Рассказы

Теперь Блейк повернулся спиной к собравшимся скорбящим и попытался пройти к тому месту, где он в последний раз видел старика. Это было очень вовремя, поскольку священник начал говорить о жене Чарли в тех общих и ритуальных выражениях, которые предназначены для мертвых незнакомцев.

Ребенок снова захныкал, звуки были еще более жалобными, чем прежде. Возможно, по таинственному поведению взрослых он понял, что происходит что-то печальное, что-то очень эмоциональное. Или, возможно, ребенок потерялся, заболел или находится в реальной опасности. Блейк должен был что-то предпринять, предупредить других о существовании этого расстроенного ребенка, если они еще не заметили. Но он ничего не сделал. У ребенка, вероятно, были мама и папа, и если Блейк не уйдет сейчас, он никогда не найдет этого старика.

Блейк подумал, не видела ли Элли его ухода, и это, в свою очередь, вызвало беспокойство, что она может подумать, будто он убегает от Чарли, когда тот больше всего в нем нуждается. И это безотчетно привело к тому, что он представил, что бы он чувствовал, будь он на месте Чарли, и именно Элли умерла тем ужасным тайным способом, который может забрать любого и в любое время.

Он предполагал, что для некоторых людей развод позволяет спастись от такого горя, но он никогда не переставал любить Элли. Она просто не могла справиться с тем, что он видел в мире, и он, конечно, мог это принять. Неужели моя душа потеряла сознание от этих представлений о смерти…

— Эй, подождите! — старик остановился в небольшой рощице деревьев, под навесом которой лежало несколько древних белых надгробий, покрытых черно-серыми пятнами плесени.

Похоже, они были собраны здесь не случайно, забытые или отслужившие свое.

— Они потеряли свои могилы плиты — такое случается, — сказал старик, словно читая его мысли. — Иногда старые карты теряются, записи о зарегистрированных захоронениях уничтожаются, а эти маленькие камни так и манят детей их передвинуть. Думаю, администраторы не возражают — это позволяет им повторно использовать дорогие участки земли.

— Кто вы, черт возьми, такой? — нервы Блейка, казалось, стали жидкими, стекая по рукам и ногам.

Затем он понял, что они начали разбрызгиваться. Он придвинулся ближе к старику под деревьями, хотя по-прежнему не мог ясно разглядеть его лица. Дождь шумел в листьях над головой.

— Я просто старик, который часто бывает на похоронах. Уверен, вы уже слышали о таких, как я: старики и все эти похороны. Это дает тебе занятие, способ скоротать время. И, конечно, это никогда не прекращается. Круговорот жизни, так сказать.

Вдруг ребенок закричал, крики вырывались с прерывистым дыханием. Блейк в панике огляделся. Он должен был что-то сделать. Кто-то должен был что-то сделать. Бедное дитя, требует внимания и заботы!

Дождь лил с нарастающей силой. То тут, то там он пробивался сквозь листву и ударял по камням, окрашивая их в темный цвет. Блейк обернулся в поисках всех участников похоронной вечеринки, размышляя, может ли он доверить Элли увести своих девочек от непогоды, и тут же устыдился своих сомнений. Однако они, оказалось, все еще стояли на улице, их образы небыли нарушены ливнем.

— Мне пора возвращаться, — сказал он, но не двинулся с места.

В конце концов, идти сейчас было некуда — дождь, старик, стоящий ближе к нему, и Блейк, не знающий, когда старик переместился и почему.

— Тени вечной смерти сидят в свинцовом воздухе, — прошептал старик.

— Что? — Блейк повернулся и увидел движение на лице чужака, но не смог заставить себя посмотреть внимательнее, и проследил за желтеющими глазами, устремленными в небо, над которым нависали грозовые тучи.

— О, небо. Оно сейчас плачет, не так ли? Грустит вместе с нами, о тех, кого нет рядом. Надеюсь, Элли…

Он остановился.

— "Четыре Зоа". Надеюсь, я правильно процитировал поэта?

— Ну, да. Да, это так. — Что-то покатилось по правой щеке старика.

Слеза? Капля дождя? Взгляд в быстро меняющиеся облака: глаза, руки, рот, беззвучно кричащий. Словно он сразу впитал в себя всю ту, боль, что люди принесли с собой собираясь на похороны. И снова это крик позади. Ребенок ответил своим криком.

"В лесах вечной смерти, в дуплах деревьев раздавались крики".

— Я должен вернуться, — сказал Блейк, но опять не двинулся с места.

— Мы все говорим, что должны вернуться, должны вернуться. И все же большинство из нас никогда не уходят — мы уже там. Наступает следующий день, потом следующий, но все это — очередное вчера. Ничего не изменилось. Мы не можем заставить себя двигаться, идти вперед к новому дню. Почему так, Блейк?

— Откуда мне знать, — огрызнулся он, быстро отворачиваясь, потому что был уверен, что видит руку, вцепившуюся в лицо старика, протянувшуюся из-под левой части шеи, поднявшуюся вверх по скуле и через мускулистый лоб, грубые пальцы, лежащие у правого уха.

Словно кто-то невидимый пытается зацепится за голову старика и утащить за собой. Еще немного, он потянет это тело к земле.

Блейк заставил себя бросить взгляд вниз. В приглушенном дождем полуденном свете листья и кора превратились в отброшенную плоть, ищущую тело.

— Не нужно смотреть, если это тебя беспокоит, — раздался мягкий голос позади него. — Их просто… так много.

— Как ужасно поле смерти, видеть все что твориться вокруг. Странно, что он тоже, казалось, видел это повсюду, и все же видение приносило ему столько удовольствия. Уильям Блейк превозносил видение, не так ли?

— Да, конечно. Но когда я смотрю вокруг себя…

— Не вокруг тебя. Внутри… что ты видишь внутри?

— Еда становится болезненной, как будто какие-то изменения превратили все в яд, что кислотам из моего кишечника приходится сжигать. И когда я встаю каждое утро, эти новые, постоянные поправки на гравитацию изматывают меня. Уже несколько недель в моем стуле есть кровь, а каждая случайная мысль грозит головной болью.

— Что могу сказать. Совет прост — сходите к врачу.

— Я боюсь.

— От этого нет лекарства. Разговаривать со смертью, отвечать на ее жесткие требования! Этому вы должны были научиться у своего поэта. Это постоянный разговор, который мы все должны вести. Может быть, в воображении и есть слава, но это все равно гниющая, растительная вселенная, где мы видим все эти сны.

Дождь ослаб, и вдалеке сквозь пар, поднимающийся, как дым, от надгробий — а сколько раз мелькание дыма напоминало ему о ком-то, потерявшем память? — Блейк увидел, что похороны закончились, "грустная вечеринка" завершилась, его прекрасные девочки с матерью уходят, молчаливо опустив головы, и он должен был быть там, вместе с ними. Идти рядом, вести всех за собой навстречу прекрасным, но монотонным будням.