Рассказы о животных
Шрифт:
Благородные олени живут совместно небольшими табунками, иногда встречаются и одиночки, матки держатся с телятами одного-двух возрастов. А европейские собираются в табуны до 40–50 голов. В Сибири и на Дальнем Востоке подобных табунов не наблюдается. Жизненные условия маралов и изюбров сложные.
У оленей плохое зрение, но у них отличные слух и обоняние, недруга они могут зачуять за 200–300 метров. Много оленей гибнет от злейшего врага — волка, а в Амуро-Уссурийском регионе изюбров систематически «пасет» тигр.
Как и большинство копытных, благородные олени постоянно испытывают недостаток минеральных веществ, особенно
Оленухи с молодняком не так осторожны и на солонец ходят днем. Пантачи — преимущественно ночью, будто знают, что больно охоч до пантов охотник.
Лось ведет себя более бесцеремонно. Постояв всего несколько минут на подходе к солонцу, он тут же направляется к нему и начинает шумно «солонцевать». Находящиеся в это время на солонце олени покидают его, а вновь пришедшие терпеливо ждут, пока уйдет лось: это соседство кажется им опасным. И не зря: солонцы хорошо знают и крупные хищники, а потому возле них обычны бурый медведь, тигр, волк. Проверяют. Караулят. Выслеживают добычу.
Интересно сравнить повадки благородного оленя и сохатого, они не просто не схожи, но во многом противоположны. Судите сами.
Лоси предпочитают пологий и мягкий рельеф с болотами, холодные влажные леса, а олени стремятся к широколиственным и смешанным лесам. Копыто лося приспособлено для передвижения по мягкому грунту, оленя — по твердому. На зимовку лоси обычно уходят в горы, к истокам рек и ключей, а олени (маралы и изюбры), наоборот, спускаются вниз. Когда лоси держатся по северным склонам гор, изюбры и маралы живут на южных. Очевидно, они добровольно делят места обитания, не желая мешать друг другу. Да и в другом у них есть разница. Лось бегает рысью, и галоп для него редкость, олень же, наоборот, мастер на галопы и редко переходит на рысь.
Брачная пора у благородного оленя проходит бурно и интересно. Начинается она в начале сентября, когда первые заморозки и холодные туманы извещают о конце лета, а осень знаменует свой приход удивительно многоцветной раскраской листьев. Наиболее сильные и нетерпеливые быки не ждут осени, они подают голос уже в конце августа. К этому времени рога у них полностью очищаются от кожи, упитанность и сила достигают максимума.
Рев оленя изредка можно слышать в любое время года, но в брачную пору он ревет постоянно. Это очень своеобразное, мощное и вместе с тем красивое и страстное мычание. В нем сила и призыв, желание и тоска, нетерпение и страсть.
В начале праздника любви голоса быков слышны редко, но с каждым днем они раздаются чаще и чаще. Слушая эти голоса, волнуются оленухи, однако делают вид, что им все безразлично. Беспечно покусывая траву и листья, они трепещут при трубных звуках зовущих голосов, которыми наполняются леса. К 5–10 сентября рогачи уже померились силами в турнирных поединках, победители образовали гаремы, а побежденные удалились в надежде найти себе подруг.
Но не надо думать, что в гареме бык — повелитель. Чаще всего опытная оленуха исполняет роль вожака, потому что опьяненный зовом любви жених в это волнующее время теряет и осторожность, и бдительность, живет лишь своими страстями. Почуяв опасность, оленухи бегут от нее, а бык мчится за ними вовсе не потому, что тоже опасается, — он не хочет терять подруг. И еще: уйти из гарема оленуха, если захочет, может в любое время. Убежит, и муж ее догнать и вернуть не сможет хотя бы потому, что бегает в это время тяжелее. Так что
присутствие оленухи в обществе горящего любовной страстью друга — ее добрая воля, но не принуждение.Ревут быки обычно утром, с начала рассвета и часов до десяти, и с наступлением темноты примерно до 22 часов, а случается — и до полуночи. В лесной тиши, особенно ночью, крик быка производит волнующее впечатление. Начинается он низким хриплым звуком, как бы горестными вздохами, затем звучит протяжно, громко, сначала на басовитых тонах, потом на высоких и звонких, будто он сильно дует в огромную серебряную трубу. Начинает свое пение бык, вытянув шею, высоко подняв голову, рога как бы кладутся на спину, шея сильно вздувается. Кончается эта своеобразная песня тихим отрывистым звуком. Выдохшись, он продолжает мукать, уставясь в землю. Длится песня недолго, повторяется через пять — пятнадцать минут. В разгар рева в местах, где оленей много, голоса женихов доносятся со всех сторон.
В брачную пору у быка несколько мест, с которых он ревет. На них олени много топчутся, роют копытами землю, в избытке страсти ломают кусты. Маленький участок леса превращается в подобие огорода, только что вскопанного и разрыхленного.
И еще: в гон быки устраивают себе купалки. Разгребут и углубят в ключе, на озере или болоте яму и возятся в ней, охлаждаясь. От грязи становятся черными. Ходят на купалки до образования льда и первого снега, будто кабаны. В это время рогачи довольно часто за семейное счастье дерутся между собой, но совсем не при каждой встрече. Сблизившись, «крикуны» пошумят, пошумят и разойдутся. Иногда один из них при виде явно сильнейшего соперника быстро и благоразумно ретируется. Дерутся наиболее крепкие.
…Осенним разноцветьем светились леса, встречая утреннее солнце. В глубоком темном распадке цеплялась за острия елей и купола кедров молочная кисея холодного липкого тумана. Тяжелые капли тающего инея редко и методично шлепали по палатке. Я недвижно сидел на валежине и слушал брачные голоса изюбров, кое-что помечая на карте и в полевом дневнике.
В радиусе двух километров кричали восемь быков. По высоте голоса, его густоте, силе и тембру я старался представить возраст и мощь этих быков и стадию формирования гаремов. Это было нетрудно, потому что те женихи, которые еще не привлекли к себе подруг, трубили чаще, нетерпеливее и страстнее; молодые пели высоко и звонко; чем взрослее был бык, тем басовитее оказывалась его песня.
Из восьми меня заинтересовали два ближних быка. Они были в разных от меня сторонах, но явно и вызывающе перекликались между собой и определенно сближались. Я прикинул, где они могут сойтись, и осторожно пришел в ту воображаемую точку. И едва успел замаскироваться между корней поверх старого громадного выворотня, как соперники проревели уже недалеко и так неистово, что я еще больше затаился.
Заметил я быков на пологом склоне в кедровнике почти одновременно в разных от меня сторонах — одного в сотне метров, другого чуть подальше. Оба они были могучими, разгоряченными страстью и решительными, обладали великолепными рогами, были примерно равной силы. Дышали они глубоко и шумно, окутываясь клубами пара.
Один из них, сближаясь с соперником, выбежал на небольшую поляну и застыл в двадцати метрах от меня, тяжело поводя боками и раздувая ноздри. Большой, стройный, красивый, полный собственного достоинства. Ноги точеные, гордо и независимо посаженная голова, ветвистые рога закинуты на спину. Бык тяжело и угрожающе дышал, глаза налились кровью. Он готов был помериться силами и в этом намерении стал рыть копытами землю и бодать раскидистый куст черемухи.
Увидев друг друга в полный рост, изюбры с таким с виду остервенением, с такой непреклонной решимостью бросились встречь, что, казалось, от удара вспыхнут. Но в десятке метров от этого возможного удара быки резко затормозили и начали беситься, демонстрируя свою мощь и устрашая друг друга. Неистово ревели, раздувая шею и грудь, рыли землю, грозно наклоняли головы с до блеска отшлифованными крепкими остроконечными рогами, яростно бодали кусты и вырывали их с корнями с необыкновенной легкостью. Воинственно бравировали, а в бой не шли.