Рассказы
Шрифт:
– Задача охраны. Первое – не допустить проникновения на охраняемый объект потусторонних лиц. Второе – если таковые лица проникли на охраняемый объект, не допустить ими запуска ракеты. Третье – если запуск ракеты ими произведен, расстрелять ракету из автомата.
Что делать, если ракета из автомата не расстреляется, начальник караула не объяснял. Но ясно было всем: застрелиться.
Я все не мог понять, от кого охраняют ракету. Потом я понял: ракету охраняют не столько от врагов, сколько от своих. Чтобы её не растащили на хозяйственные нужды, сувениры, украшения
Солдат, несущий охрану, должен владеть не только оружием, но и приемами рукопашного боя.
Занятий по рукопашному бою у нас было не очень много. Точней – одно. Вел его капитан, владевший приемами как рукопашного боя, так и ногопашного.
Он построил нас в шеренгу и сказал:
– Кто хочет вступить со мной в единоборство?
И тут же, не дав нам опомниться, вызвал из строя самого маленького и хилого солдата. Мы его так и звали – Хилуй.
Хилуй вышел из строя, снял автомат и положил его на землю.
– Бросок через бедро! – объявил капитан и бросил через бедро Хилуго.
Хилуй поднялся, а капитан обратился к остальным:
– Кто может повторить?
– Я! – сказал солдат по фамилии Доценко. – Только сильно не бросайте.
– Да не я должен бросать, а ты, – объяснил ему капитан.
Доценко взял Хилуго за шкирку и бросил. Правда, не через бедро, а через что-то другое.
– Не так, – сказал капитан и бросил Хилуго ещё раз. – А теперь, – капитан кивнул на Хилуго, – представьте, что у него – нож.
Хилуй весь напрягся.
– Не так держишь нож, – сказал капитан.
Хилуй сжал пустую руку в кулак.
Капитан крикнул «Йя!» и ударил Хилуго ногой по запястью.
– Нож выбит, – сказал капитан.
И тут Хилуй, шатаясь, поднимает за дуло свой автомат и говорит капитану:
– А теперь представьте, что у меня в руках ничего нет.
И врезал капитану прикладом.
Капитан крикнул «Йя!» и упал.
Больше рукопашным боем с нами никто не занимался.
Мы иногда сами занимались. Один парень у нас чего-то не поделил с другим из соседнего полка. Пошел туда разбираться.
Через час приползает обратно. Морда – как у колобка к концу дороги.
– Что, – говорим, – с тобой, Валера?
Он сплюнул кровью и говорит:
– Будут знать!
А генерал приезжал к нам ещё раз со своей внезапной проверкой, о которой мы знали за месяц.
Подкатывает он, значит, к воротам нашей дивизии. А там для него солдат тополя из брандспойта моет.
Увидел генерала – выпустил из рук брандспойт, чтобы честь отдать. А брандспойт как вырвался на свободу, так и окатил генерала.
Генерал ничего не ответил. Сел, обмоченный, обратно в машину и назад уехал.
И больше у нас никогда не появлялся.
А наш командир хотел этого поливальщика даже наградить, потому что благодаря ему вся дивизия вышла сухой из воды.
Кстати – о воде. Самые мягкие отношения между командирами и воинами – на флоте. Матрос меньше отличается от морского офицера, чем солдат от офицера сухопутного. Потому что после рабочего дня сухопутный офицер идёт домой к жене, а
морской – остается на работе с матросом.Ничто так не сближает людей, как подводная лодка.
В одном ленинградском военно-морском училище преподавал капитан первого ранга – настолько мягкий, что если бы он преподавал в другом месте, его бы давно съели. У него для курсантов было только две оценки: «пять» и «пять с плюсом».
И вот какой-то курсант поспорил с товарищами, что получит на экзамене у этого старикана «двойку».
Приходит на экзамен и говорит этому старикану первого ранга:
– Ничего не знаю. Ставьте два.
Тот говорит:
– Как – не знаете? Вы ж ещё билет не брали!
Курсант берет билет и читает:
– "Пожар на корабле. Ваши действия".
– Ну? – говорит старикан.
Курсант нарочно молчит.
– Ну, что вы будете делать, если на корабле вспыхнет пожар?
– Ничего не буду! – говорит курсант.
– Правильно! – обрадовался старикан. – Главное не подымать панику.
В полку, где я служил, был кросс на 10 км. Приехала инспекция во главе с генералом на наши военные мучения смотреть. Генерал добрый. Шутит. Офицеры смеются. Как по команде.
Сержант Доценко нам говорит:
– Бежать надо не ногами. А головой.
Короче, срезали мы несколько километров. Никто ничего не заметил. Офицеры довольны: недобежавших нет.
Только майор, который всей этой беготней руководил, что-то нам орет и кулаком рыжим грозит. В кулаке – секундомер.
Подходит к майору с секундомером генерал:
– В чем дело?
Секунд-майор рапортует:
– Половина участников забега установила новый рекорд мира!
Знаете, что ответил генерал? Он спросил:
– А почему – только половина?
Был у нас в полку пес. Пес полка. Звали его, конечно, Дембель. Как-то наделал он перед дверьми в штаб. Подполковник Регентов сказал:
– Сделал под козырек!
Я его часто вспоминаю, моего командира полка. Речь его была краткой и образной: «Дело сделано, дура замуж выдана», – или: «Без кота мыши в подполье геройствуют, а нам такую давай, чтобы и при коте не потела!»
Поначалу никто не понимал, о чем речь. Но сразу понимал, что командир сердится. Каждую его фразу можно было выбивать на граните. Причем каждая вторая была эпитафией: «Все ушло в свисток», «нашёл свой последний балкон», «Куда бы вороне ни лететь, всюду дерьмо клевать!», «Все пропьем, но флот не опозорим!», «Да куда ж он денется в подводной лодке?!», «Нам, татарам, все равно, что самогон, что пулемет, лишь бы с ног валило!».
Майор у нас командовал:
– По-пластунски – шагом марш!
Как мой дядька воевал. В начале войны его и других новобранцев отправили на фронт в город Витебск. Причем – без оружия. Оружие обещали выдать по прибытии на фронт. Пока ехали, Витебск взяли немцы, и эшелон влетел прямо в плен.
Отсидев в немецком плену всю войну, дядька мой был освобожден советской армией, по приказу товарища Сталина погружен вместе с остальными военнопленными на другой эшелон и отправлен в лагеря за Урал, где просидел ещё столько же лет.