Рассказы о героях

Тишкун не уронил доброго имени отца. Всюду и всегда, в больших и малых боях он видел перед собой пример коммунистов. Он учился у них, не замечая, как сам становится бывалым воином.

«…Сегодня мне пошел двадцатый, — писал он матери и брату 15 августа 1943 года. — Командир поздравил меня с днем рождения… Погиб парторг нашей роты. Мы с ним вместе воевали, спали рядом, ели из одного котелка, по-братски делили радость и горе. Для меня парторг был больше, чем другом, — я равнялся по нему. Он еще больше сблизил меня с партией, и я решил стать коммунистом…»

Сержант Тишкун ходил в разведку за «языком», прыгал с самолета в тыл врага, взрывал мосты, минировал дороги, несколько раз был ранен. Всегда шел добровольцем на выполнение самых опасных заданий. Особенно отличился в дни наступления наших войск в 1944 году.

…Гитлеровцы укреплялись на правом берегу реки. Они опоясали свои позиции сетью проволочных заграждений, минными полями. Каждый метр реки был пристрелян.

Преграду надо было взять, таков был приказ Родины. Чтобы отвлечь внимание противника, командование части послало на правый берег несколько групп добровольцев. Одну из них возглавил комсомолец Тишкун.

Ночью эта группа незамеченной преодолела реку и пробралась на фланг гитлеровского подразделения, Враг почуял неладное. Наши воины открыли стрельбу, сея смерть и панику среди гитлеровцев. После некоторого замешательства фашисты пришли в себя и обрушили яростный огонь на горстку храбрецов. Он, казалось, уничтожил все живое там, где окопалась группа Тишкуна. Но как только гитлеровцы поднялись в атаку, наши встретили, их разящим огнем.

«В это время, — сообщал в одном из писем парторг части, — был дан сигнал к форсированию реки. Благодаря подвигу гвардии сержанта Тишкуна батальон ворвался в траншеи противника и выбил его из занимаемых позиций. Враг бежал на запад».

Командир полка, представляя сержанта Ивана Тишкуна к самой высокой награде, писал:

«Сержант Тишкун Иван Игнатьевич воюет в составе нашего полка с февраля 1943 года. Начиная с гор Кавказа, плавней Кубани, в боях за освобождение Донбасса, Токмана (на р. Молочная) и в приднепровских плавнях — во всех боях всюду и везде он показывал образцы мужества и бесстрашия, чем вдохновлял своих подчиненных на верность Родине… При форсировании р. Днепр и р. Ингулец тов. Тишкун И. И. своим личным беспримерным героизмом под шквальным ружейным, пулеметным огнем увлекал за собой своих подчиненных, первым вступил на правый берег реки Днепр. При штурме 13.III.44 г. города Херсон тов. Тишкун руководил штурмовой группой, проявил в рукопашных схватках непревзойденное мастерство советского бойца, лично уничтожил 12 немцев…»

Вскоре о подвигах молодого патриота узнала вся страна. Указом Президиума Верховного Совета СССР от 3 июня 1944 года сержанту Тишкуну Ивану Игнатьевичу было присвоено звание Героя Советского Союза.

Радостная весть о высокой награде застала нашего земляка на курсах младших лейтенантов. К этому времени он уже стал коммунистом. После окончания курсов Тишкун несколько месяцев находился на фронте, а потом получил отпуск.

И вот он дома. Анастасия Прокофьевна полагала, что сын все время будет с нею. Но Героя ждали на фермах, в полеводческих бригадах, школах, учреждениях. Вместе с районными работниками Тишкун колесил по селам, выступал на митингах и собраниях. Самый внушительный хлебный обоз колхозники назвали именем Тишкуна.

Пролетели дни отпуска. 5 ноября 1944 года родные и близкие проводили Героя на фронт.

На фронте Тишкун стал командиром самоходной артиллерийской установки. В минуты затишья слал в далекое Оренбуржье письма-треугольнички, пронизанные неукротимой верой в победу, трепетной надеждой на возвращение к мирному труду.

«Примите, дорогая мамочка, фронтовой привет из Венгрии. Поздравляю Вас с днем 8 Марта! Посылаю фото, правда, незавидное. Ладно, сойдет и такое. Храните его до моего приезда. Не волнуйтесь и не плачьте, скоро наступит мир, я приеду домой насовсем. Привет Марусе…»

Никто не подозревал, что это его письмо окажется последним. Герой погиб в боях за Вену, погиб смертью храбрых, прокладывая путь пехоте. Это было 7 апреля 1945 года.

…Боевое знамя части склонилось над свежей могилой. Ослепительно засверкало на солнце золото букв: «За нашу Советскую Родину»! Гвардейцы, не раз смотревшие смерти в глаза, стояли в суровом молчании, отдавая почесть герою-коммунисту, человеку изумительного мужества, несгибаемой стойкости и душевной красоты.

1967 г.

Б. Савинков В ОСАЖДЕННОМ ТАНКЕ

Герой Советского Союза

Федор Фролович Фомин

Утром 16 ноября 1941 года 1-й отдельный танковый батальон 129-й танковой бригады двигался с боями в направлении небольшого населенного пункта Усть-Тосно. Неподалеку от него боевые машины попали под массированный заградительный огонь немецкой артиллерии и крупнокалиберных минометов. Несколько танков загорелось. Другие маневрировали по заснеженному полю, пытаясь выйти из зоны губительного обстрела. Среди этих машин был и танк лейтенанта Федора Фроловича Фомина. Осколки вражеских снарядов били о броню. Черные столбы мерзлой земли, поднятые взрывами, обрушивались на машину, забили смотровые щели. Дым, проникая в танк, ел глаза.

Вырваться из этого огненного котла можно было, лишь двигаясь вперед, туда, где виднелись ощетинившиеся надолбами, дотами, дзотами и проволочными заграждениями немецкие окопы. Лейтенант крикнул:

— Саша, давай вперед!

— Я ранен, товарищ командир.

— Совсем не можешь?

— Поведу, — ответил механик-водитель, старший сержант Александр Перевалов.

Танк загрохотал по мерзлой земле и скоро вырвался из огненной завесы. По мчавшейся на предельной скорости машине ударило противотанковое орудие, укрытое в засаде. Перевалов развернул танк и раздавил немецкую пушку. Удача окрылила экипаж. Командир орудия Николай Бобров, прильнув к прицелу, ловил огневые точки врага, с ходу бил по ним из пушки.

Танк достиг Усть-Тосно, раздавив по пути группу боевого охранения гитлеровцев. Здесь на минуту остановились в овраге, чтобы оглядеться.

— Как самочувствие, Саша? — спросил лейтенант.

— Держусь пока.

— Давай я тебя перевяжу.

У Перевалова были ранены правая рука и бедро правой ноги. Руку забинтовали. Фомин хотел заняться раной на ноге, но Перевалов запротестовал:

— Не надо. Нога вроде цела. Задело малость кожу.

В это время командир орудия доложил, что к танку движутся немецкие автоматчики. Лейтенант повел машину на врага. Танк смял гитлеровцев. Проехали еще несколько метров вперед и услышали взрыв. Машина потеряла ход и остановилась на виду у немцев.

— Мина, — сказал Перевалов. — Попали в лапы фашистам!

Немцы усилили огонь по неподвижной и незащищенной советской машине. Пули, осколки снарядов и мин дробно стучали по броне, оглушая танкистов. Но машина жила. Командир орудия метко посылал снаряд за снарядом, а пулемет, за которым сидел Фомин, косил атакующих.

До вечера экипаж отбил несколько атак. Когда наступила темнота, Фомин и Бобров вылезли через нижний люк из танка. Они осмотрели снаружи повреждения. Исправить их своими силами было нельзя. Немцы обрушили на смельчаков огонь, Бобров был ранен, в левую руку. Теперь у трех танкистов осталось только четыре здоровых руки.