Расследователь. Предложение крымского премьера

– Сам он себя и похитил, для рекламы... да, для рекламы! А потом "сбежит из плена".

– Без СБУ здесь все равно не обошлось. Обнорский некоторое время растерянно переводил взгляд с одного кричащего на другого, но потом принял волевое решение прекращать этот птичий базар. Он решительно поднял руку и строго сказал:

– Так, коллеги! Давайте все-таки непосредственно к теме занятия вернемся. Тем более что, как я услышал - случай с... Горделадзе - я правильно фамилию разобрал?
– он совсем недавний и делать какие-то выводы о его похищении или исчезновении еще рано... Мало накоплено конкретных фактов.

– Конкретных фактов как раз много, - снова заговорила Сомова.
– Дело в том, что Георгий...

– Галя, - проникновенно и мягко перебил ее Андрей.
– Я предлагаю обсудить этот вопрос после занятий... Если вы не возражаете... Иначе мы ничего не успеем по нашей программе. Хорошо? Добре?

– Хорошо, - улыбнулась после секундой паузы Галина, и Обнорский внутренне довольно "потер лапки": "Вот и замечательно, вот и чудесно, тетя Галя. У нас появился повод пообщаться в свободное от семинара время... Вот и ладушки, вот и зацепились!"

О самом Горделадзе и его исчезновении Андрей вовсе не думал, и никакое предчувствие его даже не кольнуло, он просто откровенно радовался появившемуся предлогу для более приватного контакта с красивой женщиной. А в том, что он сумеет приложить максимум усилий для "реализации" предлога - в этом Андрей не сомневался. "Засирать мозги и ездить по ушам" он все-таки умел почти профессионально - журчал как ручеек и убаюкивал-убалтывал. Опыт, знаете ли... Обнорскому когда-то рассказали байку про известного композитора, кажется, про Свиридова, который при не очень казистой внешности был страшным бабником, и причем довольно удачливым. Как-то раз этого композитора кто-то спросил - как же ему удается таких шикарных женщин "укручивать"? Композитор улыбнулся и, потупив глазки, скромно ответил: "А мне ее самое главное - до рояля дотащить. А когда играть начинаю - там оно уже попроще идет. Играю-то я неплохо..."

Так вот - "роялем" Обнорского был его собственный, неплохо подвешенный язык, и он этим не стеснялся беззастенчиво пользоваться.

– Итак, - сказал Андрей, придя от предвкушения в окончательно хорошее расположение духа, - перейдем от нашего затянувшегося вступления к правилам безопасности при проведении журналистских расследований. Первое правило гласит...

– Андрей Викторович, - подняла руку молоденькая почитательница книг Обнорского.
– Простите, пожалуйста... А вот в ваших романах герой - журналист. С ним же постоянно какие-нибудь страшные истории случаются... А я читала, что ваши книги, они на реальных фактах основаны. А вы говорите, что в жизни у журналистов таких историй почти не бывает?

"Срезала", - вздохнул Андрей, улыбнулся и покачал толовой:

– Художественное произведение и реальная жизнь - это все-таки, как в Одессе говорят, - две большие разницы. Элемент вымысла все же присутствует. А кроме того... Герой моих книг, журналист-расследователь, он постоянно нарушает все основные правила безопасности - и жестоко за это расплачивается. Да и в разные истории он попадает, в основном, не при проведении расследований, а, как бы это сказать... влезая в разные ситуации, которые разворачиваются рядом с расследованиями... Но самое главное - это то, что я уже сказал: он, стервец, постоянно (иногда даже осознанно) нарушает правила безопасности, к которым, черт побери, я все-таки предлагаю вернуться. Итак, первое базовое правило: при проведении расследования журналист не должен ни в коем случае носить только на себе так называемую эксклюзивную информацию, он должен ее постоянно "сбрасывать" - на коллег, на доверенных лиц, на начальство, на различные технические виды носителей. Тогда у тех, для кого такая информация может представлять угрозу, не возникнет соблазна "зачистить" журналиста, как лицо, знающее опасный секрет, - не будут же они всю редакцию вырезать. Банды мотоциклистов с автоматами и гранатометами даже в американских боевиках на редакции не нападают...

Семинар пошел своим чередом, Андрей перемежал размеренный "диктовочный" тон с менее официальными комментариями, журналисты конспектировали, время от времени переспрашивали. День пролетел незаметно. За обедом и ужином Обнорский сознательно общался со всеми коллегами, за исключением Галины - ее он оставлял на самый вечер, чтобы, как говорится, уже никто не мог помешать. И наконец-то вечер настал. Андрей вытащил Галину к морю - воздухом подышать, на волны посмотреть... Море, как известно, способствует. Оно убаюкивает. Обнорский навалился на киевлянку "всей мощью интеллекта" - смешил, рассказывал байки и серьезные истории, короче, морочил голову по всем правилам науки охмурения. Перейти к разговору о Горделадзе просто физически не получилось.

Теплая сентябрьская ночь дышала запахом моря. Андрей и Галина шли по песку. Песок хранил дневное тепло, под ногами хрустели мелкие ракушки. Луна нарисовала на воде серебряную дорожку.

– Может, искупаемся?
– спросил Андрей. И услышал оч-чень порадовавший его ответ:

– А я без купальника...

– Это очень хорошо... Ой, в смысле - ничего страшного... Я тоже, так сказать... Но нас никто не увидит... Ночь ведь уже... И я вести себя прилично буду, я же не жлоб...

Галина немного помедлила, потом отошла на несколько шагов и быстро сняла платье. А под ним почти ничего и не было - так, ерунда какая-то... Ерунду она тоже сняла. Андрея заколотило. Стаскивая с себя штаны, он чуть не упал мордой в песок, но удержал равновесие и побежал к морю, догонять Галину. Она далеко уплыть не успела... Обнорский осторожно обхватил ее сзади - сначала за талию, потом, обнаглев, начал гладить груди... Первый поцелуй потащил их на дно, они вынырнули, держась за руки, и молча поплыли к мелководью. Андрей целовал ее лицо и все сильнее гладил ее бедра, живот... ну и все остальное... Он с трудом сдерживался, чтобы не заурчать от удовольствия - надо же было хоть какие-то приличия соблюдать.

– Подожди, Андрей, подожди, - задыхаясь, слегка отбиваясь от его рук, полусказала-полупростонала Галина.
– Подожди... Я где-то читала... что в море... о Боже, нет... что в море это вредно... Оно соленое... Ой, Андрей...

– Врут!
– убежденно выдохнул ей в ушко Обнорский.
– Прессе верить нельзя, такое понапишут!

– А тебе... верить?.. ой...

– А мне... можно... Галя...

– Андрю... ша...

Обнорскому давно не было так хорошо. Он словно растворился одновременно и в море, и в женщине... Он словно пропал - и все тяжелые мысли и заботы тоже куда-то пропали. И вообще все мысли. Пару раз, правда, мелькнула одна: "Как бы Галя своими стонами коллег не всполошила", - но потом и эта здравая мысль угасла. На берег они выползли на четвереньках и долго молчали, приходя в себя... Они лежали на песке рядом и смотрели в черное небо над головой.

– У тебя шрамы, - сказала она, проведя пальцем по груди. Шрам остался, как память о встрече с бойцами Черепа.
– Откуда у тебя шрамы?

– Тяжелые журналистские будни, - буркнул Обнорский.

Говорить, нарушая очарование ночи, не хотелось. Галина приподнялась на локте, прикоснулась к Обнорскому прохладной грудью с твердым соском. Высоко в небе летел самолет, пульсировал огоньками.

– Ах да, - сказала она.
– Ты же великий криминальный журналист из страшного бандитского Петербурга.

– Галя, я тебя умоляю...
– ответил он.
– Петербург не более страшен, чем ваш Киев.

– Даже так?

– Именно так.

– Тогда это действительно страшно.

– Почему же?

– Потому что Киев - страшный город. В нем исчезают люди.

– Люди везде исчезают. В Киеве, в Токио, в Париже...

– Да, но в Токио или в Париже власти начинают бить тревогу, если пропал журналист.

– О чем ты?
– спросил Обнорский лениво.

– Как о чем? О Горделадзе, - с удивлением ответила Галина.

– А-а...
– разочарованно протянул он.
– Опять про Горделадзе... Галя, если честно, то я не совсем понимаю, почему ты связываешь его исчезновение с президентом, с властями...

– Как же? Гия не любил президента. Однажды во время теледебатов даже поставил его в абсолютно дурацкую ситуацию - вся Украина смеялась. И вдруг пропал.

– Не вижу связи. Десятки, если не сотни журналистов, критикуют Бунчука, и ничего с ними не происходит...

– Вот и произошло!
– сказала Галина горячо.
– Вот и произошло! Почему ты не хочешь осознать этот факт?