Рассказы

На первом курсе наконец-то пришёл в гости мальчик из одной с дочкой группы, но до сих пор, по прошествии нескольких месяцев, так и не представился честь-честью. Конечно, как зовут «нашего» мальчика Жанна знает, приветствует по имени, когда случается встретиться, но ребёнок сразу проводит бой-фрэнда в свою комнату и закрывает дверь. В воскресные дни Жанна делала попытки отобедать вместе, однако молодёжь хором опровергала заведённый в доме распорядок, не выходя из комнаты: «Мы не хотим!».

Сидя с подружками в кафе и обсуждая данную ситуацию, Жанна говорила как современная родительница, понимающая запросы юности: «Да пусть себе, пусть даже живут там (имея в виду плотно закрытую изнутри девичью комнату), я молюсь только об одном, чтобы замуж рано не сорвалась, доучилась бы до конца», — и быстро при этом отворачивалась в сторону, несколько смущённая.

Что они там могут делать? Её это всё-таки тревожит. Смотрят телек-видик — и пусть смотрят. Ну, ладно, пусть поцелуются немного. И достаточно. Дочка у неё умница — на то вся надежда, какая есть, и первая, и последняя. Но уже другой мир построен, не такой, как у Жанны, ведь Жанна никогда дверь в комнату от родителей не закрывала, если к ней приходил в гости мальчик.

Иные времена — иные нравы.

А тут вдруг младшее поколение непонятно с чего приобрело над старшим негласное верховенство. Жанна не знала причину твёрдых ноток в дочкином голосе, когда та начала говорить с ней, как с младшей, по любому поводу, дочка тоже не объясняла. Всё-таки пока неудобно. Но потом как-нибудь скажет обязательно под горячую руку, уж как водится, будьте покойны, когда сойдутся однажды в прямой сабельной атаке.

Ища какую-то мелочь, зашла дочка как-то среди ночи в комнату спящей красавицы-матери, и увидела на столике полыхающий голубым светом ночник-телефон.

Взяла да ненароком прочитала пришедшую от неизвестного мужчины СМС-ку, вспыхнула, испугалась почему-то за маму и за себя, потом другую — от другого. Так испуганная и увлечённая, простояла босая то ли час, то ли больше, поглощая бурные, взрослые, местами грубые, неведомые никогда прежде страсти, направленные прямиком на безмятежно спящую мамочку, которую мужчины хором раздевали и целовали и делали с ней всё. что приличным девочкам знать полагается лишь в меру их испорченности.

Некоторых дочка знала, это были сослуживцы мамы и просто её хорошие знакомые, с ними мама иногда ходит в кафе. Теперь они писали чёрт знает что, будто занимались виртуальным сексом по телефону. А мамочка спала королевой, благоухая ночными кремами, и, конечно же, знала об этих воплях, сочащихся, извергающихся синим светом, не зря телефон подключён к сети, чтобы не разрядился.

Она читала-читала-читала, то холодея, то вспыхивая жаром. Это притягивало, так, что говоря себе: «Всё, последняя», — продолжала читать и новую, и потом ещё и ещё.

Утром Жанна ничего не заметила, ибо СМС-ок за ночь прилетало с избытком, она особенно не утруждалась считать — что от кого и сколько. Господи, какая разница? В сущности, это лишь побочный мусор её отношений с провожатыми, со свитой, с вежливыми тридцати-сорокалетними мальчиками дневного или вечернего эскорта.

«Раз ты не говоришь мне ничего, значит, и я не буду!» — решил ребёнок, надув губки, хотя говорить ей, собственно, было пока нечего. Мама со своей стороны делала всё возможное, чтобы не контактировать с молодым человеком даже случайно, видя, что дочка не желает, опасаясь убийственно лёгкого маминого флёра. На работе дел — гора Монблан, и субботы там, и воскресенья проводит. А вечерами — кафе, театры, концертные залы.

А тут вдруг мальчик-френд начал оставаться на ночь. Как-то смотрели, смотрели телевизор за полночь. и засмотрелись.

Жанна не уловила момента, полностью доверяя младшему поколению, и страшно изумилась, однажды утром застав чужого мужчину у себя в ванной, хотела вспылить, высказаться решительно, что думает по данному поводу, но вовремя спохватилась: чего зря кричать? Та уже студентка, учится хорошо, по дому всё делает сама, даже обед с ужином готовит. Молода, конечно, очень, первый курс.

Думала-думала и пришла к обычному решению, на которое внутренне давно согласилась — да пусть живут, раз такое дело… уж случилось… чего лезть с наставлениями? Перед бабушками-дедушками только немного стыдно, будто не дочь, а она, сама, Жанна, позволила себе лишнее. Твёрдо знала одно: по-настоящему замуж, к действительно самостоятельной жизни — рано! Какие-то отношения у нынешней молодёжи… конфетные, тоже вроде флёра, только не летящего, а лежаче-диванного. А если это любовь. такая?

В Женский день 8 Марта был вечер на работе, где женщины — подавляющее большинство коллектива. Жанна веселилась на полную катушку, потом с тремя подружками рванули в кафе, другое, третье. Дома очутилась в четыре часа ночи.

Комната дочери, как всегда, закрыта изнутри, света нет, но гудит телевизор и приглушённо стонет женщина. «Порнушку опять крутят по видику», — нахмурилась Жанна.

Вытащила из сумочки мобильник, положила на столик у кровати, начала готовиться отойти ко сну. Чёрт бы побрал этих мужиков, только виртуально и умеют раздеть. Интересно, что там они сейчас с ней делают? Самое времечко поспело. Сан Саныч сегодня восхищался жемчужным ожерельем, наверняка уже стаскивает с шеи, разбойник. Герман, конечно, повалил на диван, как всегда, и быстро раздевает, тряся каждой тряпочкой и восхищаясь. А ведь, кажется, недавно женился. Ну-тес, где вы тут, субчики — голубчики?

Стала быстро листать сообщения, все они были — поздравлениями с 8 Марта от тех же эскортных мужчин с пожеланиями, стихами, славословиями.

Вежливые, дневные. Жанна зевнула: «Петрарки, ити их мать». Прокукарекали, благополучно напились на Женский день и удрыхлись. Даже этот… как его… Платонов помалкивает. Неужели нашёл кого? А она-то думала — вот кто будет сопровождать вздохами до смертного часа включительно.

Разделась, но не легла, а села в кресло, дочитала до конца, сексуальных не оказалось — сегодня утром, как всегда, вчерашние уничтожила. Спать почему-то расхотелось.

Из коридора громко застонала женщина. «Звук прибавили, — догадалась Жанна. — Совсем ничего не соображают!»

Вдруг до неё дошло, что стоны не из видика. Ей сделалось жарко: «Устроить им взбучку? Обнаглели вконец!».

Но просто включила музыку у себя в спальне, надела новый пеньюар, подаренный бывшим мужем, возможно, с намёком, и встала перед большой двуспальной кроватью, глядясь в зеркало:

«Боже, как хороша!». Взяла телефон, бухнулась в кресло, набрала: «Как пусто выглядит моя постель», на мгновение задумалась: кому послать? Остановилась на строке «Платонов», нажала посыл. Смс-ка улетела в космос. Хмель внезапно исчез, сделалось ужасающе стыдно. Хотела отключить до утра, лечь, укрыться с головой, чтобы никого не видеть, не слышать, но что-то мешало, сидела, ждала ответа пять минут, десять, пятнадцать. Послала ещё одну, робкое: «Ау?».

Ждала, сколько могла, потом прилегла на краешек хладной постели, пытаясь заснуть. Музыка не позволяла, та самая, любимая, которую обожала слушать, сидя в кафе, с кем угодно, главное, приличного вида. Теперь звучит похоронным маршем. Встала, выключила.

Нарочито страстные стоны, нёсшиеся из девичьей комнаты, были ужасающе фальшивы. Платонов не отвечал. И ни одной СМС-ки ночного содержания, как назло, не приходило.

Случаются в жизни неприятные минуты, впрочем, бывало и похуже.