Расстрельная сага

— Ну как, Корсар, хватит с тебя или добавить?

Шорин прохрипел:

— Хватит!

— Так ты признаешься, гнида, что предавал своих по собственной воле?

— Признаюсь!

Сергей поднял с дивана пистолет:

— Твое счастье, козел, что ты еще кое-кому нужен! Иначе я разделал бы тебя так, что ни один твой подельник в морге не узнал.

— Так вы не убьете меня?

— Нет! Но при условии, что дальше ты в точности будешь исполнять все мои указания.

— Но, господин майор, как я смогу что-то исполнять покалеченный и связанный? К тому же боль в теле адская! Я могу в любую минуту потерять сознание!

Солоухов посмотрел на предателя:

— Ничего! Чтобы исполнять свою роль, свобода тебе не нужна. А боль я сниму. Есть у меня боевая аптечка. Вот только когда это сделать? Сейчас? Или позже?

Шорин взмолился:

— Сейчас! Ради бога, сейчас! Мне плохо!

— Могло быть гораздо хуже. Но… ладно, черт с тобой… хрипящий и стонущий ты мне не нужен.

Сергей ввел Шорину сильнодействующий обезболивающий препарат. Предатель облегченно вздохнул. Спросил:

— Что вы от меня хотите?

Солоухов усмехнулся:

— Ожил? Это хорошо. То, что я хочу, ты узнаешь позже, а пока сиди и сопи в две дырки. Понял?

Сергей вышел на кухню, достал сотовый телефон, вызвал Капустина. Тот ответил с некоторым опозданием:

— Да, Сергей Викторович?

— Шорин упакован, готов к полному и искреннему сотрудничеству.

— Надеюсь, ты не сильно изуродовал его?

— Да нет, пару ребер сломал, да еще почки помял немного, но ничего — дней десять поссыт кровью в утку на больничной койке, все пройдет! Пощадил его. Но только исключительно в интересах общего дела.

— Хм, не сильно, значит? Но ладно, он заслужил этого.

Солоухов поинтересовался:

— Что делать дальше?

Генерал ответил:

— Находись рядом с Шориным. Да он говорить-то может?

— Может!

— С утра ему обязательно позвонит Штерн. Надо чтобы Шорин ответил ему следующее…

Капустин проинструктировал майора.

— И дай ему бумагу и ручку, пусть пишет все о своих преступных делах — как в войсках, так и здесь, на «гражданке»! Только, смотри, Сережа, чтобы ручкой он не попытался пробить себе горло.

— Не беспокойтесь, генерал! Я лишу этого козла удовольствия самовольно уйти из жизни. Да и не из той он породы, чтобы кончать с собой. Как родственницы Брединского?

— Доставлены домой! Я, кстати, сейчас тоже поеду к нему готовить нашего кандидата в губернаторы к завтрашнему дню!

— А Шаламеев?

— Им и оставшимися наемниками займется спецназ Костина. Усадьба в Хвосте окружена и полностью заблокирована.

— Ясно! Значит, все главное завтра?

— Да! Все решится завтра. Окончательно и бесповоротно! По крайней мере, я очень надеюсь на это. У тебя еще есть ко мне вопросы?

— Один. Домой позвонить могу?

— Конечно, но по мобильнику.

— Ясно!

— Давай, майор, работай с Шориным. Как только он выполнит свою миссию, тебя сменят, и я скажу, что делать дальше.

Сергей позвонил Катюше. А Капустин, закончив разговор с Солоуховым, перед тем, как отправиться на квартиру Брединского, достал из дипломата спутниковый телефон. Набрал номер из двенадцати цифр. Это был секретный номер, и аппарат автоматически переключился на режим кодированной связи, включив систему так называемого защитного радиоколпака, создающего заслон для любого прослушивания засекреченного разговора извне в радиусе десяти метров.

Генералу ответил еще не старый, но властный и строгий голос человека, занимающего высокий пост в государстве:

— Да, Александр Андреевич?

— Товарищ директор, докладываю по обстановке в Переславле!

— Слушаю!

Капустин докладывал ровно четыре минуты, закончив словами:

— Таким образом, товарищ директор, Штерн просто вынужден будет затребовать встречу с депутатом Градиловым.

— Уверены?

— Ему не останется другого выбора.

— Дальше?

— Дальше специалисты радиотехники вступят в работу. Нам останется определить, где вышеназванные оборотни назначат встречу.

Властный голос перебил Капустина:

— Не спешите делать выводы в определении эпитетов, предстоит еще доказать, что Штерн и Градилов оборотни, а не честные люди! Но продолжайте!

— Так вот, нам остается определить, где конкретно встретятся Штерн с Градиловым, прослушать их беседу и принять адекватные меры на месте.

— Другими словами, произвести задержание, так, Александр Андреевич?

Капустин ответил осторожно:

— Если в этом возникнет необходимость.

Высокий московский чиновник спросил:

— А вы представляете всю меру ответственности — своей, генерала Костина, а также лиц, задействованных вами в разоблачении преступной деятельности Штерна, Градилова и тех лиц, что стоят над ними, если ваша игра закончится провалом?

На этот раз Капустин ответил уверенно:

— Представляю, товарищ директор! И всю ответственность возьму на себя.

— Герой, да? Ну что ж! Утром я встречаюсь с прокурором. Думаю, совместными усилиями мы получим санкцию на прослушивание указанных вами лиц, а также на применение мер по их нейтрализации, согласно статусу Градилова и Штерна! Поэтому вы уж, Александр Андреевич, постарайтесь не подвести нас.

Капустин заверил:

— Не подведу!

— Добро! Жду от вас известий завтра!

Через час Капустин был уже на квартире Брединского, превращенной во второй, главный, штаб, и кандидата в губернаторы, и генералов Капустина с Костиным.

Штерн в этот вечер, четверга 16 сентября, чувствовал себя неважно. Волчья интуиция предателя подсказывала отставному генералу, что где-то в его игре происходит не так, как должно происходить. Сидя у себя в апартаментах, он тщательно анализировал складывающуюся обстановку, но, как ни старался, никаких причин для беспокойства не находил. Туганов обработан и завтра произнесет речь, нужную Штерну. По докладам Сыроедова, начальника предвыборного штаба Брединского, последний покинул штаб и закрылся у себя на квартире. Это объяснимо — он понял, что попал в ловушку, умело подстроенную генералом. К тому же в Росиновке в заложницах находятся родственницы его жены. А Брединский не тот человек, чтобы идти к власти, переступая через трупы близких людей. Он не Штерн. Депрессия уважаемого Марка Захаровича понятна. Он не только проигрывает выборы, лишается должности директора машиностроительного завода, но вскоре вынужден будет вообще покинуть Переславль. Так думает он. Но Брединский не предполагает, что ему еще придется отбиваться от следствия после того, как будет устранен Туганов. Ну и черт с ним! Сам решил стать губернатором! Почему же непонятная тревога не дает покоя? Стоп! А все ли нормально в Хвосте и Росиновке? Оттуда никакой информации не поступало. Правда, он, Штерн, сам запретил до завтрашнего утра выходить его людям на связь. И, наверное, зря это сделал. Да, напрасно он прервал общение с Шаламеевым. Хотя это исправимо. Шаламеев не может выйти на связь со Штерном, но Штерн-то это сделать может легко!

Отставной комдив включил рацию и вызвал Шаламеева в 23.20, за полчаса до штурма спецгруппы УВД генерала Костина.

Поэтому на сигнал вызова главный наемник ответил спокойно:

— Слушаю вас!

Штерн спросил:

— У тебя все в порядке?

— Да! Все спокойно, а вас что-то встревожило?

— Нет. Просто хотел убедиться в том, что игра идет по плану!

— Все нормально!

— Это хорошо. Со вторым объектом давно связывался?

— Давно. Но если что, то они должны выйти на меня, а не я на них!