Рассвет Ив

— Я гораздо лучше умею охотиться на бобров.

— Это был пошлый намек?

— Нет, — он фыркнул от смеха. — Поймать бобра чертовски легче, чем пронзить рыбу копьем.

— Бобры не любят, когда их ловят.

Он покачал головой, улыбаясь мне.

— Вот это точно пошлый намек (прим. английское слово beaver (бобер) также обозначает женские гениталии, заросшие волосами).

Я пожала плечами, улыбаясь ему в ответ.

Впереди скалистый склон уступил место расщелине и, как мы надеялись, пещере внутри. Салем присел на корточки и просунул голову в щель шириной в шестьдесят сантиметров.

— Салем, — я потянула за наши переплетенные пальцы. — А что, если там живет полярный медведь?

— Тогда мы его съедим, — он сбросил рюкзак, достал керосиновую лампу и зажег ее с помощью встроенного высекателя искры.

Я смотрела на него широко раскрытыми глазами и поражалась. Что еще у него имелось в рюкзаке?

— Что? — Салем посмотрел на лампу и снова на меня. — Я сам делаю керосин из горючего сланца…

— Я тоже, но у тебя, кажется, бесконечный запас полезных вещей. Просто любопытно, вот и все.

— Я живу в этой местности, помнишь? Я также знал, что слежка за тобой…

— Преследование.

— Слежка.

— Ловля бобра, — я поджала губы, борясь со смехом.

— Бл*дь, — Салем не выдержал первым, расхохотавшись и потирая голову. — Ты победила. Я знал, что выслеживание и отлов бобра не будут похожи на увеселительную прогулку. Я отправился в путь с запасами на целый сезон.

— Ладно, грязный ты бойскаут, — я кивнула в сторону пещеры. — Продолжай.

Вместо того чтобы пролезть в щель, Салем встал во весь рост и притянул меня к своей груди.

— Я как раз собирался тебе сказать, — он поцеловал меня в уголок рта. — Твои клыки, — поцелуй в другой уголок, — чертовски сексуальны.

Когда Салем отстранился, мои губы обдало потоком ледяного воздуха. Я хотела вернуть его рот. И его руки, его зубы, его член… я хотела, чтобы он соединился со мной в теплом коконе блаженства.

— Ты не боишься, что я тебя укушу? — я протянула руку и стала теребить пуговицу на его кожаном пальто.

— Я узнаю уровни жажды крови. Прямо сейчас твое тело нуждается во сне и пище.

Салем повернулся обратно к расщелине и нырнул внутрь, потянув меня за собой, сжимая мою руку. Тусклый свет лампы провел нас через узкое отверстие к зияющему пространству диаметром с нашу бетонную тюрьму в особняке. Я пристегнула мамин кинжал к бедру и повернулась кругом.

Известняковые стены пропитались влагой. Мягкие белые минералы образовывали сочащиеся отложения на низком потолке, а рядом с узким входом располагалась заброшенная яма для костра.

Поставив лампу на пол в центре комнаты, Салем присел на корточки возле груды окаменевших дров и принялся перебирать золу и древесину.

Я скрестила руки на груди, чтобы отогнать холод.

— Как ты думаешь, здесь кто-то живет?

— В старом мире здесь обитали троглодиты. Я подозреваю, что все они мутировали или умерли двадцать лет назад.

— Троглодиты?

— Лохматые бороды. Противники современности. Пещерные отшельники, собирающие грибы.

— Звучит одиноко.

— В глуши есть свобода, верно?

— Ты так считаешь? — я мечтала о цивилизованном обществе, окруженном растущими семьями и людьми, на которых я могла бы положиться.

— Нет, — он отряхнул руки и встал, опустив голову, чтобы не удариться о выступ на потолке. — Я ценю самые прекрасные вещи в жизни.

Из этого утверждения можно было извлечь массу знаний, но мне нужно сосредоточиться на более важных вещах.

— Давай разведем костер. Нам нужно пойти перекусить.

— Дерево слишком мокрое, — Салем уставился на бледную полоску света на каменном полу пещеры. — Я не могу использовать его для костра.

— Ладно, ну, теперь у нас есть дневной свет. Хватай свой охотничий нож, — я направилась к расщелине, которая вела наружу. — Здесь полно дров. И мне нужно немного лиственных пород и оперения, чтобы сделать стрелы.

— Подожди, — он схватил меня за руку и потащил в глубь пещеры. — Ты не пойдешь туда без меня.

— Я и не собиралась. Я думала… — я прищурилась, увидев странное выражение на его лице. — Что с тобой?

Салем отступил назад, широко расставив ноги, словно преграждая мне путь к отступлению.

— Что ты делаешь? — мне не понравилась внезапная жесткость его позы.

— Прежде чем наши похитители привели тебя… — он расправил плечи и указал на пол. — Сядь.

— Я не хочу садиться, — мои нервы были на пределе, каждая часть меня отчаянно хотела услышать конец этой фразы. — Продолжай говорить.

— Они направили пистолет с транквилизатором через щель в двери, но прежде чем выстрелить, мужской голос заговорил со мной, — его челюсти напряглись в свете лампы. — Он сказал: «Трахни дочь Ив, и ты будешь свободен».

Гнев пробежал по моим венам, и мои руки сжались в кулаки.

— Так вот почему ты…

— Нет! Слушай, — Салем провел рукой по волосам. — Сначала, да, я хотел трахнуть твое горячее маленькое тело и получить свою свободу. Но за несколько часов ты все изменила.

— Я не понимаю, — мой желудок скрутило узлом, мой голос звучал резко и уродливо. — Что именно я сделала?

— Ты… светилась. Интенсивно и ярко. Я думал, что это твои глаза завораживают меня, но это ты сама. Твоя внутренняя сила, удивительная красота, дерзкие реплики — весь этот гребаный набор, — он шагнул ближе, остановившись на расстоянии вытянутой руки. — Ты сделала так, что я начал заботиться о тебе. Трахнуть тебя в обмен на свободу больше не имело значения. Ты имела значение, и я хотел тебя на своих условиях, когда ты доверяла бы мне достаточно, чтобы хотеть меня в ответ.

Впитывая его слова, я подвинулась, чтобы между нами образовалось свободное пространство. Салем двинулся вперед, прижал меня спиной к стене и обхватил мое лицо руками в перчатках.

Мои кулаки расслабились, и мое дыхание перешло на побежденный ритм.

— Почему ты мне ничего не сказал?

Он коснулся своим лбом моего.

— Я не хотел, чтобы ты отдавала мне свою девственность по какой-то другой причине. Если ты сама этого не хотела.

Я это понимала, но умолчание все равно оставляло неприятный ожог.

— Каков был твой план после того, как ты сообщил нашим тюремщикам, что трахнул эту сумасшедшую сучку? Вы же договорились, что они освободят тебя, верно?