Рассказы
Шрифт:
– Анна!
– вскричал он, глядя на нее остановившимся взором.
– Что это значит?
– Это значит... это значит, что я лучше не умею.
– Что за вздор!
– Не умею!
– упрямо повторила она, горько плача.
– Я... я не писала этих писем, Чарльз! Я только говорила ей, что писать. И то не всегда! Но я научусь, я быстро научусь, мой милый, любимый муженек! Ты ведь простишь меня за то, что я тебе раньше не сказала?
Опустившись на колени, она робко обняла его и прижалась к нему лицом.
С минуту он стоял неподвижно, потом поднял ее, резко повернулся и, закрыв за
– Правильно ли я понял?
– спросил он с каким-то тупым спокойствием. Это вы писали за нее письма?
– Иначе нельзя было, - отвечала Эдит.
– Она диктовала вам все, что вы мне писали?
– Не все.
– В сущности, очень мало?
– Да, очень мало.
– Значит, большую часть этих строк, что я получал каждую неделю, вы писали по собственному своему разумению, хотя и от ее имени?
– Да.
– А многие из этих писем вы, может быть, писали, даже не советуясь с нею?
– Да.
Отвернувшись от нее, он прислонился к книжному шкафу и закрыл лицо руками. При виде его отчаяния Эдит побелела как полотно.
– Вы обманули, погубили меня, - бормотал он.
– Ах, не говорите так!
– в тоске воскликнула она и, вскочив со стула, положила руку ему на плечо.
– Я этого не вынесу.
– Вы меня обманули и таким путем овладели моим сердцем! Зачем вы это сделали? Зачем?
– Вначале я пожалела ее. Я пыталась спасти простодушную девочку от грозившей ей беды! Но я должна признаться, что продолжала эту переписку, потому что она доставляла мне радость.
Рэй поднял глаза.
– Почему это доставляло вам радость?
– спросил он.
– На такой вопрос мне не должно отвечать.
Под его пристальным взглядом губы ее вдруг задрожали, она опустила полные слез глаза. Отвернувшись, она сказала, что ей пора на поезд, и попросила сейчас же вызвать карету.
Рэй подошел и взял ее за руку. Она не отняла руки.
– Подумать только!
– сказал он.
– Ведь мы с вами друзья - нет, мы влюбленные, нежно влюбленные - и все это сделалось в письмах!
– Да, должно быть, это так.
– И даже больше.
– Больше?
– Конечно, больше. Зачем закрывать на это глаза? По закону я женат на ней - да поможет бог нам обоим, - но душою и сердцем я ваш супруг, и нет для меня другой жены на свете.
– Замолчите!
– Нет, я не замолчу! Зачем не договаривать, если вы уже наполовину признались? Да, я вступил в брак с вами, а не с ней. Сейчас я больше ничего не скажу. Но, моя жестокая возлюбленная, я требую от вас только одного.
Она ничего не ответила, и, наклонившись, он привлек ее к себе.
– Если все, что написано в этих письмах, было одним только вымыслом, тогда позвольте мне поцеловать вас в щеку, - твердо проговорил он.
– Если же вы писали то, что думали, дайте мне ваши губы. Помните: это будет в первый и последний раз.
Она подняла к нему лицо, и он долгим поцелуем припал к ее губам.
– Вы простили меня?
– спросила она, плача. ~ Да.
– Но ведь вся ваша жизнь разбита!
– Не все ли равно! Так мне и надо, - сказал он, пожимая плечами.
Она отстранилась,
вытерла глаза и прошла в соседнюю комнату, проститься с Анной, которая, не ожидая, что хозяйка так скоро уедет, все еще пыталась совладать с письмом. Рэй проводил Эдит вниз, и несколько минут спустя она уже ехала в кебе по направлению к вокзалу Ватерлоо. Рэй вернулся к жене.– Брось это письмо, Анна, - ласково сказал он.
– На сегодня хватит. Одевайся. Нам тоже пора ехать.
Простодушная девочка, подбодренная мыслью о том, что она замужем, с восторгом убедилась, что, узнав всю правду, супруг ее остался таким же добрым, как и прежде. Она не знала, что будущее представляется ему в виде каторги, где он, утонченный горожанин, обречен маяться до конца своих дней бок о бок с прикованной к нему деревенской простушкой.
Тем временем Эдит возвращалась в Мелчестер. На лице ее застыло выражение отчаяния, а губы все еще трепетали от его страстного поцелуя. Наступил конец ее мечты. Муж пришел на станцию встречать Эдит, но не разглядел ее в сумерках, она же, погруженная в свои мысли, не заметила его и вышла из вокзала одна.
Миссис Харнхем не стала нанимать кеб и машинально направилась к дому. Тишина, царившая в комнатах, показалась ей настолько невыносимой, что она, не зажигая света, поднялась наверх, в каморку, где прежде спала Анна, и некоторое время сидела в раздумье. Затем она вернулась в гостиную и, сама не зная, что делает, тяжело опустилась на пол.
– Я погубила его! Я погубила его!
– повторяла она.И все потому, что не хотела предать ее.
Спустя полчаса в дверях появилась чья-то фигура.
– Кто там?
– спросила Эдит испуганно: в комнате было совсем темно.
– Твой муж, кто же еще?
– отвечал почтенный коммерсант.
– Ах да, муж! Я и забыла, что у меня есть муж, - прошептала она.
– Мы с тобой разминулись на вокзале, - сказал он.Ну, как Анна? Окрутили ее, что ли? Давно пора.
– Да, Анна замужем.
В то самое время, когда Эдит ехала домой, в поезде, мчавшемся по направлению к Нолси, в купе второго класса сидели друг против друга Анна и ее муж. Рэй держал в руках бумажник, набитый густо исписанными смятыми листками. Расправляя один за другим эти листки, он читал их и молча вздыхал.
– Что вы делаете, милый Чарльз?
– спросила Анна так робко, словно он был каким-то божеством, и подвинулась поближе к окну, возле которого он сидел.
– Перечитываю прелестные письма за подписью "Анна", - с мрачной покорностью отвечал он.
1891
В УГОДУ ЖЕНЕ
Перевод Н. Будавей
I
Пасмурным зимним днем в церкви св. Иакова в Хэвенпуле медленно сгущался сумрак от низко нависших туч. Было воскресенье. Служба только что кончилась, проповедник еще стоял на кафедре, склонив голову на руки, а прихожане со вздохом облегчения поднимались с колен, собираясь разойтись.
С минуту в церкви стояла такая тишина, что слышен был шум прибоя из гавани. Потом ее нарушили шаги причетника, который, как обычно, пошел открывать западную дверь, чтобы выпустить прихожан. Однако едва он успел подойти к двери, как снаружи кто-то приподнял щеколду, и темная фигура человека в одежде моряка четко обрисовалась в светлом проеме двери.