока темнеть не начало, но ничего не нашли. Узи сказал, что это еще недостаточно глубоко и что надо будет потом продолжить. Мы пошли умываться и под краном во дворе. И к нам подошел приятель Рали со своим велосипедом «Трента», который вечно ломается.

— Привет, ребята, — начал он подлизываться, — как дела?

Узи толкнул меня вбок, так я сказал, что все нормально и мы ничего не делаем.

— Ничего не делаете с лопатой? А где твоя сестра?

Я ему сказал, где она и он пошел к нам. Моя сестра Рали его любит, но я его терпеть не могу. И не то, чтобы он делал что-то особенное, а просто морда у него противная, как у плохих героев в фильмах.

— Нам надо продолжить копать ночью, — сказал Узи, — встретимся во дворе в 12.00. Ты принеси лопату, а я возьму фонарь.

— А почему сегодня? Это так срочно?

— А так. Кто понимает в динозаврах — ты или я?

В общем, только я пришел в 12.00, потому что родители Узи поймали его, когда он хотел свалить из дому. Я его долго ждал, а когда я уже хотел идти домой, пришла Рали и этот противный. Если бы я проболтался про динозавров, Узи бы мне этого не простил. Я не боялся, что они папе наябедничают — если бы Рали что-то ему сказала, ей бы тоже досталось. Рали и этот противный уселись на скамейке, прямо напротив нашей ямы и тут противный начал устраивать с ней разные штуки. Он расстегнул ей платье и засунул туда руку и она не возражала. Я не мог на это смотреть и сказал себе "Ну хватит", перелез через балкон в детской, а оттуда — в свою комнату.

Мы только днем копали, после обеда. Пять месяцев. У нас уже была довольно глубокая яма, и Узи сказал, что мы уже дошли до центра Земли и что вот— вот яйца динозавров появятся. Я уже не верил в это, но мне было легче копать, чем возражать ему. Я хотел, чтобы кто-нибудь другой сказал об этом Узи. Рали, которая раньше играла с нами, почти перестала со мной разговаривать. Раньше она все время ходила с этим противным, а в последние недели, когда он перестал приходить к ней, она все время спала и говорила, что она устала. Во вторник утром ее даже стошнило в постель как какую-то дуру.