Рассказы о календаре

Ни в одном древнем государстве не было такого множества рабов. Хозяева считали их лишь говорящими орудиями в отличие от «полуговорящего» рабочего скота и немых инструментов. Стоили рабы дешево, и жизни их не щадили. Закованные в цепи, с клеймеными лбами, в лохмотьях, едва прикрывавших кровоточащие раны, несчастные люди вымирали от голода, болезней, побоев.

Затаив лютую ненависть и жажду мести, они только ждали удобного случая, чтобы расправиться с мучителями. Одно из первых восстаний вспыхнуло за 138 лет до нашей эры на острове Сицилия в имении самого жестокого рабовладельца — Дамофила.

Радостная весть быстро перекинулась в соседние имения, и с каждым днем росла армия мятежников. Их смелый, талантливый полководец Евн наносил римским войскам одно поражение за другим. Ликовали рабы, убежденные в непобедимой мощи своего вождя, и называли его «наш спаситель».

Только через шесть лет римляне подавили восстание и после жестоких истязаний казнили Евна. Однако рабы еще долго не верили в смерть своего спасителя и надеялись, что он вновь поведет их на победоносные битвы.

Немало таких спасителей было и после Евна, но рабам так и не удалось завоевать желанную свободу. Дорогой ценой оплачивались восстания: тысячи людей были замучены в тюрьмах и распяты на крестах.

Однако грандиозное восстание Спартака в 74–71 годах до нашей эры своей грозной мощью вновь ужаснуло рабовладельцев. Они поняли, что защитить их от бунтующей «черни» может только всесильный диктатор-монарх, единодержавный повелитель, объединяющий в своих руках высшую государственную и военную власть. Римская республика превратилась в империю.

Первым императором в 27 году до нашей эры был провозглашен Октавиан, получивший от сената священный титул Августа. Его статуям в храмах приносили жертвы, поэты слагали торжественные стихи, обожествляя «обожаемого» Августа. Его преемники также возвеличивали себя, как живых богов, намереваясь создать таким способом общегосударственную религию.

Единой религии все-таки не получилось, но единодержавная власть надежно охраняла рабовладельцев. Еще больше усилилась эксплуатация порабощенных людей, и без пощады подавлялись даже малейшие их попытки противиться воле хозяев.

Кровавые расправы устрашили рабов, и бессильное отчаяние сковало их волю крепче железных цепей. Им уже не на что было надеяться, разве только на чудо — и тогда появились другие «спасители».

В многоплеменной Римской империи до поры до времени мирно уживались религиозные верования разных народов. Каждый поклонялся тем богам, каким хотел, но больше всего почитали египетского Осириса, сирийского Адониса, и даже в самом Риме было построено святилище фригийскому Аттису.

Все эти боги, подобно вавилонскому Таммузу, ежегодно умирали и воскресали, знаменуя увядание и возрождение растений. Но уже мало кто верил таким небылицам — на смену им возникли новые. В отдаленных римских провинциях — Малой Азии, Сирии, Египте — появилось множество всевозможных проповедников — «пророков». Они предсказывали, что скоро-скоро снизойдет на землю сверхъестественный спаситель, который своими страданиями избавит всех униженных и обиженных от гнета и рабства.

Не только бесправные рабы, но и разоренные земледельцы, бежавшие в города, бродяги и безработные ремесленники искали утешения в религиозных общинах. Здесь нищие, голодные люди хотя бы на время забывали о своей безысходно горькой участи, с восторгом внимая страстным речам проповедников. И как было не верить этим «пророкам», предвещавшим близкое освобождение всех страждущих и обездоленных!

Пророки были удивительно искусными, красноречивыми ораторами. Иной раз они произносили свои зажигательные речи в самозабвенном экстазе. Но чем менее понятны были их слова, тем восторженней внимали им потрясенные слушатели: наверно, устами провозвестника новых истин глаголет тот неведомый бог, от имени которого изрекает пророк проклятия господам.

Проповедники нового бога многое заимствовали из древних верований и легенд восточных народов.

Была в Египте утешительная притча для бедняков: не горюйте, мол, что вам приходится голодать на земле, в награду за это вы будете после смерти блаженствовать на небесах, а злых богачей постигнет суровое загробное возмездие.

Для проповедников старинная притча была бесценной находкой. Словно зачарованные, слушали ее отчаявшиеся люди: отраднее всего верить в то, что близко затаенной мечте, и слезы умиления блестели в их запавших глазах, и пламенной надеждой на небесную справедливость преисполнялись их сердца…

Много богов было у каждого из древних народов. Если не считать неудачных попыток фараона Аменхотепа IV — Эхнатона, а позже вавилонских царей ввести единобожие, в одного-единственного господа уверовали впервые евреи, и то не сразу.

Больше трех тысяч лет назад евреи Северной Палестины, как и другие семиты, поклонялись богу Иешуа, почитали они и своего умирающего и воскресающего Шалема. Разумеется, этому богу плодородия не полагалось вести холостую жизнь: у Таммуза была возлюбленная Иштар, у Осириса — Исида, у Аттиса — Кибела, а Шалем полюбил красавицу — свою сестру и невесту Шуламмиту, возродившуюся позже под именем Суламиты (Суламифи) в поэтической «Песне песней».

Вероятно, при очередном сокращении штата богов Шалем слился воедино с богом Иешуа — спасителем от неурожая. Счастливое это имя давали многим мальчикам: так назвали внука вавилонского царя Хаммурапи, и один из библейских пророков носил священное имя — Иешуа (или, как произносили греки, Иисус) Навин.

Когда евреи были выселены из своего государства, Палестины, они сочинили успокоительную легенду. Горчайшее бедствие, постигшее многострадальный народ, — это лишь временное испытание. Придет, придет грозная пора для завоевателей: бог покарает обидчиков и восстановит справедливость. Он пошлет своего избранника-мессию, который спасет евреев от порабощения и вновь возродит их государство.

Страстная вера в спасителя воодушевляла евреев в восстаниях, а расселившись из Палестины, они разнесли мечту свою по многим странам и городам Римской империи.

После того как евреи прочно освоили единобожие, у них возникло много религиозных сект. [32] Некоторые из сект превратили мессию в божьего сына — Иисуса Христа. Это он, небесный спаситель, освободит всех угнетенных, униженных и оскорбленных. Это он, божественный посланник, умрет и воскреснет, чтобы восторжествовали правда, добро и справедливость.

Христианские проповедники не раз перетолковывали соблазнительную легенду на разные лады. Христос уже стал не просто мессией и не господом небесным, а земным богочеловеком. Он, дескать, однажды уже посетил землю, творил чудеса, пострадал, искупив грехи рода человеческого, потом вновь ожил и непременно вернется, невесть когда, чтобы водворить золотой век — царство божие на нашей планете.

32

Сначала сектой (по-гречески отрезанная) называли школу последователей какого-нибудь философа, позже сектой считали группу людей, отколовшихся от господствующей религии.

Как таммузы, осирисы и аттисы (с их верными, а порой и неверными подругами) жили только в фантазии язычников, так никогда не было и Христа. Даже имя его проповедники новой религии придумали, соединив еврейское имя Иешуа — спаситель и слово «мессия» — избранник (по-гречески «христос»).

Христианство зародилось в середине I века нашей эры среди евреев-изгнанников, поселившихся в Малой Азии и Египте. Да и сами христиане вначале считали себя одной из иудейских сект.

Однако в течение целого века после этого нигде не писали о Христе как создателе новой религии. А древнейший ее памятник, который относится к 68 году, суровое и гневное Откровение Иоанна Богослова (Апокалипсис), ни единым словом не упоминает о жизни человека и бога Христа. Напротив, по Апокалипсису, Иисус — существо небесное, неземное.