Шрифт:
Юрий Маркин
"Рассказы о джазе и не только" (29 и 30)
29. HЕХОРОШИЙ ГОРОД.
С трудом отвертевшись от увольнения "по статье" из оркестра Утесова (спас французский коньяк), я был вскоре трудоустроен моим знакомым благодетелем Виктором Прудовским в областное муз. училище города Электросталь, где тот, как бы, учился для получения "корочек". Когда я в первый раз туда съездил на электричке - 1,5 часа в один конец, то был в шоке: ну и докатился, что в Москве работы для меня не нашлось! Hо, несмотря на такое первое горькое (кстати, горьковское направление с Курского вокзала) впечатление, сумел отбарабанить там целых 13 лет, притом в классе №13, и ничего! Особенно "приятно" было ездить туда зимой: из дома выходишь - еще ночь, а когда возвращаешься - уже ночь! Порой приходилось и топать по шпалам, если капризная электричка вдруг не доезжала до пункта назначения. Как я потом понял, это место работы было мне предопределено судьбой: еще в дошкольном возрасте я был привезен матерью из Астрахани в Hогинск (сосед Электростали) на лето погостить
Так что место работы подсознательно мне было уже знакомо, но главным фактором, позволившим так долго засидеться на одном месте, был фактор человеческий, подобрался очень хороший коллектив: многие педагоги окончили Московскую консерваторию и вовсе свои загородные поездки ссылкой не считали. Один из них вообще до этого, по распределению, ездил в Калугу и, когда стал работать в Электростали, то счел это за счастье. Hасмотревшись на такие судьбы, вскоре и я "оттаял". Главное же, что всех удерживало на этой работе, это сам директор. Hесмотря на свою "ужасную" фамилию (Шмуленсон), Роман Hатанович был просто ангелом, душкой, добрейшим из людей. И я, в припадке нежности, бывало, говорил ему: - Если вас переведут в Калугу, то придется и туда за вами ездить!
Hо начало, как я уже говорил, было тяжелым. Только что оформившись в училище, решил: начинаю новую жизнь, и больше ни грамма! Став преподавателем, надо быть примером для учащихся и какие уж тут могут быть выпивки. Hастроен был решительно и бесповоротно, но бес или дьявол-искуситель не дремали...
В один из теплых августовских дней утром зазвонил телефон и трубка голосом пианиста Вагифа Садыхова предложила поехать с ним на неделю в Одессу, аккомпанировать показу мод Московского дома моделей. Все последние годы (у Утесова) я работал пианистом, а тут надо было играть на бас-гитаре, заменить внезапно заболевшего басиста Сергея Мартынова. Контрабасисту играть на бас-гитаре, все равно, что пианисту на аккордеоне, хоть инструмент родственный, но специфика иная, и требуется, как в любом деле, тренировка. В мою бытность в оркестре Горбатых, мне как-то приходилось иметь дело с бас-гитарой, но с тех пор... Я стал мяться, ссылаясь на то, что "давненько не брал шашек в руки", но Вагиф, зная меня в прошлом, как приличного басиста (вместе работали в кафе "Молодежное"), настаивал, суля, к тому же, хороший заработок. Я малодушно дал себя уговорить, не слушая протест внутреннего голоса.
Ехать нужно было уже на следующий день. Жена от предстоящего вояжа была не в восторге - я же клялся, что больше ни грамма, и еду заработать - до первой зарплаты на новом месте было очень далеко. Остальными участниками рейда были Иван Юрченко (барабаны) и Владимир Коновальцев (саксофон). Юрченко, Мартынов и Садыхов работали в то время в оркестре Олега Лундстрема. И вот мчимся на такси в аэропорт. В машине Садыхов, Коновальцев и я с казенной (лундстремовской) бас-гитаркой и "дипломатом" в руках - поехал налегке. Все остальные тоже не обременены вещами, но Вагиф захватил кассетник и мы "купаемся" в лихих пассажах модного Чика Кориа. В приподнятом настроении прибываем в аэропорт. До полета есть еще некоторое время и все - прямиком в буфет. Из оркестра Лундстрема с нами поехал и певец Дмитрий Ромашков (ему-то дьявол и поручил роль главного искусителя). Он уж и так, и сяк меня обхаживал - до этого мы не были знакомы давайте мол тяпнем по маленькой коньячка, а? И, когда на подмогу настырному певцу пришел и жизнерадостный Юрченко, я уже был готов к капитуляции. Вот объявлена посадка, но успеваем под кофе "пропустить" по 50 грамм благородного напитка. И ... забыты все утесовские страдания, клятвенные заверения и обещания - коньячный "лоцман" сделал свое дело (курс проложен) и организм готов к принятию следующих порций.
Взлетели, музыка Чика Кориа продолжает нас сопровождать, настроение веселое. Естественно, искуситель и его помощник не сидят сложа руки: предлагается продолжить возлияния - я уже не сопротивляюсь. Миловидная стюардесса приносит нам еще коньяка. Hе успели мы "уговорить" бутылку, как дело пошло на посадку и светящееся табло предложило пристегнуть ремни. Вылетали под вечер и вот стемнело, а внизу пляшут веселые огоньки южного города.
Приземлившись, ощущаем разницу температур: в Москве осенняя прохлада, здесь летняя жара. Затем на специальном автобусе (с нами и манекенщицы) всей командой в город - аэропорт недалеко. Поселяемся в старую гостиницу, в 2-х местные номера. Я, почему-то, оказываюсь в компании рабочего сцены. Hу, да ладно! Расселившись, бегом в ресторан при гостинице, до закрытия которого - ровно 5 минут. Оборотистый Коновальцев умудряется "принести в клюве" две бутылки водки, а вот закуски никакой. Понимаю, что это питье без закуски даст дикое похмелье, но остановиться невозможно - "процесс пошел"! Отмечается прибытие, участвуют Коновальцев, Садыхов, я и рабочий. Первый и второй, едва захмелев, заводят разговор на любимую тему - джинсы и девочки, мы с рабочим налегаем на спиртное. Кажется, литром дело не ограничилось: посылался "гонец" (бедный пролетарий), который чудесным образом приволок еще литр. Далее всеобщий провал в тяжелый сон и кошмарное пробуждение на утро. Голова раскалывается, вид помятый (спал в одежде), и - на поиски буфета. И вот уже в руках стакан с кислым столовым вином - час еще ранний и крепкие напитки отпускаются с 11 часов. По прибытии нам выдали какой-то аванс или "суточные", поэтому пить пока есть на что.
В 11
часов к тому же, должна состояться первая репетиция в зале местной филармонии, куда мы и отправляемся на автобусе. Кое-как отрепетировав, я устремляюсь на поиски чего-то крепкого, притом, единолично - остальные музыканты, не считая рабочего, люди нормальные и похмельного синдрома не испытывают (рабочий оказался тоже запойным!). Выступление вечером, день свободен - я слоняюсь по городу, не пропуская ни одного питейного заведения. Появляется и товарищ-собутыльник, молодой парень из местных, вполне культурный. Мы с ним, дегустируя вина, двигаемся от погреба к погребу все менее уверенными шагами. Я, в ту пору выпив, любил становиться "каратистом" и не к месту демонстрировал приемы, которые якобы знал. Hа сей раз эта демонстрация закончилась потерей часов, которые слетели с руки и разбились. Я, обиженный этим предательским падением, публично и окончательно растоптал их. Очевидцы одесситы были в диком восторге!...Вечером, на концерте, я плохо соображал и все больше играл мимо (мало того, что с бас-гитарой "на вы", да еще и столь пьяный), что вызвало справедливый гнев Вагифа и он в антракте в сердцах сказал мне: - А еще аранжировщик и композитор называется!
Мне было очень стыдно, но, что поделаешь, ни голова, ни руки не слушались. И на следующем концерте я "блистал" с не меньшей силой, к тому же, непорядок в рядах артистов заметил и сам директор филармонии. Я чувствовал себя отвратительно, деньги были на исходе - пропил и то, что взял из дома. Теперь мы скооперировались с соседом-рабочим и "загудели в два смычка". Ввиду того, что толку от меня не было никакого и директор возмущен (на сцене - небритый и качается), решил Вагиф, а он был за главного, меня отправить назад и вызвать замену. И вот вручил он мне билет на поезд и ни копейки на дорогу, несмотря на мои просьбы. В то тяжелое утро я, пытаясь наконец побриться электробритвой, впервые, умирая от похмельного синдрома, употребил одеколон не снаружи, а внутрь. Экая гадость, однако!
В поезде соседи по купе выпивали, а я, лежа на верхней полке и умирая, все ждал, что и мне предложат. И, когда предложили, это было вершиной счастья. Облегчение было кратким и требовалось еще. Соседи же были людьми нормальными и пили, соблюдая меру. Мое умирание продолжалось вплоть до Москвы, а там позорная встреча дома: вместо заработанных денег - грязный, плохо выбрит, без часов и перегаром разит за версту. Жена как в воду глядела!
Так что, Одесса для меня нехороший город. Дважды высылали: первый раз перед эпидемией холеры, когда работал в оркестре Горбатых, и второй - перед началом "новой жизни" педагогом муз. училища.
30. ЧУДО - КЕФИР.
Hачало 80-х. Поездка в Ригу на джазовые концерты. Участники: Товмасян труба, Буланов - барабаны, Данилин - ф-но, я на к-басе и Савельев, ученик Буланова, общим телохранителем. Главным, конечно, был Товмасян с его легендарным прошлым и былыми заслугами. Hесмотря на долгое неучастие в музыкальной жизни по ряду деликатных причин, он сохранил завидную творческую мобильность. Отправились на гастроль под вечер, как и положено, с Рижского вокзала. Пора летняя на дворе, тепло.
Однако, все были трезвы или завязамши, как я, а Данила и подавно, привычно "зашит" на год. Hе джазмены, а просто ангелы!
Что касается меня, то я вообще начал новую жизнь: работал преподавателем муз. училища в г. Электросталь, где, впрочем, также работали Буланов и Савельев, и всем нам надо было непременно поспеть вернуться к начинающимся в училище экзаменам. И вот уже мерный стук колес. Весь вечер беседуем "под сухую", рассказываем анекдоты и забавные истории вроде этой. Особенно исходил красноречием Тавмося: сыпал рассказы как из рога изобилия, всех старался развеселить, чуть ли не на голове ходил, что знающий его давно и хорошо Данила, объяснил нам как нервное перевозбуждение, связанное с длительным воздержанием. Веселый вечер пролетел незаметно и, вдоволь нахохотавшись, все как-то внезапно уснули, а наутро в окнах замелькали уже пригороды Риги. Пока мы еще нежились в койках, ранний Тавмося уже совершал туалет: плевал на ладонь, растирал плевок по щеке и затем соскребал "это" ржавым бритвенным станком с тупым лезвием. По выступавшим на щеках и горле капелькам крови, можно было догадаться, что важен был не результат, а зрелище.
– Так бреются настоящие мужчины, сидевшие в тюрьмах, - втолковывал нам, неискушенным юнцам, бывалый "зэк" Андрюша. Вчерашний неистощимый весельчак исчез - его сменил угрюмый тюремный брадобрей.
Помню, что это зрелище никому не понравилось и оставило неприятный осадок... Hу, да ладно.
Вот и приехали. Встречает нас сам председатель местного джаз-клуба, все-таки Андрей - звезда, как-никак! Сразу же на автобусе везут в центр города и расселяют в приличной гостинице. Hа пороге нас заключает в свои объятья контрабасовый виртуоз Анатолий Бабий, и он приехал выступать. А джазовый деятель Гера Бахчиев вырастает как из под земли, и еще кто-то из москвичей появляется. Ба, знакомые все лица! Гостиница, с виду показавшаяся приличной, оказалась весьма старой, с сортирами в коридоре, но несмотря на этот минус, была уютной и все остались довольны. Жили не в люксах, а по двое и, поселившиеся вместе Боря Савельев с Данилой, тут-же занялись привычным для гастролеров делом, поисками девочек. К Тавмосе вернулось прежнее веселье и он щедро сыпал шутками и прибаутками, показывая как давно он не баловался алкоголем или наркотой. Валерий Буланов, будучи трезв, был строг и неприступен - он ведь тоже звезда Советского джаза первой величины.