Рассвет
Шрифт:
– О Господи, да! Бедняжка! – с некоторым негодованием выпалила миссис Джейкобс. – Они тут поселились в тот самый день, когда поженились – прямиком из церкви Сент-Джуд, что в Баттерси, приехали сюда.
– Разумеется, она и выглядит очаровательно. Надеюсь, супруг ее достоин! – рассеянно заметил Джордж, осматривая комнаты на втором этаже.
– Ну, что касаемо внешности – так он красавчик, как и все смуглые мужчины, только не нравятся мне красавчики, навещающие своих законных жен два раза в месяц. Впрочем, – внезапно оборвала себя миссис Джейкобс, – не мое это дело.
– А я с вами согласен, это весьма предосудительно.
С этими словами Джордж удалился.
Вечером он не пошел, как намеревался, развлекаться, а сел вместо этого в курительной комнате своей гостиницы и долго о чем-то думал. Кроме того, он написал письмо миссис Беллами.
На следующее утро он сел в кэб и отправился в церковь Сент-Джуд в Баттерси, где потратил некоторое время на изучение записей в книге регистраций, в результате которого попросил выдать ему заверенную копию следующей записи:
«1 августа 1856 года Филип Каресфут, холостяк, джентльмен, сочетался браком с девицей Хильдой фон Хольцхаузен. Подписи: Дж. Фью, викарий. Свидетели Фред Натт, Элиза Чемберс».
Тем же вечером Хильда получила анонимное письмо, написанное округлым старательным почерком, какой мог принадлежать какому-нибудь клерку: отправлено оно было из Сити, адресовано миссис Робертс, а говорилось в нем следующее:
«Доброжелатель извещает миссис Филип Каресфут, что муж обманывает ее, изменяя с молодой особой, с которой он недавно познакомился. Сожгите это письмо, ждите и наблюдайте!»
Письмо выпало из рук Хильды, словно в нем таилось ядовитое жало…
– Миссис Джейкобс была совершенно права! – с горьким смешком произнесла она вслух. – У мужчин всегда есть… «обстоятельства». О, пусть же Филип остережется!
Она вскинула свою красивую головку, и большие голубые глаза ее засверкали опасным блеском, как у змеи, готовящейся укусить. Меч ревности, до сих пор отражаемый щитом доверия к мужчине, которого она любила, вонзился глубоко в ее душу, и если б Филип мог видеть Хильду сейчас, он бы понял, что у него и в самом деле есть повод «остерегаться».
– Неудивительно, – продолжала Хильда, – что его так раздражало, когда я произносила ее имя! Без сомнения, для него это осквернение… О!
Она закрыла руками лицо и разрыдалась слезами ревнивой ярости.
– Итак, – сказал Джордж миссис Беллами, когда они вместе возвращались домой после званого ужина в доме Каресфутов (пусть читатель не будет этим шокирован – мистер Беллами сидел на козлах) – когда же мы нанесем удар? Мне отправиться к старику завтра и показать заверенную копию? Не следует терять время. Он может умереть в любой момент.
– Нет, мы должны действовать через миссис Филип.
– Почему?
– Это более изощренно – и более забавно.
– Бедняжка… Для нее это будет ударом. Вы так не любите ее? Она вам не нравится?
– Нет.
– Отчего же?
– Потому что она мне не доверяла – и потому что она меня затмевает своей внешностью. Я буду рада возможности уничтожить ее.
– Вы очень безжалостная женщина.
– Когда у меня есть цель, я просто иду к ней
прямо и не колеблюсь, вот и все. Впрочем, не обращайте на меня внимания… вот мы и дома. Завтра утром отправляйтесь в город первым же поездом и отправьте еще одно письмо: расскажите ей, что здесь произошло. После этого возвращайтесь и ждите.«Да уж, – размышлял Джордж, – поистине замечательная женщина… которую неплохо бы держать в узде…»
Мы оставили Хильду рыдающей, однако ее отчаяние длилось недолго. Вскоре она поднялась и распахнула окно – ей казалось, что она задыхается. Затем Хильда села и принялась размышлять. Что ей делать? Исчезнуть бесследно? Нет, пока нет. Объявить о себе и потребовать признания? И снова нет. Для подобных крайностей время еще не пришло. Упрекать Филипа в неверности? Но у нее нет доказательств. Что там сказано в проклятом письме? Ждать и наблюдать… Да, именно это она и станет делать.
Однако здесь она оставаться не могла – ей казалось, что если она не сменит обстановку, то сойдет с ума или умрет. Миссис Джейкобс как-то рассказывала об одной деревне, всего в двух часах езды от Лондона – один из прошлых жильцов останавливался там и нашел это поселение совершенно очаровательным. Решено – она отправится туда на неделю-другую и будет наблюдать, как весна окутывает своей мантией землю, слушать смех ручьев… Она попытается забыть и свою любовь, и свою жгучую ревность – и постарается хотя бы эту неделю побыть такой же счастливой, какой была когда-то в детстве, бродя по лесам родной Германии…
Увы! Хильда совсем забыла, что счастье нам дарит наше сердце – а не то место, где мы находимся.
В тот же вечер она написала письмо мужу, где сообщила, что ей необходимо сменить обстановку, и потому она на несколько дней уезжает из Лондона в одно тихое местечко, откуда будет писать ему. Впрочем, он не должен ждать, что она станет писать часто – ей хочется хорошенько отдохнуть.
На следующее утро она уехала, и если сладкий весенний воздух и не принес ей покоя, то уж, во всяком случае, укрепил ее силы. За все время она написала Филипу всего однажды, сообщив, что вернется в Лондон днем первого мая. Письмо это Филип получил утром того дня, когда был назначен прием – случайно или намеренно, но обратного адреса на конверте не было.
Утром первого мая, то есть через два дня после званого ужина у Каресфутов, состоявшегося двадцать девятого апреля, Хильда поднялась пораньше и начала собирать вещи с помощью толстушки-служанки, которая прислуживала в старинном фермерском доме, где остановилась Хильда. За окошком послышался свист – пастух Джим шел через маленький садик, уже украшенный распустившимися крокусами и тюльпанами, прямо к крыльцу и размахивал конвертом.
– Глядите-ка! – удивилась толстушка, высунувшись в окно. – Неужто Джим письмо получил?
– Возможно, это для меня! – немного нервно воскликнула Хильда (почта в последнее время ее изрядно нервировала). – Ты не посмотришь, Салли?
Письмо действительно было адресовано ей – и написано почерком миссис Джейкобс. Хильда вскрыла конверт и увидела внутри еще один, при взгляде на который к горлу подкатила тошнота, а ноги ослабели. Хильда не могла набраться мужества прочесть его – и не хотела читать в присутствии служанки, не доверяя своей выдержке.
– Салли! Я чувствую себя немного уставшей. Я полежу немного, а потом позову тебя.