Расследование Ночного Кошмара

Я подумала о пропущенных звонках и достала телефон из переднего кармана джинсов, чтобы увидеть, что он был выключен. Гррррр. Тупая вещь была подвержена влиянию эффекта анимации, что означало его выключение в любое время. Обычно когда я ждала важных звонков.

Я включила его и немедленно была вознаграждена двадцатью сообщениями, и все они были от Селены. Не удивительно, что она так волновалась. У меня не было никаких голосовых сообщений, хотя разочарование, что Пол до сих пор не позвонил мне, поразило меня, как внезапная судорога. Он резал меня без ножа — мы должны были встретиться завтра вечером, но я не знала где и когда.

Естественно, Селена все еще была там, когда я вошла. Она прочитала мне десятиминутную лекцию о том, что я никогда не должна делать такую глупость снова. Я не стала спорить с ней. Она была полностью права.

Я не могла избавиться от уверенности внутри себя, что Пол не собирается звонить, и к тому времени, как я отправилась к моей сонной сессии с Элаем, я была готова закончить этот день. Но дела шли все хуже и хуже, когда я увидела Элая, стоящего перед залом Флинта с Катариной.

Они целовались.

Я нырнула за дерево, покраснев с ног до головы. Может ли эта ночь стать еще хуже? Было достаточно плохо, что Элаю уже снилась Катарина в откровенном наряде чирлидерши. Сейчас, когда они уже дошли до создания этапа в реальной жизни, я могла только представить, какие сны получатся в результате. Голая Катарина, без сомнения.

Горячие злые слезы жгли глаза. Это было слишком много после дня, где у меня было унижение на псионике, выяснением, что я монстр, который может убить людей в своих снах, вероятность того, что первый мальчик в Арквелле проявил интерес ко мне, и теперь это.

Я глубоко вздохнула и сказала себе, что меня не волнует, с кем Элай целуется. Тем не менее, у меня была сессия сонной кормежки, которая была достаточно веской причиной, чтобы прервать их. Но потом я посмотрела на часы и поняла, что пришла на пять минут раньше. Какая удача.

По крайней мере, Элай попрощался несколько минут спустя, после того, как один из патрульных оборотней полиции сказал ему прерваться и дал им предупреждение за нахождение после комендантского часа. Я ждала, пока Катарина не скроется из вида, и потом пошла.

— Эй, — сказал Элай, как только я появилась у двери. — Что случилось с тобой сегодня?

Он посмотрел на меня сверху вниз.

Я скрестила руки на груди, жалея, что не переоделась в мой обычный наряд для сонного кормления. Я чувствовала себя странно уязвимой в джемпере с V-образным вырезом и джинсах с низкой посадкой.

— Что ты имеешь в виду?

Боже, я надеюсь, что он не пахнет ей.

Элай сократил пространство между нами, останавливаясь на расстоянии вытянутой руки. Он был таким высоким, что я должна была задирать голову, чтобы смотреть на него с такого расстояния.

— Ты исчезла перед тренажерным залом. Все искали тебя.

Я сделала шаг назад.

— Я слышала.

Он нахмурился.

— Ты в порядке?

— Лучше не бывает.

Я свободной рукой показала на стул.

— Может, начнем с этого?

Он нахмурился.

— Что-то случилось?

— Нет.

Он положил руки на бедра.

— Ты лжешь.

Я сердито посмотрела на него.

— Как ты можешь знать меня настолько хорошо, чтобы знать, когда я лгу.

Выражение его лица стало снова угрожающим.

— И что это должно означать?

— Ничего. Просто не говори, что беспокоишься, ведя себя так, будто тебе все равно. Это действительно не нужно.

Он ничего не сказал, продолжая смотреть на меня с тем же выражением лица, как у пантеры. Через некоторое время он повернулся и сел на свое обычное кресло, раскрыв рот в огромном зевке.

Я села напротив него, скрестив руки на груди, и снова смотрела на плакаты на стене. Было легко угадать, какие принадлежат Лансу и какие Элаю. Более десятка воплощений Джокера ухмыльнулись мне в ответ. Вклад Элая к декору состоял из нескольких плакатов рок-групп, включая Черный шум, вместе с пропусками Цинциннати Бенгалс и объявлением о наборе в ФБР. Я думаю, он не шутил о своих жизненных целях.

— Итак, где ты была? — спросил Элай тоном намного мягче, чем раньше. — Я боялся, что ты исчезла.

Я вздохнула, не в силах удержать свою маску суки на лице, глядя на его озабоченность.

— Я делала кое-что глупое.

Края его губ поднялись в усмешку.

— Например?

Я сосредоточила свой взгляд на его ухе, чтобы не смотреть ему в глаза.

— Я думала, что напала на след убийцы, но ничего не вышло.

Он снова зевнул.

— Да, мне не везет в обоих случаях. Но просто продолжаю использовать таблицу, которую дал тебе.

Он откинулся в кресле, и его глаза уже мягко закрылись.

Я поменяла позицию, как только его дыхание стало глубже. Его сон был как и тот другой, о ледовой рыбалке, холодной и скудной. Когда я заметила Катарину, на меня нашло иррациональное желание причинить ей вред. Словно все эмоции, с которыми я боролась в реальности, последовали за мной в сон и усилились в десять раз.

Я нахмурилась, и обида за каждый раз, когда она высмеивала меня, за тот поцелуй с Элаем, начала гореть внутри меня подобно лесному пожару. Катарина во сне начала кричать. Плоть на лице начала пузыриться, как тающий воск. Ее волосы почернели, как будто были сожжены, а затем выпали. Внезапный страх внутри меня ослабил жесткий контроль над гневом в голове. Что происходит?

Элай бросился к ней с выражением полного ужаса на лице.

— Что происходит? — закричал он.

Он взял ее за руки, но кожа начала гноиться и осыпаться, обнажая кости под ней. Ее лицо было похоже на мумию.

Что ты делаешь, Дасти?

Испугавшись, я поняла, что ответственна за это. Мои мысли, мои действия, моя магия. Хуже того, я знала, что страх Элая был искренним. В первый раз он не знал, что этот сон — кошмар.

Я закрыла глаза, отвращение к себе вымыло остатки моего гнева. Я представила себе, что мы где-нибудь в другом месте. Без Катарины, без ледовой рыбалки. Я представила себе мягкий и теплый ветер, а не острый, как лезвие бритвы на моей коже. Солнце, горячее и низкое в небе, как на Гавайях.

Я открыла глаза и задохнулась от изменений, которые я сделала. Элай и я были одни, стоя на палубе яхты.

Он посмотрел на меня, ошеломленный.

— Что случилось? Я видел Катарину… — Он сглотнул. — Это ты сделала с ней?