Рассвет

– Я хочу уехать домой, – простонала я.

– Вы и отправитесь домой, в ваш настоящий дом, к вашим настоящим родителям.

Я покачала головой.

– Теперь я должна снять отпечатки ваших ступней, – сказала она, – снимите туфли и носки.

Я снова села на стул и закрыла глаза.

– Черт, – услышала я, а потом почувствовала, как она снимает мою обувь. Я не сопротивлялась и не открывала глаза. Я решила держать их зажмуренными все время, пока все это не кончится.

Некоторое время спустя, когда все завершилось, вернулись два полисмена. Они ждали, пока офицер Картер заканчивала свой отчет. Потом она взглянула поверх блокнота.

– Капитан говорит, что пора ехать, – объявил патрульный Диккенс.

– Вы не хотите пройти в туалетную комнату, Дон? – спросила офицер Картер. – Уже пора отправляться.

– Куда мы едем? – Мой голос, казалось, отделился от меня. У меня кружилась голова и все плыло перед глазами. Я утратила чувство времени и места и даже забыла свое имя.

– Вы едете домой, к своей настоящей семье, – ответила она.

– Пошли, милочка, – сказал патрульный Диккенс, осторожно беря меня под руку и помогая мне встать. – Пошли. Воспользуйся ванной комнатой и умой лицо. У тебя от слез маленькие подтеки, и я знаю, что, когда ты их смоешь, тебе станет лучше.

Я посмотрела на его теплую улыбку и добрые глаза. Но где папа? Где Джимми? Я хотела прижать к себе Ферн и поцеловать ее пухлые розовые щечки. Я бы никогда больше не жаловалась, что она снова хнычет и плачет. Я бы даже хотела снова услышать это. Я бы хотела слышать, как она зовет: «Дон, возьми, Дон, возьми!», и видеть, как она тянется ко мне.

– Сюда, милочка, – патрульный указал мне, как пройти в туалетную комнату. Я умыла лицо. Холодная вода восстановила мою энергию и решимость. Побывав в туалетной комнате, я вышла и стала ждать полисменов.

Неожиданно другая дверь, напротив в холле, открылась, и я увидела папу, сидящего в кресле с низко опущенной головой.

– Папа! – закричала я и побежала к открытой двери. Он поднял голову и посмотрел на меня, глаза его были пустыми. Он был словно загипнотизирован и не видел меня.

– Папа! Скажи им, что это неправда, скажи им, что все это ужасная ошибка.

Он начал что-то говорить мне, но потом только покачал головой и снова опустил голову.

– Папа! – снова закричала я, когда почувствовала чьи-то руки на своих плечах. – Пожалуйста, не позволяй им забрать нас всех!

Почему он ничего не делает? Почему он не проявляет свой темперамент и силу? Как может он позволить, чтобы все это происходило?

– Пошли, Дон, – услышала я чей-то голос за собой. Дверь в комнату, где был папа, начала закрываться. Он взглянул на меня.

– Я очень сожалею, дорогая, – прошептал он. – Я так сожалею.

И дверь закрылась.

– Сожалею? – Я вырвалась из рук, держащих меня за плечи, и кинулась на дверь. – Сожалею? Папа, ты не делал того, что они говорили, ты не делал?

На этот раз меня схватили за плечи сильнее. Офицер Диккенс оттянул меня назад.

– Пошли, Дон. Ты должна уйти.

Я повернулась и посмотрела ему в лицо, у меня снова хлынули слезы.

– Почему он мне не поможет? Почему он просто сидит там? – спросила я.

– Потому что он виновен, милочка. Я очень сожалею. А теперь ты должна уехать. Пошли.

Я еще раз посмотрела на закрытую дверь. В моей груди, там, где находилось сердце, словно была пробита дыра. Горло болело, а ноги стали как ватные. Офицер Диккенс практически выносил меня к входной двери полицейского участка, где уже поджидала офицер Картер с моим маленьким чемоданом.

– Я побросала в этот чемодан все, что, по моему представлению, было вашим, – объяснила она. – Кажется, этого не так уж и много.

Я посмотрела на него. Мой маленький чемодан, которым я пользовалась в наших частых путешествиях из одного мира в другой, чтобы аккуратно упаковать в него все, что принадлежало мне. Паника охватила меня. Я опустилась на колени, открыла его и стала искать в маленьком отделении. Когда мои пальцы нашли мамину фотографию, я облегченно вздохнула. Я сжала ее в ладонях, а потом прижала к груди. Я встала. Они снова потянули меня вперед.

– Подождите, – сказала я, остановившись. – Где Джимми?

– Он уже отправлен в приют для неблагополучных детей, где будет находиться до тех пор, пока его не пристроят, – сказала офицер Картер.

– Не пристроят? Не пристроят куда? – в страхе спросила я.

– В хорошую семью, которая может усыновить его.

– А Ферн? – У меня перехватило дыхание.

– То же самое. А теперь пошли. Нам предстоит долгая поездка.

Джимми и малютка Ферн должны были быть так напуганы, не зная, что ждет их впереди. Была ли это целиком моя вина? Или я была только причиной? Ферн все время звала маму, а теперь она, должно быть, все время зовет меня.

– Но когда я увижу их? Как я увижу их? – Я посмотрела на патрульного Диккенса. Он покачал головой.

– Джимми… Ферн… Я должна увидеть их… Пожалуйста.

– Слишком поздно. Они уехали, – мягко проговорил патрульный Диккенс. Я покачала головой.

Офицер Картер повела меня к ожидающей патрульной машине. Патрульный Диккенс взял мой чемодан и положил в багажник машины. Потом он сель за руль, а другой полисмен открыл заднюю дверцу для меня и офицера Картер. Он не проронил ни слова.

Офицер Картер указала мне на заднее сиденье. Между задним сиденьем и передним была металлическая решетка, а дверцы не имели ручек изнутри. Я не могла бы выйти, пока кто-нибудь не открыл бы дверь. Я была, как преступник, которого перевозили из одной тюрьмы в другую. Офицер Картер находилась справа от меня, и второй патрульный – слева.

Все это произошло так быстро, я была просто в оцепенении. Я снова начала плакать, когда патрульная машина тронулась с места и я осознала, что папа, Джимми и Ферн и в самом деле исчезли, а я осталась одна, переносимая в другую семью и другую жизнь. Меня охватила паника, когда я поняла, что должно произойти. Когда я смогу еще увидеть снова папу или Джимми, или малышку Ферн?

– Это несправедливо, – пробормотала я. – Это несправедливо.

Офицер Картер услышала меня.

– Вы только представьте, что чувствовали ваши настоящие родители, когда обнаружили, что вы пропали – что их служащие забрали вас и сбежали? Думаете, это было справедливо?

Я посмотрела на нее и покачала головой.

– Это ошибка, – пробормотала я.

Как могли мои папа и мама совершить такую ужасную вещь?

Папа… украл меня из другой семьи? Не обращая внимания на горе другой матери и боль другого отца?