Расследование отца Брауна (сборник)

Леди Галлоуэй пронзительно вскрикнула. Остальные с дрожью волнения наблюдали, как у них на глазах разворачивается дьявольская трагедия – из тех, что случаются между влюбленными. Перед собравшимся обществом старинными портретами выступали из темноты бледное, исполненное гордости лицо шотландской аристократки и ее возлюбленного, ирландского авантюриста. Затянувшаяся пауза таила в себе неясные воспоминания об ужасных исторических случаях – убитых мужьях и коварных любовниках.

Среди зловещей тишины прозвучал бесхитростный голос:

– А что, сигара была очень длинная?

Такая неожиданная смена темы заставила всех обернуться к говорившему.

– Это я к тому, – пояснил из угла низенький отец Браун, – что мистер Брейн все никак не докурит свою сигару. Она, должно быть, длиною с хорошую трость…

Сказано было ни к селу ни к городу, однако в лице Валантэна отразилась не только досада, но и одобрение.

– Совершенно верно! – заметил он отрывисто. – Иван, ступайте еще раз к мистеру Брейну и приведите его сюда!

Едва за доверенным слугой закрылась дверь, Валантэн с жаром обратился к девушке:

– Леди Маргарет, мы все, безусловно, восхищены и благодарны за то, что вы сумели подняться выше мелочных условностей и объяснили нам поведение майора. Однако небольшой промежуток времени все же остается непроясненным. Лорд Галлоуэй, насколько я понял, встретил вас по пути из кабинета в гостиную, а майора в саду он увидел лишь спустя несколько минут.

– Не забывайте, я только что ему отказала, – с легкой иронией ответила леди Маргарет. – Не могли же мы вернуться рука об руку! Он все-таки джентльмен. Он задержался в саду… И теперь его обвиняют в убийстве!

– В эти краткие минуты он и в самом деле мог… – очень серьезно проговорил Валантэн.

Вновь раздался стук, и из-за двери выглянуло изуродованное шрамом лицо Ивана:

– Прошу прощения, сэр. Мистер Брейн изволил удалиться.

– Удалиться! – вскричал Валантэн, впервые за все это время вскакивая на ноги.

– Уехал. Сбежал. Испарился, – отвечал Иван, блистая остроумием, свойственным французскому языку. – Шляпа и пальто исчезли тоже. И знаете, что всего удивительнее? Я выбежал из дома – хотел взглянуть, не осталось ли следа… И след нашелся. Довольно-таки большой след.

– Что это значит? – спросил Валантэн.

– Я вам покажу, – отзвался слуга, входя в комнату.

В руках у него сверкнула обнаженная кавалерийская сабля. Острие и кромка лезвия были запятнаны кровью.

Все застыли, как громом пораженные. Иван же, человек опытный, спокойно продолжал:

– Кто-то забросил ее в кусты у дороги, ярдах в пятидесяти от дома, по направлению к Парижу. Другими словами – ваш почтенный мистер Брейн туда ее забросил, удирая.

Вновь наступило молчание, но уже совсем иного сорта. Валантэн, взяв саблю в руки, сосредоточенно ее осмотрел, а затем уважительно обратился к О’Брайену:

– Я полагаю, майор, в случае необходимости вы предоставите эту саблю полиции для осмотра. А пока позвольте вернуть вам ее, – прибавил сыщик, вкладывая стальной клинок в звенящие сталью ножны.

Этот символический жест был встречен общими аплодисментами, а для Нила О’Брайена стал поворотным пунктом всей его жизни. Выйдя ранним утром снова в потаенный сад, майор уже не являл собой трагически-печального образа; жизнь ему улыбалась. Лорд Галлоуэй, будучи джентльменом, принес ему свои извинения. Леди Маргарет, будучи не просто леди, а истинной женщиной, должно быть, подарила ему нечто лучшее, чем извинения, еще до завтрака, прогуливаясь меж цветочных клумб. Компания гостей словно стала веселее и человечнее; хотя смерть незнакомца и оставалась загадкой, бремя подозрений покинуло их и улетело в Париж, вслед за чудаковатым миллионером, которого все они едва знали. Дьявол был изгнан из дома – точнее, он сам себя изгнал.

Однако загадка оставалась; и когда О’Брайен уселся на садовые качели рядом с доктором Симоном, почтенный ученый немедля заговорил о ней. Впрочем, от О’Брайена он не добился отклика – ирландца занимали куда более приятные мысли.

– Честно говоря, меня это не слишком интересует, – признался О’Брайен. – Тем более все уже, в общем, ясно. Видимо, Брейн почему-то затаил злобу на этого неизвестного типа, заманил его в сад и оттяпал голову моей саблей. Потом сбежал в Париж, а саблю выкинул по дороге. Между прочим, Иван мне сказал, что у мертвеца в кармане был американский доллар. Значит, он соотечественник Брейна – все сходится. Дело совсем простое!

– В этом деле, – тихо промолвил доктор, – имеются пять колоссальных сложностей, словно стены за высокими стенами. Поймите меня правильно – я не сомневаюсь в виновности Брейна. Его бегство тому подтверждение. Вопрос в другом: как он это проделал? Сложность первая: зачем убивать человека здоровенной саблей, когда с тем же успехом его можно зарезать перочинным ножом, который свободно помещается в кармане? Сложность вторая: почему мы не слышали криков и вообще никакого шума? Разве не было бы естественно издать какой-нибудь звук при виде человека, размахивающего саблей? Третья сложность: входная дверь весь вечер была на глазах у доверенного слуги, а в сад Валантэна даже крыса не прошмыгнет. Как убитый оказался в саду? Сложность четвертая: как Брейн выбрался из сада?

– А пятая? – спросил О’Брайен, глядя, как к ним по садовой тропинке медленно приближается английский священник.

– Сущий пустяк, полагаю, – ответил доктор, – но пустяк довольно странный. В первую минуту я подумал, что голову отрубили не с одного удара, однако рассмотрев внимательнее, увидел отметины от клинка прямо на срезе – другими словами, удары были нанесены уже после того, как голову отделили от туловища. Неужели Брейн так безумно ненавидел своего врага, что продолжал кромсать саблей мертвеца в лунном свете?

– Ужасно! – содрогнулся О’Брайен.

Пока они разговаривали, подошел маленький отец Браун. Дождавшись, со своей обычной застенчивостью, пока те умолкнут, он несмело вымолвил:

– Простите, если помешал, но меня отправили сообщить вам новость!

– Новость? – повторил Симон, напряженно глядя на него сквозь очки.

– Да, простите, – кротко повторил отец Браун. – Видите ли, произошло еще одно убийство.

Оба вскочили, так что сиденье закачалось.

– И что самое удивительное, – продолжал священник, устремив свой невыразительный взор на заросли рододендронов, – тот же гадкий способ – отсечение головы. Вторая голова валялась у самой реки, так что кровь стекала в воду… Чуть дальше по направлению к Парижу. Оттого и предположили, что Брейн…

– Господь всемогущий! – воскликнул О’Брайен. – Он что, маньяк?

– В Америке существует кровная месть, – бесстрастно заметил маленький патер и тут же добавил: – Вас просят прийти осмотреть голову. Она в библиотеке.

Майор О’Брайен последовал за врачом и священником; его подташнивало. Как человек военный, он испытывал омерзение от скрытной бойни; когда же закончатся эти оголтелые усекновения? Сперва одному отхватили голову, потому другому… Вот вам случай, с горечью думал майор, когда неправду говорит старая поговорка, будто бы две головы лучше, чем одна.