Рассудок маньяка

— Не знаю, — честно признался Сыркин, — я уж больше ничего не знаю и никому не могу верить. Если Павел признался…

— Закажите мне пропуск, — попросил Дронго, — я приеду к вам после перерыва.

Через, полчаса он уже сидел в кабинете Климова. Следователь принял его в своем кабинете, когда на часах было ровно одиннадцать. Вероятно, Климов любил точность.

— Добрый день, — мрачно приветствовал его Дронго, — говорят, у вас новости.

— Ox уж этот Левитин, — улыбнулся Климов. — Ему не терпелось позвонить в институт и сообщить о признании Мовчана. Хотя я просил не торопиться. Вчера днем, когда мы вернулись из института, арестованный сам попросился на допрос. Он признался в том, что убил Хохлову. Рассказал, что нож выбросил в реку, когда вышел из института. Собственно, никаких других вариантов просто не было.

— И вы поверили в его признание? — спросил Дронго. — Вы же опытный человек, должны понимать, что признание — это еще не доказательство.

— Я это понимаю. Но в комнате были только его отпечатки пальцев. И на дверной ручке. Мастуков дверь просто толкнул, а Мовчан дверь открывал. Это разные вещи. Он вполне мог убить молодую женщину, взять нож с собой и покинуть территорию института. Меня смущает его несколько неожиданное признание. Поэтому я пытаюсь все проверить.

В этот момент дверь в кабинет открылась, вошел Левитин. По его торжествующему лицу Дронго понял, что полковник считал себя победителем.

— Добрый день, — подчеркнуто церемонно поздоровался Левитин. — Как у вас дела? Кажется, вчера еще вы мне не верили. Вы считали, что мы как обычно пытаемся навесить обвинение на невиновного. Или «пришить», как говорят блатные. Но мы оказались правы, а вы… Я же говорил вам, что время Шерлоков Холмсов и комиссаров Мегрэ давно прошло. Хотя, я думаю, вы не должны очень переживать. Все было ясно с самого первого дня.

— Абсолютно не переживаю, — спокойно сказал Дронго, — тем более, что Мовчан не убивал Хохлову.

— Как это не убивал? — растерялся Левитин. — А его признание?

— Нужно узнать у него, почему он пошел на такое признание. Но я уверен, что он не убивал.

— Так, — крякнул Левитин, — значит, вы и теперь не верите. Тогда можно у вас узнать, кто именно убил Хохлову. Или вы этого пока не знаете?

— Пока не знаю, но убежден, что не Мовчан.

— Почему? — вмешался Климов. — Почему вы так уверены, что это не наш арестованный?

— Начнем с того, что убийца совершил преступление в шесть-семь часов, а у Мовчана было алиби. Он ведь появился в институте в восемь часов вечера?

— Он появился в половине восьмого, — улыбнулся Левитин, — а женщина была убита примерно в семь часов. Полчаса ошибки вполне могут иметь место. Тем более что дверь была открыта. Вы же были там в коридоре. В помещениях довольно сыро, и эксперты-патологоанатомы могли не учесть влияния низкой температуры. И потом, Мастуков ждал слишком долго, когда наконец вернется его напарник.

— Теперь понятно, — пробормотал Дронго. — Вы все-таки хотите подогнать под это убийство Мовчана.

— Ничего мы не хотим, — возразил Климов, — меня тоже настораживают некоторые нестыковки, которые я пытаюсь понять. Но ясно, что, кроме Мовчана, этого никто сделать не мог.

— Тогда чем вы объясните то обстоятельство, что Мовчан, выходя из кабинета, где было совершено убийство, не погасил свет. Словно нарочно оставил его включенным, чтобы туда вошел Мастуков или кто-нибудь из посторонних. Это ведь нелогично.

— А убийцы не всегда бывают логичными, — резонно возразил Левитин. — Он мог действительно испугаться. Поэтому и сбежал. Убил женщину и сбежал.

— А куда он дел нож?

— Взял его с собой, — пожал плечами полковник.

— Значит, свет он забыл выключить, поддавшись панике, а орудие убийства взял с собой, — сказал Дронго. — Но свой платок он взять забыл. Почему в одном случае он так нелогичен, а в другом потрясающе последователен. Вам не кажется, что вы все-таки ошибаетесь?

— Ваши доводы не совсем убедительны, — возразил Климов, нахмурившись. Очевидно, слова Дронго на него все-таки действовали.

— Убийца может забыть какой-то предмет на месте преступления и решить, что он должен спрятать прежде всего орудие убийства. В моей собственной практике таких случаев было сколько угодно. Платок не доказательство.

— А невыключенный свет?

— Состояние шока. Он все-таки не убийца, а нормальный человек.

— Значит, он уже не маньяк?

— Я думаю, что нет.

— А я думаю, что да. Но маньяк, полностью осознающий свои действия, — вставил Левитин.

— Черт вас возьми! — разозлился Дронго. — Хорошо, если вы мне не верите, может, вас убедит еще одно обстоятельство. У вас есть фотографии убитой?

— Конечно, — удивился Климов, — в деле есть фотографии.

— Покажите их, — попросил Дронго. Климов кивнул, достал объемистую папку и пододвинул ее к Дронго. Тот, раскрыв папку, внимательно изучал на фотографии убитую.

Левитин почувствовал, что столь трудно обретенная победа может ускользнуть, и поспешил с вопросом:

— При чем тут фотографии?

— Посмотрите на снимки убитой, — предложил Дронго.

— Я не понимаю, куда вы клоните, — разозлился полковник.

— Мастуков рассказал мне, в каком положении лежала убитая. Вот видите, здесь четко видно, как именно она себя вела. Очевидно, она пыталась защититься. Одна рука была приподнята. Другая была прижата к животу. Посмотрите на снимки, и вы все поймете.

— Что мы поймем?! — не сдержавшись, закричал Левитин.

— Если бы убийцей был действительно Павел Мовчан, он должен был весь перепачкаться в ее крови. Весь! При таких прямых ударах он не сумел бы уберечь свой джемпер и брюки, которые на нем были, от пятен крови. Но, судя по показаниям Мастукова, он ушел на проверку и пришел с проверки в одной и той же одежде. Неужели и это вам ничего не говорит?

Климов нахмурился. Он молчал, обдумывая сказанное Дронго. Сориентировался Левитин.

— Он мог убить ее до своего обхода, а потом переодеться, в другую одежду. Или вообще снять свой джемпер во время преступления. А может, он и был в крови, но Мастуков просто не увидел этого поздно ночью.

— А может, он успел переодеться в одежду убийцы, убил женщину и снова надел другую одежду, — съязвил Дронго. — Вам не кажется, что ваше неистовое желание подогнать под это убийство Мовчана уже немного переходит границы разумного?

— Он сбежал с места преступления. Бывший уголовник, рецидивист, сбежал и прятался целый месяц! — закричал, теряя терпение, Левитин.

— А вы его искали, — понял Дронго, — и, когда нашли, радостно рапортовали, что убийца найден. Именно поэтому вам теперь так необходимо доказать, что именно он и есть убийца.

— Не совсем, — возразил примирительным голосом Климов. — Дело в том, что он сам сознался. Я не применял к нему никаких особых методов воздействия.

— Но вы же опытный человек, Климов, — покачал головой Дронго, — вы должны были понять, что значит посадить за такое преступление молодого человека. Если в камере знают, что арестованный посажен за убийство женщины, да еще идут всякие разговоры о сексуальных отклонениях убийцы, то этому парню в камере не выжить. Вы представляете, как с ним обращаются, если он сам дает такие показания? Сексуальных маньяков в тюрьмах ненавидят. Там могут простить все: убийство, грабеж, воровство, хищение. Но преступлений на сексуальной почве не прощают. Вы же знаете это лучше меня. Переведите его в одиночку и через день допросите. Он наверняка изменит свои показания.