Рассвет не наступит никогда

– Белла, это не важно, я люблю тебя, всегда любил, я просто хотел спасти тебя, чтобы ты прожила обычную жизнь, радовалась, как все…

– Я знаю, я все понимаю, Эдвард. Серьезно, если я не понимала, стала бы я профессором литературоведения? Там ведь все то же самое… в книгах… те же чувства, неудачи, стремления. Мне было так наплевать на свою жизнь, что я нашла себе наркотик другого рода – книги. Так было легче. Мне не зачем было жить, я не хотела, но было нужно и я смирилась с тем, что пока жива. Я старалась, чтобы эти годы не прошли зря. А вот то, что я не радовалась – так это ерунда. Я дарила радость другим, дарила знания, умения, дарила путь в жизни. Какая на самом деле разница, была ли я счастлива, или нет?

– Прости, я так надеялся, что ты будешь. Я думал, ты забудешь меня, выйдешь замуж, заведешь детей. Я верил в это.

Я усмехнулась.

– Все мы во что-то верим, Эдвард. На самом деле, ты поступил жестоко. Знаешь, после тебя ни один парень, ни один мужчина не вызывал во мне интереса. Мне было наплевать. А ложиться в постель с тем, кто не нравится, я не желала. Даже мысли не возникало об этом. Так что твои надежды не оправдались.

Молодой юноша вскочил с кресла и начал в раздумьях расхаживать по комнате.

– Белла, как так случилось, как же так произошло?

– Что произошло?

– Ты так и не стала счастлива! – чуть громче, чем надо сказал он.

– Не стала, а должна была?

– Но как же так? Я ведь все сделал для этого!

– Нет, не все. Если бы ты обратил меня, если бы только захотел прислушаться к моим словам, если бы ты поверил в меня и мои чувства, ты бы понял тогда, что для меня в мире вместо солнца был ты, … ты бы понял, что мне не знать радости без тебя… и тогда все было бы иначе. Знаешь, сколько слез я пролила в жизни, представляя эту картину? Ты и я… вместе, навсегда. Вот мы бежим по лесу наперегонки, мы смеемся, мы счастливы; или лежим на нашей поляне в Форксе. Солнце заставляет нашу кожу сиять, и мы не можем налюбоваться друг другом. А ведь это могло бы быть, могло бы. Прямо сейчас мы бы играли на пианино в четыре руки в гостиной нашего общего дома. Карлайл и Эсме стояли бы, обнявшись, и наблюдали, … Элис держала бы Джаспера за руку, а Розали и Эммет… не знаю, наверное, за столько лет Розали привыкла бы ко мне. Тогда, они бы тоже были рядом и разделяли наше счастье. Только представь, все это было бы реальностью, было бы нашим миром, если бы ты не ушел тогда…

Эдвард упал на колени передо мной и начал шептать, как заведенный:

– Прости, Белла, любимая, прости меня, прости…

– Не стоит, Эдвард, все эти слова уже ничего не значат. Мне восемьдесят шесть и я доживаю свои дни в доме престарелых, … а ты, по-прежнему молод и красив. Не думай, я вовсе не вменяю тебе это в вину. Я говорю о другом.

– Прости меня, любимая, я так виноват перед тобой.

– Конечно, ты виноват, более того, Эдвард, ты один и виноват. Но самое ужасное в том, что ничего не изменить …

– Белла, прости меня, - Эдвард схватил мои руки и стал их целовать.

– И знаешь, что еще страшнее? Это то, что я не жила, Эдвард, все это время я не жила. С того самого дня пустая, мертвая оболочка. Ты так стремился спасти мою душу, что сам же ее и убил. Мое сердце стало ледяным, и мне было наплевать на все в этом мире. Стыдно сказать, но даже когда умерли Чарли и Рене, мне не было так больно, как в тот момент, когда ты бросил меня в лесу. Представляешь? Всего один день, и моя жизнь уже не стала прежней. Я не жила ни дня, и сейчас не живу, я просто стою в очереди на тот свет.

– Белла, не говори так, прошу!

– Я бы радовалась тому, что, наконец, увидела тебя, если бы, дорогой Эдвард, не одно обстоятельство. Ты вовсе не хотел приезжать ко мне. Нет, ты не вернулся ко мне. Ты просто приехал проститься. Я не дурочка, и мне давно не двадцать, я больше не питаю иллюзий. Элис увидела, что я скоро оставлю этот мир, ведь правда? Поэтому ты приехал, ты просто не сдержался. Признайся, поначалу ты не хотел со мной встречаться, ты хотел посмотреть на меня издалека, это потом ты поддался порыву.

– Как ты догадалась?

– Про Элис?

Парень кивнул.

– Для вампира ты не так-то и умен, не обижайся. … Все просто, Эдвард. Я не теряла времени зря, я училась, иначе, как бы еще я стала профессором в одном из лучших учебных заведений страны? Я научилась думать и анализировать. И всего-то, - печально ответила я.

– Белла!

– Я даже рада, - я улыбнулась, не желая скрывать своего настроя, - это значит, что мой конец близок. Я отжила своё, все, что хотела – сделала, хотя, это было не сложно – я не хотела ничего.

– Белла, прости меня, прости, пожалуйста!

– Нет, мой любимый. Я не прощу тебя. Я не прощу тебя никогда. Не потому, что я стала злой или до сих пор обижена, нет, просто не хочу лгать. Я никогда не смогу тебя простить. Может, если бы впереди была вечность, и у меня было бы время, … но его нет. И я не смогу тебя простить, потому что этого прощения нет в моей душе.

– Господи, что же я сделал с тобой!? – в ужасе прошептал он.

– Ничего такого, Эдвард. Ты просто убил меня. Я столько раз собиралась простить тебя за это время. Но не удалось. Я и сейчас хочу, честно хочу. Но как только думаю об этом, вспоминаю наш разговор в лесу, тот, когда я сказала тебе, что догадалась о вашей природе. Этот лес… он и сейчас такой же. И деревья все те же самые. Такая же зеленая трава, которую мне больше никогда не увидеть. Мир, такой большой и такой новый, который мне не судьба познать. Ты, такой далекий, с которым мне не судьба быть. Я люблю тебя, видит Бог, до сих пор люблю. И я верю, что ты тоже любишь меня, но что же толку?

– Белла! Я умоляю тебя, пожалуйста.

– Нет, Эдвард, и не проси.

– Белла … - обессилено прошептал он.

– Но ты должен мне кое-что пообещать, Эдвард, - серьезно произнесла я.

– Все что угодно, клянусь, клянусь! – воодушевленно произнес он.

– Не делай глупостей, Эдвард, - медленно произнесла я, глядя ему в глаза. В них плескалось столько удивления, столько неверия, что мне даже стало чуть смешно, - я хочу, чтоб ты жил, сто лет, двести, всю вечность. Ты не должен искать способ себя убить и не должен нарываться на неприятности, живи, ты ведь вампир, Эдвард, вампиры бессмертны, и я хочу, чтобы ты жил. Это мое последнее желание.

– Нет, любимая…- убито прошептал он.

– Да, клянись мне. Ты должен мне это. Однажды, ты взял с меня точно такое же обещание, и я его с честью сдержала. Теперь твоя очередь, любимый.

Эдвард заплакал.

– Поклянись, Эдвард, - настаивала я.

– Клянусь, - ответил он после долгого молчания.

*

спустя неделю

pov Эдвард

На похоронах Беллы было мало человек, и никого – близких или родных. Таковых у нее просто не было. Гроб с телом моей любимой опустили в могилу. Я не мог на это смотреть. Только теперь я понял, что она имела в виду: мне всегда было легче, я-то знал, что она жива, а она – знала, что я не вернусь. У меня всегда оставалось нечто вроде выбора. Я мог в любой момент передумать и вернуться к ней. У нее такого шанса не было никогда, теперь этого шанса нет и у меня тоже.

Все, кто пришли проститься с Изабеллой Свон, разошлись, вернулись в свои теплые и уютные человеческие жизни, к своей суете, к своим радостям и проблемам. Вот только мне вернуться некуда, я сам лишил себя всего, что могло бы быть. Белла была права, и мне некого винить. Я уничтожил не только свою жизнь, но и ее тоже. Одной неудавшейся людской жизнью больше. Наверное, моя девочка рада, что всё закончилось. Хоть там, но она будет спокойна.

Время идет; я его не замечаю.

Только сейчас, стоя в тишине и пустоте ночного кладбища, я осознаю: Белла наказала меня. Она велела мне пожить той «счастливой и нормальной жизнью», под эгидой которой я ее оставил. Только теперь моя очередь. Я буду сильным, в память о своей неудавшейся вечной любви. Я буду страдать вечно, неутомимо, непостижимо. Я буду думать о ней, сидя неподвижно, наплевав на жажду и весь мир. Буду бить в бешенстве по мебели, срываться на родных и ненавидеть их за то, что они смогли, что они позволили себе быть счастливыми, а я – нет. Я буду вгрызаться от отчаянья в собственные руки, заглушая этим стоны горя и оставляя на пальцах, как в напоминание, следы от вампирского яда, но я останусь жить…