Рассказы о Ленине

Добрались они кое-как до Петербурга. Идут по вокзалу, Ленин в юбке и в платке, голову нагнул, чтоб не узнавали… А беспризорные дети сразу узнали его и давай горланить:

— Глядите, Ленин в юбке пошел! — Следом бегут, тычут в спину… Насилу они от них отвязались. Влезли кое-как в трамвай, протолкались локтями, народу-то полно. Тут Ленину говорят:

— Папаша, ты бы поаккуратней!

— А я аккуратно, — отвечает Ленин. «Какой же я папаша, — думает, когда я за бабу должен сойти?» И сразу заозирался: нет ли полицейских? Хорошо, что в этом трамвае полицейских не оказалось, они как раз в другой залезли, билеты проверять, так их и пронесло…

«Нет, — решил Ленин, — на родине — хорошо, а на проклятой чужбине лучше!» Развернулись они с Надей и за границу поехали, в Италию, на остров Капри, вспомнили, что еще в Италии-то, оказывается, не были! А на Капри у них знакомый мужик жил, дачку снимал.

Приехали они на Капри. А на Капри хорошо — солнце, море, песок, воздух! Чего еще желать человеку? Ленин обрадовался, сразу скинул с себя юбку и платок, и опять из бабы в человека превратился, стал по пляжу расхаживать, гимнастику делать и в песке ковырять. За границей-то можно и в трусах спокойно ходить, никто ничего плохого не подумает, им всем все равно.

А мужик, к которому они приехали, очень хорошим был человеком, только часто плакал, слезливый оказался. Чуть что — слышно из окна — опять заплакал, прошибло его на слезу! Плачет, ревмя ревет, весь слезами заливается…

— Что такое? — прибегут они, спросят у прислуги.

— Да еще один рассказ написал, сильно хороший получился, вот он и опять расчувствовался, рыдает, все подушки обрыдал.

Ну, все вместе они успокоят его кое-как… Тот глаза вытрет, ладно, говорит, не буду больше плакать, я лучше винца выпью. Выпьет винца, и уже через некоторое время — слышно хорошо-о — опять смеется как ни в чем не бывало, ухохатывается.

А Ленин тоже пописывать стал в тетрадку. Свои приключения по странам и весям. И о Шушенском главку написал. Надя, видя, что он наконец серьезным делом занялся, сразу остепенилась и подтрунивать над ним перестала, стала ему помогать. Он пишет, а она гладит его по голове, шепчет ласково:

— Вот молодец, за ум взялся! Как напишешь томов девяносто, тогда и хватит! Баста! Мы тоже не хуже Толстых можем!

И еще пришептывала на ухо:

— Пиши, перо, кидай, лопата, во всем — богатство виновато.

Ленин-то все больше о грустном писал, людскую нужду описывал. А если у него получалось слишком грустно написать, тогда они уходили подальше, где их никто не видит, перечитывали вслух и плакали оба. Надя доставала платок и глаза ему вытирала.

Ленин на самом деле очень чувствительный был, сильно за всех переживал. Только своих слез никому не показывал, чтоб никто не знал, что у него глаза на мокром месте. А если кто увидит его с красными глазами, пусть лучше думают, что он лишнего выпивает. А Надя считала: пусть что хотят думают, нам все равно, мы-то правду знаем.

Действительно, никто никогда не видел, что Ленин хоть слезинку проронил. Некоторые даже считали, что у него вместо сердца — камень. И даже спрашивали: «Ленин, у тебя хоть сердце-то есть?» А он только улыбался в ответ да головой качал, от недоумения…

А на самом деле сердце у Ленина — живое и громадное было. Всех оно приютило и обогрело — и нищих, и калек, и горем прибитых. Все в нем — и правные, и бесправные приют нашли. А кто не нашел у него приюта — уж извините, значит, на другую свадьбу попал… У Ленина на свадьбе — мослы с хрящами, а на другой — прыщи с клещами!

КАК БАБЫ ЛЕНИНА СПАСЛИ

Как-то раз за Лениным полиция увязалась. Вот-вот поймает, и деваться ему некуда. Шмыг тогда он в баню, в женское отделение… Ходит там среди баб, шайкой от полиции прикрывается. А бабам-то все равно, они на него никакого внимания не обращают, подумаешь, голый мужик ходит, пусть хоть и сам Ленин. И он почти спасся, да тут Новодворская его выдала, враг всех большевиков. Она тоже помыться пришла, считала, что чистота — залог здоровья. Узнала она его и давай трезвонить:

— Тут он, Ленин! Хватайте его, хлопцы!

Ну, все, хана, думает Ленин, повяжут сейчас как сявку, пропадай теперь революция. Некуда ему деваться, — гибель со всех сторон!

Спасибо бабам, которые мылись, они полицию никогда не жаловали, а особенно полицию нравов не любили. А уж Новодворскую так вообще терпеть не могли за склочность и лицемерие.

Увидели они такое дело, давай Ленина спасать. Враз закидали Новодворской мылом глаза, а Ленина одна шустрая бабенка взяла да между ног у себя спрятала. А Ленин-то большим ростом не очень отличался и почти весь там у нее славно спрятался, одна только бородка и усы наружу торчат, кучерявятся… Тут и полиция ворвалась, стала рыскать.

Рыщет, свищет в свистки, шайки переворачивает, улюлюкает… А баба-то, которая Ленина приютила, знай, только песни поет-распевает да Ленинову бородку и усы намыливает, вроде как сама моется… Все полиция проглядела, во все дырки и щели заглянула, а Ленина найти не смогла. Так ни с чем и ушла. А Новодворской за вранье еще и по шеям надавала и в глаза наплевала.

Так Ленин и спасся. А то бы кто тогда революцию совершил? Все бабам спасибо. Без них каши не сваришь.

ПОМИДОРЫ

Однажды Ленин в Финляндии застрял. Надо домой, в Россию ехать, революцию делать, а денег нет, весь поиздержался в дороге. Обратился он тогда к финским рабочим:

— Товарищи, надо в Россию ехать, революцию делать, а денег нет, весь поистратился. Помогите, кто чем может! А не то гибель всему прогрессивному человечеству.

А рабочие и рады бы помочь, да нечем, сами последние ремни без соли доедают. Они, чухонцы, тогда бедно жили, в беспросветной нужде сидели. А Ленин не отступает, напирает на них, бьет на пролетарскую сознательность.

Решили они тогда посылкой его отправить, так дешевле. Наскребли кое-как денег на посылку, затолкали его в фанерный ящик — Ленин-то не особенно крупный был — и помидорами обложили, чтоб на таможне не дознались. А помидоры у них и тогда уже хорошо росли, и бананы тоже. Так и отправили Ленина.

Едет Ленин в Россию, от нечего делать с помидорами играет. Хорошо ему в посылке и главное — не накладно. Проскочил он таможню, приехал в Петербург, на почтамт.

Пришел за посылкой товарищ в кепке, весь из себя серьезный, на носу пенсне. Подхватил посылку, а она — тяжелая, как мешок с картошкой! Обрадовался он: ага, подкинули финские товарищи добра на халяву, сервелата, наверное, и других харчей. Теперь будем сыты, а значит, голодными не останемся. И помчался домой, что есть духу…