Растения. Параллельный мир

Но, к сожалению, снова мы должны сказать, что ещё очень много неясного в том, как происходят в растительной клетке подобный химический анализ и синтез необходимых веществ.

Точно так же, как не совсем понятно каким образом растения распознают прикосновения. Считается, что ключевую роль здесь играет деформация цитоплазмы клеток. Возможно, что это так. Но этим не объяснить многие экспериментальные результаты. Вот, например, интересный факт: усик Sicyos angulatus, растения из семейства тыквенных, моментально реагирует на слабые раздражения от попадания на него микроскопических глиняных частичек или шерстяных ворсинок, массой в 3 десятимиллионных долей грамма! Но он же совершенно не «замечает» прикосновений гладкой стеклянной палочки или водяной струи. Также не обращает внимания на механические воздействия верхушечная зона роста – меристема. Такие факты приводит в своей книге «Движение у растений» Рейнхольд Вейнар. В общем, тут явно есть над чем ещё подумать.

Попробуем подвести некоторые итоги.

Во-первых, судя по всему, растения воспринимают раздражения практически всем своим телом, каждой клеткой, но каждый орган делает это по-своему. Это правило не без исключений. Например, усики многих лазающих растений воспринимают прикосновения лишь с одной стороны усика. Некоторые, как, например, горох, изгибают усик при прикосновении только к нижней стороне. Если коснуться верхней стороны – изгибания усика не происходит. Правда, это не означает, что верхняя сторона не чувствует прикосновения, ведь если трогать одновременно обе стороны, то реакция растения тоже будет нулевой.

Во-вторых, несмотря на малую изученность механизмов работы органов чувств растений, очевидно, что ответы на эти вопросы надо искать в законах функционирования живой растительной клетки.

В-третьих, хотя каждая клетка самостоятельно получает информацию о внешних факторах, она делится этой информацией с другими. Каким образом? Химическими или электрическими сигналами. Кстати, последними исследованиями установлено, что оба эти способа передачи возбуждения растения освоили. Замерены даже скорости этой передачи. Химический способ помедленнее, а вот электрические сигналы передаются от клетки к клетке в теле растения со скоростью до 50 см в секунду.

В-четвёртых, ясно, что существует механизм, определяющий степень важности и приоритет различных сигналов, поступающих от миллионов клеток и определяющий дальнейшие действия растения как целого организма.

Глава 5. Гипотезы, загадки

Но я так полагаю, что это обыкновенный

крокодил с крыльями и больше ничего.

И напрасно товарищ научный консультант наводит нам тут тень на плетень…

А. Стругацкий, Б. Стругацкий. Сказка о тройке.

Происхождение высших растений

Читаю одну из многочисленных ныне Энциклопедий – «Происхождение жизни на Земле». Цитирую:

«Как вышли на сушу первые организмы? Можно предположить, что атмосферные катаклизмы, сильные приливы и отливы, землетрясения выбрасывали из воды водоросли и другие морские растения. Они „поняли“, что на суше больше света для фотосинтеза и постепенно приспособились к новой среде обитания».

Сильно! По мысли автора этого умозаключения, если организм «выбросить» куда-нибудь, то он там посмотрит по сторонам, «поймёт», как хорошо на новом месте, и тут же там освоится. Так и подмывает посоветовать автору надеть плавки и пожить пару недель подо льдом в каком-нибудь озерце. А потом взглянуть, как он там «постепенно приспособился». Можно и продолжить логический ряд. Например, так: те крокодилы, которые жили в ветреных местностях, часто ураганами поднимались в воздух. Там они, поняв, что сверху всё гораздо лучше видно, тут же отрастили крылья и начали парить над родным болотом. Так и появились на белом свете крылатые рептилии.

Но если серьёзно, то я привёл эту цитату не для того, чтобы поиздеваться над незадачливым автором «Происхождения жизни на Земле», а для того, чтобы начать разговор о проблеме выхода растений на сушу. Дело в том, что первые известные нам наземные растения отличались от своих вероятных предков, водорослей, гораздо больше, чем наш воображаемый летающий крокодил от реального.

И так просто «выйти из воды» они не могли. Должны были пройти миллионы или даже десятки миллионов лет для образования тех приспособлений, которые позволили растениям освоить совершенно чуждую им среду – сушу. Формирование новых сложных органов и тканей не могло произойти «вдруг». Но тогда мы должны были бы знать какие-то переходные формы, какие-то виды, обладающие хотя бы частью тех свойств, которые свойственны высшим растениям. Проблема в том, что таких видов мы не знаем. Более того, если высшие растения вышли из воды, то все переходные формы должны были бы жить как раз на мелководье и, следовательно, благополучно попасть в захоронения и сохраниться в ископаемом виде. Но, несмотря на то, что мелководные морские отложения силура и девона изучены относительно неплохо, там мы находим лишь водоросли и псилофиты. Ничего «среднего»!

Надо отметить, что я совсем не хочу присоединиться к отряду тех людей, что хором твердят об отсутствии «переходных форм» по любому поводу. Нет, переходных форм найдено уже очень много. Есть многочисленные «мостики» между рыбами и амфибиями, пресмыкающимися и млекопитающими, между обезьяной и человеком. Даже между голо- и покрытосеменными, если и не сам мост, то, по крайней мере, следы от старых свай различить можно. Но вот между водорослями и высшими растениями ничего подобного нет. Как так могло произойти?

Очень интересную гипотезу выдвинул в своё время С. В. Мейен. Он предположил, что те растения, которых мы принимаем за первых обитателей суши, вовсе таковыми не являются. Что псилофиты (проптеридофиты по Мейену) – это растения, которые вернулись в воду с суши, подобно тому, как вернулись в неё китообразные. Если так, то это значит, что остатки действительно первых наземных растений должны находиться в более древних отложениях. Например, ордовика или даже кембрия.

Рис. 16. Отпечатки проблематичных организмов, напоминающие остатки высших растений: а – Boiophyton (бойофитон) и б – Aldonophyton (алданофитон). По Мейену.

Такие находки действительно есть, и они очень напоминают отпечатки обрывков небольших, толщиной несколько миллиметров, стеблей плауновидных. Наиболее известные из них – это Bojophyton pragenseиз морских отложений ордовика Чехии (рис. 16, а) и раннекембрийский Aldanophyton, найденный на северо-востоке нашей страны (рис. 16, б). Бойофитон пражский был описан чешским учёным И. Обргелом, а алданофитон – советским палеоботаником А. Н. Криштофовичем. К сожалению, даже после тщательных исследований, учёные не признали эти ископаемые достоверными остатками высших растений. Для прояснения вопроса с алданофитоном даже была организована конференция в Новосибирске. Очень авторитетные палеоботаники изучали образцы всеми доступными тогда методами. Какой же был сделан вывод? По меткому определению Мейена «заключение было единодушным: алданофит – это неизвестно что». Но есть и другие находки. В породах ордовикского возраста в 60-х годах прошлого века чешскими и польскими палеонтологами были найдены остатки растений, также напоминающие своим обликом плауновидные. Это роды Krejciella, Musciphytonи Hepaticaephyton.Совсем недавно, на берегу реки Волхов, в ордовикских известняках, российским палеоботаником С. В. Наугольных были найдены образцы, очень похожие на остатки высшего растения. Они представляют собой отпечатки небольших неветвящихся побегов с одиночными округлыми спорангиями на концах. Это растение получило название Volkhoviella primitivo.

Вот как описывает сам первооткрыватель волховиеллы свою находку: «В один из дней, отбирая образцы для последующего изучения, я вдруг заметил на поверхности небольшого куска известняка, расколовшегося под ударом молотка, странные образования. Сам известняк содержал фрагменты панцирей крупных трилобитов вида Xenasaphus devexusEichwald, образовывавших моновидовые скопления в пограничных отложениях валимской и вельской свит. Однако на головном панцире ксеназафуса, находившегося в моих руках, располагалось нечто совершенно удивительное.

К нему прикреплялись два небольших тёмно-коричневых побега длиной около 5 мм и шириной до 0,5 мм, с эллиптическими вздутиями на верхушке. При внимательном исследовании находки оказалось, что ткани, их слагающие, неоднородны. У побегов были плотные наружные покровы, а сами побеги и верхушечные образования имели неясные спирально расположенные бороздки и утолщения.

Внешне, как по общему облику, так и по размерам, загадочные остатки очень напоминали побеги тортиликаулиса (Tortilicaulis offaenusEdwards et al.) – примитивного спорового растения из группы риниофитов, описанного в 1994 г. группой английских палеоботаников, возглавляемой Дайаной Эдвардс и Джоном Ричардсоном, известными специалистами по первым наземным растениям. Однако остатки тортиликаулиса они обнаружили в нижнедевонских отложениях, а моё загадочное растение было найдено в среднеордовикских. Значит, их разделяло не менее чем 60 млн. лет…».