Рассказы

Джейн прижалась к моей груди изо всех сил - так прощаются навек. Улыбнулась сквозь слезы удивительной улыбкой. Но я уже сделал свой выбор. Когда планета дожевывала последние звезды, бот таки выскочил на орбиту.

x x x

Мы с пацанами переглянулись и дружно уставились на деда. Хоть бы хны. Чистит веточкой ферцингорейку, да знай себе в усы ухмыляется. Уж не рехнулся ли? Рассказ закончить и то толком не сумел. Странно. Не похоже на деда. Он у меня ничего, крепенький. А с годами даже умней становится. Вообще, я заметил, что за последнее время все мои предки здорово прибавили в интеллекте. Кроме отца, конечно.

– Дед, и ты не смог победить коммунизм?

На этот раз Колька переборщил - дедушка багровел на глазах.

– Не болтай чепуху. Лучше запомни раз и навсегда: российский косагр не может не выполнить задания!

– А Штаты?

– Ха! Штаты! Я не зря зажигал все лампочки. На обратном пути мы с Васькесом смонтировали шикарный фильм. Когда миллионы янки увидели ковбоя, крушащего из кольта унитазный бачок, тронулись все сейсмографы мира. Америка хохотала, как сумасшедшая. С коммунизмом в ней было покончено навсегда.

– А Джейн ты взял на Землю?

Кольке, к его смелости, еще бы кое-чего добавить.

– Хватит вам лясы точить, ужинать бегом!

На крыльце показалась белая как лунь бабушка Женя и подмигнула любимому внуку. Это мне! Простила! И тут я все-все понял. Словно в голове лампочка зажглась. И вскакивая с травы, настоящей, не капроновой, и взлетая на крыльцо, я точно-преточно знал: самый любимый человек сейчас обнимет меня и улыбнется своей удивительной, волшебной улыбкой. Улыбкой ценой в мир!

Последним поднялся дед.

Вадим Кирпичев. Практик

Суха теория, мой друг,

Но древо жизни вечно зеленеет!

"Фауст" И.Гете.

Автоклав в углу лаборатории зачавкал и затрясся, словно некое чудовище билось внутри. Впрочем, так оно и было.

Практик зевнул.

В Академии Евгеники его все называли Практиком. Он был лучшим экспериментатором Академии, никогда не жаловался на аппетит и имел толстые ляжки русского поэта. Себя Практик называл реалистом и реформатором. Реалистом по жизни и реформатором человеков. И как всякий реформатор Практик имел мечту, точнее цель: сотворить Сверхразум, то есть решить задачу непосильную даже для Создателя. Практик был обычным русским человеком.

Зашедшая лаборантка положила на стол конверт, покосилась на бурлящий автоклав и быстро удалилась, выдав каблучками крещендо.

Почему у дур красивые ноги? Практик задумчиво уставился ей вслед. Сколько раз можно об?яснять, что Сверхразум не опасен для человека! Человеку нечего опасаться Сверхразума-одиночки. Чего бояться неандертальцам, создавшим в своей пещере гомо-сапиенса? Смешно! Сверхразум опасен только для себя самого. Это даже теорехтики признают...

Практик покосился на письмо. Оно было от знакомого теоретика, теорехтика, как называл их всех наш Практик. Ишь: "Срочно!!!" Чего такого срочного может быть в их пустых измышлениях?

Автоклав зарычал с новой слой. На этот раз в рев вплелись незнакомые, нежные , но почему-то тревожащие нотки.

Решающий эксперимент по созданию Сверхразума. Решающий... сколько их уже было таких. Конец всегда один. Из автоклава появлялся Сверхразум, очередной задохлик, головастик на тонких ножках с немыслимо высоким коэффициентом интеллекта, озирал окрестность печальными очами и... инфаркт, криз, кровоизлияние в мозг. Еще ни один не протянул больше минуты. Причина? В ее об?яснение уже написаны десятки диссертаций, то есть толком никто ничего не знал. Ясно было одно: Сверхразум и жизнь не очень-то совместны.

Практик хохотнул, шлепнул себя по ляжке. Сегодня! Сегодня все изменится. Сверхразум не сдохнет, и все благодаря его, Практика, гениальной идее: Сверхразуму требуется сверхоболочка, обычное человеческое тело здесь не годится. Поэтому в сегодняшнем эксперименте запущен процесс самоорганизации. Сверхразум сам сочинит себе тело, в котором ему вольно жить! Вот так. Просто. И гениально! До такого горе-теорехтикам не додуматься...

Автоклав взревел. Кусочки бетона посыпались на пол. Практик напрягся. Аналогия с неандертальцами уже не успокаивала. Мало ли в какого монстра самоорганизуется этот головастик? Еще раз оглянувшись, Практик распечатал письмо.

По мере чтения ухмылка вернулась на лицо нашего Практика, и она становилась все шире. Что за чушь! Ну и насочиняют же эти горе-теорехтики!

В письме высказывалось предположение, что Сверхразум все-таки может быть опасен для человека, правда, с неожиданной стороны. Мол, защитой разума от невыносимой горечи мироздания является секс. Поэтому жизнеспособный Сверхразум будет сверхгиперсексуальным. В заключение теоретик просил принять все меры предосторожности при работе с таким либидо.

Практик захохотал. Захохотал громко. От души. Такого он не ожидал даже от теорехтика.

Он еще смеялся, когда стальной люк отлетел в сторону и из автоклава выбралось волосатое чудовище с десятками хлещущих по воздуху щупалец. Когда же лицо Практика было вмято в лабораторный журнал, а брюки рухнули вниз, будто к поясу прицепили двухпудовую гирю, Практик вдруг остро почувствовал, что это были вовсе не щупальца...

Вадим Кирпичев. Убей цивилизацию!

Кровавое, на полнеба солнце опускалось в озеро.

– Лилит, сзади!

Гигантский крокодил выскочил из осоки и с невероятной для такой туши прытью помчал к девушке. Взмах челки. Немой крик в профиль. Прыжок пресмыкающегося. Всплеск. И никого на безжизненном берегу. Только кровавые блики заката пляшут на воде.

Запыхавшийся парнишка пулей вылетел на обрыв.

– Ах ты морда чемоданная!

Лилит изо всех сил лупила кулачком по бородавчатой морде крокодила. Тот, вжавшись в песок, виновато жмурился и вилял хвостом.

– Алик, просила же, не надо толкать меня в воду! Неужели нельзя игровые инстинкты сдерживать?

Алик вытаращил на девушку глазища, а хвостом так замотал, что снес молодую березку. Кучерявый паренек сбежал по откосу.

– Лилит, я здесь ни при чем.

– Ты, Адам, вечно ни при чем. Угораздило меня связаться с дураками.

– Пожалуйста, не бесись, Ли. Ничего страшного - обычная игра. И почему ты всегда нервничаешь? В прошлом месяце хотела получить медаль, стать чемпионкой округа, а теперь чего?

Девушка покосилась из-под светлой челки, махнула рукой.

– Тебе, мальчишке, этого никогда не понять. Ни-ког-да.