Рассказы вагонной подушки

Вася отчетливо, членораздельно произнес: «ШИНСЕКТИЦИД», – и гордо вскинул руки, как Криштиану Рональду, забивший гол на ЧЕ-2008.

Первый поезд

Мальчик волновался всю ночь. В свои четырнадцать лет он никогда не ездил на поезде, просто ни одного раза. Ехать ему было некуда.

На море его никогда не возили, к родственникам в другие города тоже, не было родственников и в своем городе. Так и прожил мальчик до четырнадцати лет на одном месте.

Нынешним утром его ждет поездка в соседний город с приятелем, в гости к девочке, с которой они подружились в пионерском лагере.

Товарищ его был велосипедистом, носил велосипедные трусы до колен, они обтягивали его ляжки. У него были кроссовки с железными рейками на подошве и велик – настоящий, гоночный. Приятель гонял по шоссе каждый день в пластиковом шлеме в одиночку и в команде. Он был опытным путешественником, ездил на сборы и соревнования, проехал на многих поездах и даже два раза летал на самолете.

Мальчик совсем не умел ездить на велике, пробовал на детском, но равновесия не держал, не было в нем равновесия – слишком много мыслей срывало ему крышу, какое может быть равновесие с сорванной крышей.

Мальчика с его приятелем объединяла только любовь к девочкам, которую они недавно вместе обнаружили. Раньше у них были другие интересы: велосипедист гонял по шоссе, а мальчик жил, засунув голову в книги, где и пребывал до четырнадцати лет, а потом поднял очи долу и увидел, что вокруг есть девочки и он их совсем не знает.

Девочки появились в его жизни однажды утром в пионерском лагере на зарядке, которую проводила физрук Лена, крупная женщина, напоминающая скульптуру, стоящую на дальней аллее в композиции «Женщина с веслом». Физрук властно и требовательно командовала.

Мальчик без майки жался к кустам, надеясь сбежать в теплую палату, залезть под одеяло и досмотреть сон про девушку-принцессу.

Во время упражнения «отжимания» заиграли песню «Я встретил девушку, полумесяцем бровь, на щечке родинка, а в глазах любовь…»

Во втором ряду пыхтела, отжимаясь, Ревякина, грудь ее вздымалась в легкой футболке, на щеке чернела родинка, в глазах любви не было, и мальчик понял: вот она, любовь, и стал отжиматься из последних сил, чтобы не упасть в грязь площадки, распухшей после ночного дождя.

До конца смены оставалось три дня, а мальчик так и не сумел оформить свои чувства с Ревякиной.

Не преодолел своей природной нерешительности. А вот велосипедист в резиновых трусах покорил Ревякину своей фигурой. Особенно пристально девочка смотрела ему между ног. Эти трусы явно демонстрировали, что в них скрывается большая тайна.

Мальчик ходил в сатиновых шароварах, а в них мало что можно было показать, да и по-честному, показать особенно было нечего.

Он собирался в дорогу, ехали друзья на два дня, ночевать собирались где бог пошлет или на вокзале, но мальчик об этом маме не сказал, сказал невнятно, что будут спать у несуществующего дяди велосипедиста.

Мальчик положил в сумку полотенце, зубную щетку и чистую майку, зачем-то взял зонт и кепку-аэродром, подаренную ему одним грузином у магазина; был пьян и надел мальчику на голову кепку. Грузин был переполнен вином и предстоящим счастьем с парикмахершей с соседней улицы – она брила его и так заласкала своими мягкими руками, что он с ходу предложил ей жениться, несмотря на семью в Кутаиси и трех детей – семи, восьми и одиннадцати лет.

Он сделал ей предложение, она его приняла и побежала в магазин за праздничными продуктами и вином для помолвки.

Предстоящее счастье делает человека счастливым, даже если планируемое событие не состоится. С тем грузином так и произошло.

Он шел домой к парикмахерше и тащил сумки, полные еды и выпивки. В одной руке его были сумки, другой он теребил слегка отвисший зад парикмахерши. Группе мужчин из местного населения не понравилось, что грузин пасется в чужом прайде, не понравилось, как он небрежно ласкает зад русской женщины, и они решили приземлить витающего в сексуальных фантазиях грузина.

От группы пьющих винно-водочные изделия отделился Коля Дерзкий, он мягко, по-кошачьи пристроился в спину к изнывающей от нескромных желаний парочке.

В какой-то момент он мягко, но резко сбил грузина с ног, не забыв выхватить сумки из ослабевшей руки. Они упали вместе, грузин рухнул под ноги толпы и покатился в пыли колобком, превращающимся по ходу в футбольный мяч.

Сумка с содержимым плавно упала в Колины чуткие руки.

Парикмахерша не визжала, знала кошка, чье мясо съела, знала, что это месть за сожителя, отбывающего пятнадцать суток за ее выступления на этой ежедневной сцене порока, которому она подвергалась по собственной воле.

Она мечтала уехать с чужим грузином в дальние края, но пришлось опуститься на грешную землю прямо в дорожную пыль после Колиного пинка по копчику, было больно и обидно.

С того дня у мальчика появилась кепка-аэродром, и он взял ее в дорогу для прикрытия: вдруг понадобится скрыть свою национальность и выдать себя за другого.

На самый верх он положил четыре куска хлеба с маслом, между ними лежали холодные котлеты, разрезанные пополам. С таким дорожным набором мальчик отправился на вокзал.

Поезд был местным, мальчики сели в общий вагон, где собрался разный народ. Запах неприятно удивил мальчика, у него дома таким никогда не пахло. В вагоне пахло портянками, старыми тряпками, немытым телом, что было неудивительно в эпоху отсутствия дезодорантов в социалистическом быту. Из вагонного коридора, из туалета несло так, что слезились глаза.

Все расселись по местам, и мальчик стал разглядывать город из окна. Мимо проносились встречные поезда, они приближались, и мальчик закрывал глаза, боялся столкновения; город закончился, грязная подворотня изнанки города с мрачными складами и закопченными мастерскими оборвалась внезапно.

Появились деревни с соломенными крышами, повозки с напуганными лошадками на переездах. Там же стояли люди, смотревшие на поезд, как на космический корабль. Кое-кто из них махал рукой незнакомым пассажирам, передавая несуществующие приветы. Мальчик тоже махал им, понимая, что больше их никогда не увидит.

После пятой деревни и одинаковых полей заоконный пейзаж ему надоел, он стал смотреть в проход вагона, где кипела жизнь.

По коридору плыли корзины и мешки с поросятами, купленными на рынке, плыли горшки с детскими отходами, плыли мамы с детьми под мышкой в очереди в туалет, под ногами играли дети со своими секретами, потом прошел взвод солдат во главе с толстым старшиной, который своим пузом, как ледоколом, пробивал им дорогу в соседний вагон. Солдаты ехали с учений пыльные и усталые с огромными вещмешками и черными автоматами. Мальчик слился с полкой, опасаясь случайного выстрела этих мастеров своего дела.