Чтение онлайн

ЖАНРЫ

Шрифт:

Их волосы в беспорядке, лица не накрашены, на руках вздувшиеся вены. Они одеты в поношенные домашние платья, на которых не хватает нескольких пуговиц, а когда-то они были очень красивыми. В карманах у них ключи от квартиры, кошелек, аспирин и платочки для утирания слез — на случай, если те потекут.

Они сидят и ждут, когда будущее станет достаточно зрелым, чтобы в него заглянуть.

Затем одна из них берет чашку в руки, переворачивает ее и рассматривает и так и этак.

— Такой хорошей чашки я в самом деле еще в жизни не видела!

— Что

ты видишь, скажи?

Она видит голубя, который приносит письмо, и птицу, которая означает голос, видит ветвистое дерево, это успех — и дороги, ведущие во все стороны! Еще здесь как будто какой-то смуглый мужчина, зависть из-за неожиданного счастья, деньги, много денег и верность до гроба в виде лежащей собаки.

— Опусти палец на дно! — командует домохозяйка, и ее подруга с закрытыми глазами опускает указательный палец в мягкую темную гущу. — Нет, это и правда… правда же… — восклицает женщина с чашкой. — Все исполнится! Вот, смотри: полный круг!

Затем другая берет чашку в руки и видит в ней решение всех проблем: соседкина дочка наконец окончит университет и выйдет замуж, зарплату поднимут, а на змею как будто кто-то наступил ногой; в этой чашке нет ни слез, ни печали, ни болезни — ее подруга ну просто родилась под счастливой звездой!

Они сидят и смотрят друг на друга светящимися глазами, полные сладких ожиданий. В один миг все забыто и неважно: и годы, и нездоровый цвет кожи, и измены, и кухни с влажными от пара стенами, и этот глупый новый район с одинаковыми комнатами, одинаковыми люстрами, одинаковой мебелью и одинаковыми жильцами.

Они выкуривают еще по одной сигарете, улыбаются судьбе в лицо и прощаются до завтрашнего дня, каждая унося внутри прекрасную, сладкую тайну.

Перевела Анна Ростокина

Ребячливый ребенок

Не успел я толком и глазом моргнуть, как время пролетело, и на тебе — я отец!

Сын у меня — какой-то Саша.

Похож на меня или на мать, и наоборот.

И вот в овощной лавке мне все еще говорят «братишка», а тут уже зовут на родительское собрание. Я, само собой, забираюсь за последнюю парту. За последней партой хорошо сидеть. Когда-то мы за ней курили, спали и играли в покер.

— А теперь возьмите бумагу и ручку и записывайте расписание уроков!

Учительница — телка что надо! Ноги у нее растут прямо из плеч. Нет, из шеи! А родители — без слез не взглянешь: толстые и отечные. Настоящие ботаники. Прячусь в укрытие за одной родительницей в шубе и готовлюсь клевать носом. Шуршит бумага, скрипят ручки, красота, как когда-то…

— Эй, вы, за задней партой!

Делаю вид, что не слышал. Откуда мне знать, кому она кричит?

— Вы, в очках! Я к вам обращаюсь…

— Ко мне? — прикидываюсь дурачком.

— К вам!

— Да, учительница?

— Учитель… — поправляет меня она.

— Да, учитель?

— Товарищ учитель…

— Товарищ

учитель.

— Почему вы не пишете, когда я диктую?

— Простите?

— Вам это не интересно, да?

— Интересно, — говорю я, — как же не интересно?

Ботаники навострили уши; уставились на меня во все глаза. Шуба подвинулась в сторону, и я весь как на ладони, негде больше укрыться.

— Хорошо, — говорит учительница, — и кому же я тогда диктую?

— Нам диктуете… — говорю я.

— Для кого я тут надрываюсь?

— Для нас надрываетесь.

— И в чем же тогда дело?

— У меня нет ручки.

— У вас нет ручки?

— Нет.

— Вы его слышали?

Они слышали.

— У него нет ручки!

— Нет.

— Чей вы отец?

— Сашин.

— Сашин? А кто вы по профессии?

— Юморист.

Вот ведь выдумал себе профессию, юморист, думаю я про себя, а эти продолжатели рода глядят себе и глядят на меня. Клюнули на юмориста!

— Юморист, а без ручки! — говорит учительница. — Какой же вы юморист, раз у вас даже ручки нет?

— Я все больше на машинке, уж простите… А машинка редакционная, не разрешают выносить!

— Ладно, может кто-нибудь одолжить ручку нашему юмористу?

Родители молчат, как воды в рот набрали, и только смотрят на меня. Как бы еще, интересно, они на меня смотрели, будь я каким-нибудь сатириком? Учительница дает мне ручку:

— Только верните мне ее потом!

— Я не краду ручки.

— Вам никто и не говорит, что крадете!

И вот снова скрипят ручки, шуршат бумажки, а я все за шубой…

— Ну что опять? А?

— Я спрашиваю, что с вами опять, почему вы не пишете?

— Мне не на чем.

— Нет, это уже в самом деле… — не сказала, что. — Есть у кого-нибудь лист бумаги?

Шуба мигом ныряет в свою сумку. Через какое-то время вытаскивает календарик в кожаной обложке. Даст или не даст — не даст. Пожалела сентября, поэтому прячет календарик обратно, а мне протягивает бумажный платок.

— На чем мы остановились? — спрашивает учительница.

— Пятница…

— Вы потом перепишите до пятницы!

Затем она начинает описывать нам детей. Какая-то Весна: уже знает и кириллицу, и латиницу*. Деян — чудо, а не ребенок. Лина великолепно рисует. Милена: я ее уже выбрала для хора, такой голос… Горан: просто удовольствие работать с такими детьми. Миша — аккуратный.

И стоит ей только назвать какого-нибудь ребенка, продолжатели рода просто тают от счастья.

— Саша…

Тут и я расплываюсь. Жду, что она скажет: озорник, но ум исключительный…

Учительница смотрит на меня и говорит:

— Слушайте, можно вас спросить…

— Да, учительница? Учитель…

— Товарищ учитель…

— Товарищ учитель!

— Почему ваш сын постоянно смеется?

— Простите?

— Он постоянно смеется.

— И что же?

— То есть он все время смотрит на меня и смеется.

— Озорник, но смышленый, правда?

— Позвольте спросить, вы его водили к врачу?

Поделиться с друзьями: