Рассвет в ночи

– Что такое?
– Насторожился Он, выменивая газету на мороженое и пробегаясь взглядом по цветным заголовкам.

Причина излишних волнений Светланы обнаружилась на первой же полосе, крупные черные буквы на которой гласили о неожиданном банкротстве одной из ведущих фирм города в области маркетинга. Отведя глаза от нахальной морды голубоглазого блондина, чей бизнес пошел-таки ко дну, Он сложил губы в кривую ухмылку и произнес ледяным голосом:

– Океан бизнеса полон акул и подводных камней.

– И мстителей...
– Добавила Светлана с больной улыбкой.

– Бог шельму метит!
– Усмехнулся Он приободряюще и обхватил девочку за талию, притягивая к себе.

– Ты в Боги заделался?

– Как-то скорбно поинтересовалась она, отводя взгляд.

– Нет, Мышка. Прошептал Он, за подбородок приподнимая спрятанное за волосами личико.
– Я всего лишь орудие возмездия в Его справедливой руке!

И поперхнулся словами, потому что в серых глазах Светланы блеснула пленочка слез. Зашептав ей тихо и ласково, Он крепче сжал руки на её спине, стараясь утешить свою Мышку, и прогнать из кудрявой головки всколыхнутые воспоминания. Однако Светлана вдруг вывернулась из теплых и заботливых рук, смахнула непрошенные слезинки, и затараторила глядя в асфальт:

– У тебя такая работа, я знаю... Я понимаю... Но пусть работа останется работой, а для меня... Для меня таких вещей никогда не делай... Мне это не нужно... Не надо так больше поступать, Константин.

– Света...
– Выдохнул Он в смятении, подался к ней навстречу.

– Почти две сотни человек на улице...
– В лицо ему глянули печальнейшие в мире глаза.
– Они-то в чем виноваты?.. С ними ты так зачем?

Сердце Его, предательски заныв, сжалось в твердый комок и подпрыгнуло к горлу, перекрывая доступ воздуху, зубы скрипнули за сведенными в безумную ухмылку губами, пальцы сжались в кулаки, да так крепко, что побелели изуродованные коростами костяшки. Да, тот ублюдок заслуживал наказания, и получил его - наверняка до сих пор валяется на больничной койке. Но работники его фирмы, те самые никакого отношения не имеющие к произошедшему люди, о которых Он малодушно позволил себе забыть, когда ломал карьеру негодяю, посмевшему обидеть Его девочку, - эти люди пострадали безвинно. Он ясно понял это сейчас - в тот миг, когда совесть Его вновь проснулась и глянула из серых глаз Его любимой.

– Так устроен мир...
– Зачем-то ляпнул Он, совершенно не задумавшись над этими словами, и получил резонный вопрос:

– Чей мир?

Он не знал, что ответить, а потому просто поцеловал её - настырно и яростно, заставляя забыть о состоявшемся разговоре, откинуть прочь вставшие между ними препятствия, отрешиться от проблем, убежать и спрятаться в объединяющем их чувстве. В упрямой Светлане жила боязливая Мышка, а потому совсем несложно оказалось провернуть затеянный им маневр, и уже на подходе к её дому они вновь были счастливейшей на свете парой, держащейся за руки и никак не желающей расставаться до вечера.

Георгий Иванович, находящийся в еще более чем обычно приподнятом настроении, на обеденном перерыве заглянул к Нему в кабинет и пригласил пропустить по бокалу пива в ближайшем баре. Оторвавшись от давно прискучившей охоты, которая в свете утреннего разговора со Светланой совсем уж никакой радости не приносила, Он подхватил сумку с ноутбуком и привычно вскинул себе на плечо, а уже через полчаса они с человеком, которого Ему впору было величать вторым отцом, славно болтали за барной стойкой, потягивая холодный расплавленный янтарь из высоких бокалов.

Почему-то Ему всегда легко удавалось найти общий язык с людьми старшего поколения. Он как-то по-сыновьи любил этого веселого мужичка, которому куда больше пошел бы баварский наряд, вроде тех, в каких тут щеголяли бармены и официанты, чем строгий костюм с иголочки. Оттого должно быть на обратном пути Его, немало потрясенного словами Светланы, потянуло на откровения.

– Гера, ты никогда не думал, а зачем мы ввязываемся во все эти... игры?

– Спросил Он, останавливаясь в сквере возле широченного дерева.
– Это не наша основная работа и... Это ведь не наша война. На рынке всегда была, есть и будет свободная конкуренция, ведь без неё и рынка никакого существовать не может. Так почему же мы вмешиваемся?

– Потому что нам за это платят, сынок!
– Рассмеялся Георгий Иванович, перехватывая зонт-трость подмышку и бодро хлопая Его по плечу пухлой ладошкой.
– Что за глупые вопросы, Константин?

– Но есть ведь другие способы...
– Продолжал рассуждать Он, откинувшись спиной на нагретый солнцем ствол.
– Пусть бы заказчики вкладывали те же деньги в рекламу, расширяли разнообразие продукции, изменяли технологию, повышали качество выпускаемых товаров...

– Ага!
– Кивнул Его пожилой партнер с озорной улыбкой.
– Пусть потратят кучу денег и времени и сидят, ждут результатов, да еще неизвестно насколько успешных! А тут всё просто и быстро - деньги отдал и... через месяцок твой противник на лопатках! Кто же выбирает долгие пути, когда есть такие заманчивые лазейки?

Солнце глядело в Его черные глаза, которые сейчас никто не рискнул бы окрестить темно-карими, и от света на нижнем веке выступили капельки слез. Он сморгнул их, опуская взгляд на стоящего рядом Георгия Ивановича. Тот почему-то перестал улыбаться, вздохнул и, постучав кончиком зонта по коре дерева, указал носом на что-то позади Него:

– Гляди, парень, - видишь цифры на стволе? Знаешь, что они значат?

– Провели перечет деревьев...
– Откликнулся Он, пальцами скользя по складчатой коре, замаранной пятном розовой краски, добавил охрипшим вдруг голосом, Под снос.

– Точно так!
– Вновь усмехнулся Его собеседник, ткнул кончик зонта в асфальт и оперся на рукоятку локтем.
– А теперь смотри. Какой-то деляга хочет снести это дерево и построить на его месте... Ну, к примеру, детское кафе! Будет радовать малышей вкусностями, устраивать веселые дни рождения, катать мелюзгу на пони! Здорово, да? А дерево-то здесь веками стоит. Растет себе, никого не трогает. Имеет ведь право? И деться никуда не может - беззащитно оно перед тем негодяем, что пригласил дровосека, срубить его под корень.

– Метафора ясна.
– Скривил Он губы в невеселой усмешке, выдохнул утомленно, - К чему ведешь-то?

– Не перебивай старших!
– Запротестовал Георгий Иванович, в наигранной строгости сводя брови.
– Вернемся к дровосеку. Это не его война, как ты выразился. Он просто человек, обученный сносить деревья, имеющий для этого необходимое оборудование и должный опыт. Его совершенно не колышет, как рады будут детишки катанию на пони, и как паршиво будет разрубаемому на поленья дереву - он делает свою работу, зарабатывает деньги, чтобы накормить своих собственных детей. И если он позволит себе пожалеть дерево, то в миг лишится этого заработка. Поэтому ему не надо думать, сколько именно веков тут простоял этот несчастный дуб. Его дело - рубить. Понимаешь, к чему я?

– Защищать деревья - дело лесхоза!
– Засмеялся Он, проводя раскрытыми ладонями по терпко пахнущей коре, смолк, слушая спокойный голос Георгия Ивановича:

– Вот именно, сынок. Если жалеешь деревья - не иди в дровосеки.

– В этом мире у каждого свое место.
– Тихо повторил Он слова, когда-то слетевшие с губ Светланы... тогда еще не целованных Им губ.

– Да!
– Прыснул радостью веселый мужичок, встряхивая Его за плечи.
– И у нас с тобой весьма завидное местечко! На нашем месте мечтает оказаться каждый! Так что взбодрись!