Рассказы разных лет

— Ну, докладывай, Родион Иваныч, — чуть улыбнувшись, разрешил майор.

— Так что, иду я утречком с позиций, куда завтрак ребятам носил. С фронту пушки палят. Ничего, не поймешь, откель кто бьет. Так как я уже значит, дело свое справил и назад иду пустой, я не спешу. Сел во ржи, покурил малость, слушаю, как на передовой бьются. А там, товарищ майор, жарко. Мины да снаряды рвутся, и до меня нет-нет, а осколок либо пуля долетает. Посидел я, только хотел встать, слышу, где-то говорят. Я прислушался. Верно! Балакают двое, да не по-нашему, а чисто по-немецкому…

— Да разве ты умеешь по-немецки? — улыбнулся майор.

— А как же! Я с ними уже три войны воюю. Ну, залег я в рожь, — продолжал Бабич, — да на пузе вперед пополз. Гляжу — немцы. Этот вот, — кивнул он на беспокойно глянувшего на него немца, — а с ним другой, помоложе. Сидят во ржи и промеж себя об чем-то толкуют. Я слушаю. И видать, сбились они с дороги, спорят да серчают… Лежу я минуты три да думаю: ну, а дальше чего? Оружия при мне никакого, хоть бы кинжал, и того нет. Одни термоса, а у них винты у обоих да парабель имеется. Как быть, чего тут сделаешь. Упустить со своей земли немцев сердце не позволяет. Выскочил я изо ржи да как зареву: «Бросай оружие, руки вверх, мать вашу так!» Этот немец как сидел, так и остался. Весь побелел, зашелся, только глазами луп-луп, аж очки вспотели, а второй фриц, тот посмелей оказался: хвать винтовку да в упор в меня — самое ухо пробил…

Тут только майор Павлов увидел, что левое ухо казака было окровавлено, опалено и покрыто черной пороховой копотью.

— …Я тут ему вежливо так говорю: «Ты что это, разбойник, делаешь, на людей бросаешься!» — да с размаху ка-ак вдарю ему термосом в зубы. Он на спину бряк, а тут и этот немец опамятовал да к своему ружью подбирается, а другой фриц малость очухался да опять в меня из винта целится. Что тут будешь делать с ними? Я поднял с земли камешек да как ахну его этим камешком по башке… Ну и успокоил…

— И большой камешек? — еле сдерживаясь от смеха, поинтересовался майор.

— Да не дюже штоб, а порядочный. А тут как увидел этот немец, что у того башка затрещала и юшка по морде пошла, вскинул руки «хэнде хох» да чего-то по-своему залопотал…

В эту минуту пленный немец неожиданно поднял руки кверху и с трудом, но, внятно выговаривая, сказал по-русски:

— Ми тотальни немец…

— Твое счастье, что вовремя сдался, а то я б показал тебе своим камешком тотальную войну, — под общий хохот закончил рассказ Родион Иваныч.

КАЗАЧЬЯ ЗАСАДА Очерк

— …Вам известны обстановка и условия, в которых придется действовать? — спросил Доватор, не без удовольствия оглядывая стоявшего перед ним высокого стройного лейтенанта.

— Так точно, товарищ генерал! Командир полка объяснил задание и обстановку.

— Садитесь. Я повторю и уточню задание, — сказал Доватор, присаживаясь за простой деревенский дощатый стол. — Дорогобуж в руках немцев. Два батальона неизвестной нам пехотной части сегодня утром выступили из города и идут лесной дорогой через Анненково на село Скворцы. Вот они, эти села. — Доватор показывал на карте очерченные красным карандашом кружочки. — Ваша задача — не столько приостановить движение врага, сколько внести дезорганизацию и страх в его тылы… Понимаете?

— Так точно, товарищ генерал-майор, понимаю.

— Вы давно в комсомоле?

— С августа 1939 года, — ответил лейтенант.

— Командование вашего полка и помощник по комсомолу указали на вас. Не подкачайте, оправдайте доверие рекомендовавших вас людей. В разъезде будут молодые, энергичные люди, что облегчит вам задачу. Это, конечно, не означает, что пойдет только молодежь, будут и другие, но комсомольцы составят основное ядро вашего маленького отряда. Вы уже виделись с людьми, идущими в разъезд?

— Так точно, товарищ генерал. Лучших для такого задания и не надо. Только разрешите обратиться с просьбой…

— Обращайтесь.

— Разрешите взять в разъезд и нашего старика, «папашу», как мы называем его.

— Кто это? — спросил Доватор.

— Красноармеец Ефим Дудаков, старый конармеец, терский казак, участник мировой и гражданской войн.

— Переросток, немного задержался в комсомоле, — засмеялся генерал. — Ну что ж, согласен. Бывалый казак, старый конармеец не помешает, а только поможет молодежи. Еще есть ко мне вопросы? — поднимаясь с места, спросил Доватор.

— Никак нет, товарищ генерал, все ясно.

— В таком случае в 12.45 выступайте… Счастливого пути. — Генерал крепко пожал руку лейтенанта.

Казачий разъезд под командой лейтенанта Тускаева, двадцатилетнего офицера, осетина с Северного Кавказа, подошел к опушке. Казаки спешились и, отведя в овражек копей, установили в кустах пулеметы.

Лейтенант Тускаев с радистом Серегиным пробрались вперед, к самой дороге, и прислушались. Вдали нарастал и все приближался шум. Один из казаков, наблюдавший с дерева за дорогой, доложил:

— Немцы подходят… Густо идут. Сотен семь, а то и восемь будет. Идут как попало: кто по дороге, кто пахотой, кто полем. На шоссе видны броневики и обозы.

— Далеко отсюда? — спросил лейтенант.

— Километра два будет, — не отрывая глаз от бинокля, ответил казак.

Не прошло и двух минут, как лейтенант, связавшись по полевой рации с командиром полка, доложил ему, что со стороны Дорогобужа, свернув с шоссе на лесную дорогу Крупичаны — Скворцы, движется большая колонна гитлеровцев, идущих походным порядком без сторожевого охранения.

— Продолжайте наблюдение! К вам на помощь выходят эскадроны капитана Склярова. В случае необходимости, сообразуясь с обстановкой, вступите в бой, задержите противника до подхода эскадронов, хотя бы это угрожало вам разгромом, — приказал командир.

— Есть, задержать, — коротко ответил лейтенант.

В его разъезде было 36 боевых испытанных казаков. И хотя война началась всего три месяца назад, почти все бойцы были обстрелянными солдатами, уже дважды ходившими с Доватором в самую глубь немецких тылов. Лейтенант думал не больше полминуты:

— Коноводы — в овраг! Остальные — в цепь. Занять охранение, приготовиться к бою.

Затем он взобрался на дерево и стал внимательно вглядываться в даль.

По пыльной выжженной солнцем дороге двигался поток наступавших немцев. Легкая война, блицкриг, которая мерещилась им в эти месяцы, повлияла и на внешний вид немецких солдат. Колонна шла без равнения, не соблюдая интервалов между ротами. Запыленные, обливавшиеся потом солдаты, в расстегнутых мундирах, с закинутыми набекрень и на затылки пилотками, шагали вдоль обочины дороги. Некоторые присаживались у канав, другие спешили через пахоту наперерез дороге. Было видно, что, находясь далеко от фронта, в своих тылах, фашисты не знали о появлении под Дорогобужем доваторской кавалерии.